Институт соучастия в преступлении

Ни пособнические, ни организаторские, ни подстрекательские действия не могут рассматриваться как исполнительские действия, если они не являлись согласно диспозиции статьи Особенной части УК непосредственным совершением описанного в ней преступления, и нет основания считать их непосредственным участием в его совершении совместно с другими соисполнительскими действиями. Нет оснований расценивать поведение всякого участника – члена каждого преступного формирования как поведение исполнителя (соисполнителя) преступления. То, что деятельность всех участников – членов преступного формирования квалифицируется прямо по соответствующей статье УК, зависит от многих обстоятельств (от вида такого формирования, предусмотрен или нет тот или иной его вид в качестве признака того или иного состава преступления).

Глава 2. Основание уголовной ответственности соучастников преступления

2.1 Понятие и проблемы основания уголовной ответственности

Говоря об основании уголовной ответственности, необходимо исходить из уголовно-правового значения этого понятия: на каком основании будет привлечено   то    или   иное лицо   к   уголовной ответственности и как основание этой ответственности отграничить от ее индивидуализации по признакам конкретного деяния. Но чтобы уяснить это, необходимо учитывать этимологическое значение исследуемого понятия.

В Словаре русского языка С.И. Ожегова одним из значений слова «основание» указано «на основании чего» – это: «…исходя из чего-нибудь, следуя чему-нибудь, опираясь на что-нибудь, в соответствии с чем-нибудь. Действовать на основании закона». 34 с. 23

При сопоставлении указанных значений ключевого слова «основание» нетрудно прийти к выводу, что для уголовной ответственности юридическим основанием должна являться установленная уголовным законом нормативная форма (некое подобие эталона), рассчитанная на более или менее длительный период времени постоянного действия и однообразного ее применения в случае возникновения определенных правоотношений. К примеру, при возникновении охранительных уголовно-правовых отношений в результате совершения преступления, скажем, вымогательства, мы должны располагать понятием этой нормативной формы, установленной уголовным законом, – что есть вымогательство, какими объективными и субъективными признаками, составляющими именно вымогательство (но не самоуправство и не разбой), должно быть наполнено его содержание, а также четко определено, какое уголовное наказание предусмотрено в случае совершения данного преступления.

Из сказанного можно заключить, что до фактического совершения преступления, взятого нами для примера вымогательства, а, следовательно, до того, как можно будет считать вымогательство преступлением, закон должен, во-первых, четко определить его понятие, то есть описать все признаки этого общественно опасного уголовно наказуемого деяния, во-вторых, присвоить ему соответствующий индекс (статью, ее часть, пункт) и, в-третьих, объявить о введении этого законоположения в действие в виде постоянно и однообразно действующего запрета на совершение четко описанного уголовным законом общественно опасного деяния.

Названный уголовно-правовой запрет определенного общественно опасного деяния устанавливается в процессе законодательной деятельности в рамках регулятивных уголовно-правовых отношений и, будучи облеченным в нормативную форму, всегда содержит угрозу уголовного наказания за нарушение установленного запрета. Именно этот, установленный законодателем эталонно-действующий в виде нормативной формы запрет на совершение определенного общественно опасного деяния под угрозой уголовного наказания, и есть юридическое основание той ответственности, которая предусмотрена за нарушение кем бы то ни было (неопределенным числом лиц) установленного запрета.

Фактическое же нарушение установленного запрета влечет возникновение охранительных уголовно-правовых отношений, развитие которых в процессе правоприменительной деятельности предполагает реальное привлечение уже конкретного лица к уголовной ответственности с ее соответствующей индивидуализацией и реализацией именно на основании нормативной формы, узаконенного установления, содержащего уголовно-правовой запрет.

Таким образом, представленное нами юридическое основание уголовной ответственности должно пребывать в состоянии строго определенной нормативной формы, установленной законодателем в рамках регулятивных уголовно-правовых отношений, пока еще независимо от того, совершится ли фактически нарушение содержащегося в ней уголовно-правового запрета.

