Деловая репутация юридического лица

      В связи с этим возникает  следующий вопрос, следует ли  относить интернет-издания к средствам  массовой информации? И, следовательно,  возможно ли применение к ним  норм законодательства о СМИ?

      На наш взгляд, к СМИ следует  относить не только информационный  ресурс, зарегистрированный в установленном  законом порядке в качестве  средства массовой информации, но  и принципиально любой интернет-сайт, на котором возможно размещение  информации. Интернет-издание, на  наш взгляд, содержательно является  средством массовой информации, причем потенциально одним из  наиболее эффективных. И поэтому  к нему допустимо применение  норм законодательства о средствах  массовой информации в отношении  защиты чести, достоинства и  деловой репутации субъектов  предпринимательской деятельности.

       В большинстве случаев размещения  порочащих и не соответствующих  действительности сведений в  Интернете должна действовать  презумпция анонимности распространения  подобных сведений в силу специфики  Всемирной сети²². В этом случае в качестве ответчика по искам об опровержении порочащих, ложных сведений должен привлекаться официальный владелец того или иного интернет-сайта, на котором и были размещены порочащие сведения. Предлагается даже некоторыми авторами считать официального владельца сайта надлежащим ответчиком независимо от того, каким образом порочащие деловую репутацию сведения оказались на его интернет-сайте ²³.

        Однако способ размещения сведений  на сайте, на наш взгляд, должен  учитываться, поскольку возможны  ситуации, когда сведения попали  на сайт не по «воле» владельца,  выражающейся в создании условий  для свободного размещения, а  помимо неё, в результате так  называемых «хакерских атак»,  когда текст на сайте размещается  путем взлома его защиты.

       Следуя аналогии со средствами массовой информации, - порочащие сведения должны быть опровергнуты в тех же средствах массовой информации, где они были распространены (ст. 46 закона «О СМИ»), - сведения, порочащие честь, достоинство и деловую репутацию субъекта предпринимательской деятельности, должны быть опровергнуты на страницах интернет-сайта, где они были распространены. При этом должна сохраниться альтернатива - пострадавшее лицо вправе обратиться с требованием как непосредственно к владельцу интернет-сайта, так и в суд, причем и сразу без предварительного обращения к владельцу сайта, и после отказа последнего в удовлетворении требований пострадавшего лица.

        При определении надлежащего  ответчика в случае распространения  порочащих, ложных сведений в  Интернете необходимо, на наш  взгляд, исходить из презумпции  виновности владельца сайта, создавшего  необходимые условия для подобного  распространения; для чего было  бы целесообразно законодательно  признать размещение информации  в Интернете распространением  порочащих, ложных сведений, необходимо  определить статус интернет-изданий  как средств массовой информации  соответствующей их регистрацией  и приравнять к таковым иные  интернет-сайты, на которых возможно  распространение информации.

         Таким образом, опровержение как  специальный способ защиты от  распространения недействительных, ложных сведений в средствах  массовой информации может применяться достаточно эффективно, поскольку правовые основания его применения подробно регламентированы как в российском, так и в международном законодательстве. Термин «опровержение» в законе не раскрыт. Однако можно прийти к выводу, что опровержение - это обоснованное отрицание сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию потерпевшего, исходящее от лица, распространившего такие сведения. Поскольку опровержение направлено на восстановление умаленных чести, достоинства и деловой репутации в первоначальное состояние, то оно относится к одному из общих способов защиты гражданских прав.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

2.3  Проблемы  защиты деловой репутации юридических  лиц в действующем законодательстве. 

     Длительное  время ведутся теоретические  дебаты о природе ответственности  за нарушение деловой репутации  юридического лица. Нет сомнения, что  указание в п. 7 ст. 152 ГК РФ о том, что "правила о защите деловой репутации  гражданина соответственно применяются  к защите деловой репутации юридического лица", является совершенно неудовлетворительным. При этом специальные нормы о  возмещении вреда (глава 59 ГК) не указывают  на возможность взыскания вреда  за нарушение деловой репутации.

