За и против смертной казни

За и против смертной казни

История человечества развела  многих знаменитых людей  по разные стороны  этого барьера. Кант, например, считал смертную казнь не просто справедливым, но в ряде случаев и "наилучшим" наказанием, особенно в применении к убийцам и к лицам, виновным в преступлениях против государства. Вольтер, напротив, выступал за отказ от смертной казни, "кроме одного случая, когда нет иного способа спасти жизнь большого числа людей, когда убивают и бешеную собаку". Сторонником смертной казни был Гегель, считающий, что наказание есть право, "положенное в самом преступнике, то есть в его наличие сущей воле, в его поступке. Ибо в его поступке как поступке разумного существа заключено, что он нечто всеобщее, что им устанавливается закон, который преступник в этом поступке признал для себя, под который он, следовательно, может быть подведен как под свое право... Ибо так как жизнь составляет наличное бытие во всем его объеме, то наказание [за убийство] не может заключаться в некоей ценности, которой не существует, но также должно состоять только в лишении жизни". Фактически Гегель лишь подвел теоретическую базу под древний "принцип Талиона", согласно которому наказание должно быть равно преступлению.

В прошлые века большинство  людей считали  смертную казнь совершенно справедливым способом защиты общества от определенных видов  преступлений. А как обстоит дело сегодня? По опросам общественного мнения, в США за сохранение смертной казни высказываются до 80 процентов населения. Мало кто из американских политиков, от которых зависит постановка вопроса об отмене смертной казне, может решиться на такой шаг. Напротив, во время последних президентских выборов большинство кандидатов внесло в свою предвыборную программу пункт о смертной казни. В некоторых штатах дело доходило до абсурда. Например, Марк Уайт, бывший губернатор штата Техас, показал по телевидению рекламный ролик, где демонстрировались лица всех приговоренных к смертной казни во время его губернаторства. Да что губернатор! Сам Джордж Буш значительную часть своей предвыборной кампании провел в окружении полицейских, отдавая дань памяти их погибшим товарищам и, обещая послать убийц на электрический стул. В Канаде, где смертная казнь за убийство отменена в 1976 году, лидер Прогрессивной консервативной партии Брайан Малруни в ходе предвыборной кампании обещал поставить на голосование вопрос о восстановлении смертной казни. И хотя партия Малруни на выборах победила, активность различных общественных организаций и движений, выступающих против смертной казни, привела к тому, что законопроект о ее восстановлении был в парламенте провален. Впрочем, и сам Малруни, ставший премьер- министром, в 1987 году переменил свою позицию и твердо выступил против смертной казни.

Первой  территорией в  мире, навсегда отменившей смертную казнь за убийство, была территория Мичиган (ныне штат Мичиган) в США. Это произошло в 1846 году. А первой страной, отменившей смертную казнь за любые преступления, стала в 1846 году Венесуэла. Есть немало стран, где смертная казнь отменена благодаря мужеству политиков, но вопреки мнению большинства населения. Правда, со временем большинство людей все же принимает точку зрения политических лидеров страны. Так было, например, в ФРГ, где в момент отмены смертной казни более половины жителей страны были ее сторонниками. А спустя 10-15 лет соотношение изменилось в обратную сторону.

Почему  же все-таки в истории  цивилизации смертная казнь играла и  играет такую фантастическую, колоссальную роль. Кто виноват - законы, судьи, палачи? Да, но лишь отчасти. Главная вина лежит на толпе. Именно она во все века требовала и требует убить, убить и еще раз убить любого, кто будет обвинен (справедливо или несправедливо, это неважно).

Итак, слово толпе. А толпа признает только одно слово: МЕСТЬ. У отдельного человека есть совесть, у толпы совести нет, вместо нее - инстинкт. Инстинкт, подсказывающий: это чужак, он посягнул на наше племя, убить его!

33 год. Иудея. Суда правителя ожидают двое узников; одного, по обычаю, можно помиловать. Кого именно - решать толпе. "Тогда правитель спросил их: кого из двух хотите, чтобы я отпустил вам? Они сказали: Варавву. Пилат говорит им: что же я сделаю Иисусу, называемому Христом? Говорят ему все: да будет распят. Правитель сказал: какое же зло сделал Он? Но они еще сильнее кричали: да будет распят" (Евангелие от Матфея, 27.21-23).

1849 год, Англия. Ранним  ноябрьским утром  куда-то торопившийся  Чарлз Диккенс  увидел вдруг на  одной из лондонских  площадей толпу,  ожидавшую бесплатного  развлечения - зрелища  казни через повешение. Ни тени скорби не было ни на одном лице. Напротив, люди отпускали насмешки в адрес осужденного, припевали, хохотали, строили гримасы... "Картина была немыслимо чудовищна,- описывал свои ощущения Диккенс,- поскольку ум попросту не в состоянии вообразить это сочетание злобы и вместе с тем непринужденной веселости огромного скопления людей... Когда вдруг выглянуло солнце, оно словно бы позолотило тысячи и тысячи задранных вверх лиц, столь неописуемо отвратительных в своей жестокой радости или бесчувственности, что человеку невозможно было не устыдиться, что он человек".

1870 год, Франция. Народ,  собравшийся на  площади Ла Рокет  возле тюрьмы, ждет  публичной казни  Тронмана и при  этом от возбуждения  кричит стихийно-бессмысленно. "Памятна мне фигура одного блузника,- вспоминает И. С. Тургенев,- молодого малого лет двадцати: он стоял потупившись и ухмыляясь, словно размышлял о чем- то забавном, и вдруг вскидывал голову, разевал рот и кричал, кричал протяжно, без слов, а там опять лицо его склонялось, и он опять ухмылялся".