Отсюда следует вывод, что для определения основания уголовной ответственности следует исходить не только из факта совершения преступления, но и установленного уголовным законом запрещения общественно опасного деяния под угрозой наказания за его совершение. Собственно запрещение определенного общественно опасного деяния как уголовно-правовое понятие должно быть предусмотрено в уголовном законе и закреплено в виде законодательного императива. Ибо, как справедливо, на наш взгляд, заметил И.Я. Гонтарь, «…тот, кто применяет закон, в действительности сталкивается прежде всего с конкретной предусмотренностью, делая уже потом из этого вывод о противоправности деяния, а не наоборот». 18, с. 79

Данное высказывание подтверждает наше предположение, что до совершения деяния, за которое должна наступать уголовная ответственность, мы должны иметь установленное законом запрещение этого деяния как юридическое основание ответственности за нарушение запрета, о чем должно быть указано в определении основания уголовной ответственности. Такое предположение вполне согласуется с ч.1 ст. 14 УК РФ, в соответствии с которой «преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом».

Сущность основания уголовной ответственности отражена в ст. 84 УК РФ. Однако указание в этой норме на то, что в качестве основания уголовной ответственности выступает деяние, содержащее все признаки состава преступления, до настоящего времени вызывает споры. Позиции расходятся от утверждения, что только состав преступления является основание уголовной ответственности, до полного отрицания возможности применения термина «состав преступления» при определении понятия основания уголовной ответственности.

По нашему мнению, сам по себе состав преступления не может служить основанием уголовной ответственности. При всей его значимости для теории уголовного права – это всего лишь обслуживающая уголовно-правовая абстракция, отвлеченное понятие, с помощью которого уголовно-правовой наукой, законодательной и правоприменительной практикой принято рассматривать такое явление, как преступление, путем выделения признаков и свойств, раскрывающих его сущность.

Кроме того, по объему уголовно-правовых функций понятие «основание уголовной ответственности» шире понятия «состав преступления». В отличие от последнего основание уголовной ответственности помимо законодательной характеристики деяния, содержащего состав преступления, должно обязательно предусматривать указание на запрещение законом названного деяния и на угрозу наказания в случае фактического совершения деяния. Так, например, ч.1 ст. 105 УК РФ, содержащая уголовно-правовой запрет убийства, устанавливает: «Убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку, – наказывается...», ч.1 ст. 158 УК РФ: «Кража, то есть тайное хищение чужого имущества, – наказывается...» и т.д.». 8, с. 75

Сложность уголовно-правового понятия состава преступления в его многофункциональности. Во-первых, состав преступления издавна, на всех стадиях развития учения о преступлении, используется как устойчивое понятие, которым оперирует уголовно-правовая наука. Только через призму состава преступления, то есть посредством совокупности его объективных и субъективных элементов, разработанных наукой, происходит отбор деяний, которые относятся к числу преступлений.

Во-вторых, состав преступления выступает мерилом того, что же является основанием такого вида юридической ответственности, как уголовная, и в этом смысле используется в качестве законодательного инструмента. По этому поводу В.Н. Кудрявцев справедливо утверждает, что «…законодатель образует не состав, а уголовно-правовую норму, в которой с большей или меньшей полнотой описываются признаки состава преступления. Сами эти признаки   существуют   объективно,   независимо   от   сознания   людей,   они действительно присущи данному преступлению и задача законодателя состоит в том, чтобы выявить и предусмотреть эти признаки в законе с наибольшей точностью и глубиной». 21, с. 46

И, наконец, в-третьих, для правоприменительных органов в их практической деятельности состав преступления непременно используется в качестве общепринятого понятия устойчивой юридической формы, применяемой при уголовно-правовой оценке (квалификации) совершенного преступления.

Таким образом, общественно опасное действие или бездействие может быть признано деянием, совершение которого запрещено под угрозой уголовного наказания, лишь тогда, когда оно будет содержать все необходимые объективные и субъективные признаки, четко определяемые одним устойчивым научно-обоснованным понятием – составом преступления.

Исходя из этого, законодатель устанавливает определенный перечень деяний, содержащих сформулированные уголовным законом признаки, совокупность которых в каждом из таких деяний образует соответствующий состав преступления. Именно содержащее состав преступления деяние из числа включенных в установленный законодателем кодифицированный перечень, применительно к совершенному в реальной действительности конкретному общественно опасному действию или бездействию, выступает как фактическое, объективное основание уголовной ответственности.