     До  недавнего времени несовершенство вышеуказанной статьи ГК РФ терпелось  потому, что в практике арбитражных  судов преобладал подход, согласно которому денежная компенсация за причинение вреда деловой репутации не взыскивается в принципе. Основанием этого подхода  была та позиция, что в отличие  от гражданина юридическое лицо не может испытывать физических и нравственных страданий, и тем самым отпадают основания для взыскания денежной компенсации, предусмотренной п. 5 ст. 152 ГК РФ, вводящей компенсацию за причинение морального вреда.

     Ситуация, однако, осложнилась с принятием  КС РФ Определения от 04.12.2003 N 508-О (об отказе в принятии к рассмотрению жалобы Шлафмана В.А.)²⁴. В данном Определении содержится указание на возможность взыскания компенсации за причинение вреда деловой репутации юридического лица.

     При отсутствии положительного закона КС РФ вынужден был опереться на иное нормативное основание. Таким основанием стала практика Европейского суда по правам человека в Страсбурге (ЕСПЧ). В деле Шлафмана КС РФ сослался на решение ЕСПЧ от 06.04.00 по делу «Компания Комингерсол С.А. против Португалии» (CASE OF COMINGERSOLL S.A. v. PORTUGAL), жалоба N 35382/97. Проведен вывод ЕСПЧ о том, что суд не может исключить возможность присуждения коммерческой компании компенсации за нематериальные убытки, которые "могут включать виды требований, являющиеся в большей или меньшей степени "объективными" или "субъективными". Среди них необходимо принять во внимание репутацию компании, неопределенность в планировании решений, препятствия в управлении компанией (для которых не существует четкого метода подсчета) и, наконец, хотя и в меньшей степени, беспокойство и неудобства, причиненные членам руководства компании".

     Жалоба  в ЕСПЧ заявлялась о нарушении  государством-ответчиком (Португалией) п. 1 ст. 6 Конвенции длительностью  разбирательства португальскими судами гражданского дела компании-заявительницы. В связи с чрезмерной длительностью  судебного разбирательства компания в своей жалобе в ЕСПЧ на основании  ст. 41 Конвенции требовала взыскать с Португалии «справедливую компенсацию» (just satisfaction) причиненного нарушением п. 1 ст. 6 Конвенции вреда – как  материального, так и нематериального.

     Португальские власти возражали против самой возможности  присуждения заявителю компенсации  за нематериальный вред, поскольку  юридическому лицу не присущи беспокойство, психический стресс и чувство  неопределенности; эти чувства присущи  только физическому лицу (§ 28 постановления  от 06.04.00).

     ЕСПЧ  не согласился с позицией государства-ответчика, сославшись в § 32 постановления от 06.04.00 на собственную прецедентную практику (§ 62 постановления от 19.12.94 по делу Объединение  демократических солдат Австрии  и Губи против Австрии (CASE OF VEREINIGUNG DEMOKRATISHER SOLDATEN OSTERREICHS and GUBI v. AUSTRIA), жалоба N 15153/89, и § 57 постановления от 08.12.99 по делу Партия свободы и демократии против Турции (CASE OF FREEDOM AND DEMOCRACY PARTY (OZDEP) v. TURKEY), жалоба N 23885/94), а в § 34 также на судебную практику некоторых государств – членов Совета Европы (не уточняя, каких именно), показывающую, что возможность присуждения юридическим лицам компенсации за нематериальный вред не может быть исключена.

     Вывод, который сделал ЕСПЧ в отношении  содержащегося в жалобе компании-заявительницы  и адресованного ЕСПЧ требования о выплате компании государством-ответчиком денежной компенсации за нематериальный вред, причиненный компании вследствие нарушения п. 1 ст. 6 Конвенции чрезмерной длительностью судебного разбирательства  португальскими судами ее гражданского дела, заключается в том, что поскольку  основной формой возмещения вреда, которую  может присудить ЕСПЧ, является денежная компенсация, ЕСПЧ должен обязательно  иметь полномочия присуждать денежную компенсацию за нематериальный вред также и коммерческим компаниям.

     Возвращаясь к определению Конституционного Суда РФ от 04.12.03 N 508-О, (об отказе в принятии к рассмотрению жалобы Шлафмана В.А.), отметим, что в определении верно изложен вывод ЕСПЧ о возможности, в принципе, присуждения коммерческой организации компенсации за нематериальный вред; другой разговор, что в постановлении от 06.04.00 ЕСПЧ счел, как было показано выше, именно себя (ЕСПЧ) вправе присуждать таковую денежную компенсацию, опираясь, в том числе, на судебную практику некоторых стран – членов Совета Европы.