К сожалению, практика показывает, что большинство ошибок, допускаемых на стадии привлечения к уголовной ответственности и ее индивидуализации, связано с недооценкой значения фактического основания уголовной ответственности. Как правило, необоснованное привлечение к уголовной ответственности имеет место там, где правоприменитель недостаточно учитывает фактические данные, влияющие на правильность вывода о наличии в деянии состава преступления. И масштабы такого явления, как необоснованное привлечение к уголовной ответственности лиц, действия которых не содержали фактического ее основания, представляются значительными.

Законодательная практика последних лет позитивно воспринимает такой подход особенно к вопросам криминализации и декриминализации тех или иных социально значимых деяний, тем самым, устанавливая или, наоборот, устраняя уголовную ответственность за их совершение в будущей реальной жизни. Применительно к предмету нашего исследования вопрос криминализации и декриминализации тех или иных человеческих действий, полагаем, напрямую связан с определением основания уголовной ответственности.

«Например, УК РСФСР 1960 года за скупку и перепродажу товаров или иных предметов с целью наживы в крупном размере (свыше 1000 руб.) предусматривал наказание от 5 до 10 лет лишения свободы. За эти преступления (спекуляцию) в 1989 году в России были привлечены к уголовной ответственности и осуждены 23.644 человека. Впоследствии 5 декабря 1991 года ст. 154 УК РСФСР, предусматривавшая уголовную ответственность за спекуляцию, была исключена. …В связи с этим с 1992 года и по настоящее время в Российской Федерации ни один даже самый отъявленный спекулянт не был привлечен к уголовной ответственности. И не потому, что перестали совершаться стяжательство и спекуляция на трудностях затянувшегося переходного периода к рыночной экономике. Отнюдь нет. …Именно в этот период посредством спекуляции были бесконтрольно изъяты из легальной экономики общества колоссальные средства и перемещены в экономику теневую, являющуюся базисом криминальных структур». 34, с. 35

Налицо, казалось бы, все признаки виновно, «со знанием дела» совершенного общественно опасного деяния. Однако указанное деяние не запрещено уголовным законом. Следовательно, юридического основания уголовной ответственности за указанное деяние не имеется, поскольку отсутствует предусмотренность в законе его уголовно-правового запрета.

Приведенный пример своеобразной законодательной практики, на наш взгляд подтверждает вывод о том, что юридическим основанием уголовной ответственности является предусмотренное уголовным законом запрещение и законодательное определение общественно опасного уголовно наказуемого деяния, а не только его совершение. На основании установленного уголовным законом запрета на совершение определенного деяния правоприменитель может решать все вопросы, связанные с привлечением к уголовной ответственности конкретного лица в случае совершения им указанного в законе деяния, и давать ему юридическую оценку.

Из этого следует несколько важных выводов.

Во-первых, моментом возникновения юридического основания уголовной ответственности за то или иное общественно опасное деяние является время, с которого законом вводится уголовная ответственность за это деяние. Данный вывод подтверждается содержащимся в ч.1 ст.9 УК РФ указанием на то, что преступность и наказуемость деяния определяется уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния. То есть по времени юридическое, правовое основание уголовной ответственности устанавливается законом до фактического совершения уголовно наказуемых действий или бездействия. Это имеет весьма важное практическое значение особенно на первых порах действия нового уголовного закона, когда возникают сложные вопросы применения положений УК РФ об обратной силе закона. Чтобы деяние определить как преступное и наказуемое, оно должно быть предусмотрено в уголовном законе, о чем прямо указывается в ч. 1 ст. З УК РФ и это указание полностью соответствует ч. 2 ст. 54 Конституции Российской Федерации, в которой прямо указано: «Никто не может нести ответственность за деяние, которое в момент его совершения не признавалось правонарушением».

Во-вторых, в отличие от юридического основания фактическое основание уголовной ответственности появляется с момента совершения общественно опасного деяния. В целом же, как юридико-фактическое явление, основание уголовной ответственности предшествует как собственно уголовной ответственности, так и началу процедуры привлечения к ней.

В-третьих, сама уголовная ответственность наступает только с обращением к исполнению вступившего в законную силу приговора суда, на основании которого происходит ее реализация в соответствии с уголовным, уголовно-процессуальным и уголовно-исполнительным законодательством.