     Получилась  довольно забавная ситуация, в которой  Конституционный Суд РФ, подтверждая  в своем определении от 04.12.03 N 508-О конституционность п. 7 ст. 152 ГК РФ, позволяющую российским судам  взыскивать в пользу юридических  лиц денежную компенсацию за причиненный  нематериальный вред, сослался на постановление  ЕСПЧ, в котором последний, опираясь, в том числе на судебную практику иных (нежели Россия) государств – членов Совета Европы, обосновал именно свое (ЕСПЧ) право на присуждение юридическому лицу денежной компенсации за нематериальный вред, причиненный этому юридическому лицу нарушением Конвенции. То есть, конституционность п. 7 ст. 152 ГК РФ обосновывалась, в том числе, полномочиями, которыми располагает ЕСПЧ в отношении присуждения заявителям выплат со стороны государств-ответчиков, и судебной практикой ряда стран - участниц Конвенции.

     Как бы то ни было, совокупность норма российского  гражданского права (ст. ст. 150-152 ГК РФ) позволяет российским судам взыскивать в пользу юридических лиц компенсацию  за причиненный им нематериальный вред распространением сведений, порочащих  деловую репутацию этих юридических  лиц, а п. 7 ст. 152 ГК РФ, лежащий в  основе подобного рода взысканий, не признан Конституционным Судом  РФ не соответствующим Конституции РФ.

     Учитывая  правовую позицию Конституционного Суда РФ, сформулированную в определении  от 04.12.03 N 508-О, представляется совершенно обоснованным изменение Федеральным  арбитражным судом Московского  округа предложенного истцом применительно  к взыскиваемому вреду неологизма «репутационный» на «нематериальный».

     Понятно, что Определение КС РФ по делу Шлафмана дало старт компании обращений в  арбитражные суды с требованиями о взыскании компенсации репутационного вреда. Происходит это при отсутствии сколько-нибудь надежной нормативной  базы, равно как и при отсутствии уверенности в том, что суды имеют  желание объективно и непредвзято  подходить к рассмотрению конкретных споров. Поэтому первейшей задачей  является выявление и формулирование основных подходов к взысканию репутационного вреда. Источником в данном случае может  служить только практика ЕСПЧ.

     Весьма  важным и, пожалуй, решающим является правило  о приоритете права на получение и распространение информации перед правом на защиту репутации.

     Указанное правило было четко сформулировано в прецедентном деле "Санди таймс" против Великобритании" (1979 г.): при оценке ограничения, налагаемого на распространение СМИ информации, и права на защиту репутации следует не выбирать между двумя правами, а предполагать в качестве основы принцип свободы самовыражения, а все исключения и ограничения этой свободы следует толковать как можно более узко.

     Если  российский суд все же сочтет, что  имеются основания для взыскания  компенсации за репутационный вред юридическому лицу, то придется найти  обоснование для определения  размера такой компенсации. Каких-либо установленных законом критериев  для размера компенсации репутационного вреда нет, в значительной мере потому, что закон едва ли и допускал саму эту возможность в принципе.

     Очевидно, что всякие аналогии с компенсацией морального вреда здесь невозможны. Моральный вред состоит в претерпевании  физических и нравственных страданий. Как бы мы ни относились к праву  юридического лица на защиту деловой  репутации, мы не сможем обнаружить у  юридического лица наличие психики  и, следовательно, возможности страдать, т.е. испытывать чувства и эмоции.

     Кстати, и КС РФ, сославшись в деле Шлафмана на ст. 45 Конституции (а она говорит  о защите права любыми не запрещенными законом средствами), тем самым  признал, что норма ст. 152 ГК не является основанием для взыскания компенсации  нематериального вреда, причиненного юридическому лицу. Иначе КС РФ прямо  бы указал на ст. 12 и 152 ГК.

     Стало быть, нужно исходить из собственного понятия деловой репутации, чтобы  понять, как ему причиняется вред и как этот вред может быть компенсирован.