1911 год, Россия. Во  время спектакля  в Киевском оперном  театре террористом  Д. Богровым ранен  премьер-министр  России П. А.  Столыпин. А далее  происходит следующее: "Воцарившаяся  на мгновение гробовая  тишина взорвалась  от криков и  визга киевских  дам. Озверелая и кричащая толпа набросилась на человека во фраке, который, сделав выстрелы, бросился назад, расчищая себе путь руками. Ему загородили проход, повалили на пол и терзали его, убивая. Пенсне, соскочившее с его лица, было мгновенно растоптано. Поднялась страшная суматоха. Собралась большая толпа. Покушавшегося били чем попало. Он испустил дикий вопль, слышный даже в фойе, и притих, закрыв лицо руками. Офицеры бежали с саблями наголо, в возбуждение было таково, что его разорвали бы на куски, но подбежавший полковник Спиридович выхватил шашку и, объявив, что преступник арестован, заставил всех отойти".

1966 год, СССР. На XXIII съезде КПСС выступает писатель Михаил Шолохов. Только что репрессировали двух писателей - Синявского и Далиэля (за их произведения, опубликованные на Западе). Мировая общественность резко протестует. А что же писатель земли русской? А писатель земли русской нобелевский лауреат Михаил Шолохов говорит: "Иные, прикрываясь словами о гуманизме, стенают о суровости приговора. Здесь я вижу делегатов от парторганизаций родной Советской Армии. Как бы они поступили, если бы в каком-либо из их подразделений появились предатели?! Им-то, нашим воинам, хорошо известно, что гуманизм - это отнюдь не слюнтяйство. (Продолжительные аплодисменты)". 
Казалось бы все ясно: приговор (7 лет заключения) слишком мягок. Но Шолохову этого мало. Он продолжает: "И еще я думаю об одном. Попадись эти молодчики с черной совестью в памятные двадцатые годы, когда судили, не опираясь на строго разграниченные статьи уголовного кодекса, а "руководствуясь революционным правосознанием" (аплодисменты), ох, не ту меру наказания получили бы эти оборотни! (Аплодисменты)".

Выражение "руководствуясь революционным правосознанием" в 20-е годы означало расстрел на месте, без  суда и следствия. И это сказал писатель о писателях, человек, которому несколько месяцев назад вручили Нобелевскую премию. А толпа сидящих в зале "лучших представителей рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции" ему аплодировала. Пойдем дальше.

1976 год, Франция. Когда  некий Патрик Анри  был обвинен в  похищении н убийстве  школьника Филиппа  Бертрана, проведенный  журналом "Пуэн" социологический  опрос показал,  что большинство  французов не просто  выступает за смертную  казнь, но требует  ее с пеной у  рта. 

"Со  всех сторон Франции  стекались сотни  писем, авторы  которых настаивали  на смертном приговоре.  Поступали петиции от групп матерей и различных ассоциаций, резолюции заводских митингов, где вперемежку стояли подписи начальников и подчиненных, - все требовали высшей меры наказания "выродку, которого кормят в тюрьме за наш счет". Большинство, в частности, считало, что убийца должен быть казнен не позднее чем через две недели "без суда, без адвоката, без психиатрической экспертизы и помилования президента". Особенно опасались помилования, вспоминая предвыборные заявления Валери Жискар д'Эстена; к тому же, став президентом, он уже успел отменить один смертный приговор, правда для несовершеннолетнего. Председатель Ассоциации сторонников применения смертной казни Тарон специально прибыл в Труа (место, где был убит Филипп Бертран), где за три часа собрал 6 тысяч подписей против права помилования.

А не будет ли смерть на эшафоте слишком  мягкой? Таков был лейтмотив большинства писем. "Нож гильотины падает мгновенно, а этого мерзавца надо хорошенько помучить, прежде чем убить". "Негодяй хочет отделаться легкой смертью. Этого садиста надо отдать толпе и растерзать". Иные даже выдвигали свои кандидатуры на должность палачей, сообщая домашние адреса: "Пусть это дело поручат мне - я его поджарю на медленном огне". Или: "У меня есть идея, как казнить Патрика Анри. Я бы распял его на площади, чтобы народ мог приходить и плевать в него, пока он будет подыхать". Другой француз, обвинявшийся в смерти ребенка, вызывал у толпы такие же кровожадные чувства: "Этого Ранусси мало казнить. Надо разорвать его на куски без всякого суда!"

Ни  один из этих людей  не вспомнил поразительные  слова своего соотечественника Паскаля: "Все тела, небесная твердь, звезды, земля и ее царства  не стоят самого ничтожного из умов, ибо он знает  все это и самого себя, а тела не знают  ничего. Но все тела, вместе взятые, и  все, что они сотворили, не стоят единого  порыва милосердия..."

Июнь 1990 года, Россия. На съезде народных депутатов  РСФСР проводится социальный опрос 466 человек. Выясняется не просто их отношение  к смертной казни, но - к смертной казни  за конкретные виды преступлений. Как же отвечали народные избранники? В пользу смертной казни высказались: 
за преступления против личности - 82% (в том числе: за убийство - 87%; 
за изнасилование несовершеннолетних - 77%); 
за преступления, связанные с организованной преступностью,- 43%; 
за государственные преступления - 28% (в том числе: за покушение на жизнь главы государства - 33%, за шпионаж в мирное время - 30%, за заговор с целью захвата власти - 22%).

Таким образом, смертную казнь  как вид наказания  за те или иные виды преступлений считают  допустимой 4/5 от числа  опрошенных. Судя по социологическим  опросам населения, примерно такие же настроения господствуют и во всем нашем  обществе. Характерным  является письмо в  газету "Известия" читательницы Никулиной из Свердловской области, в котором она пишет: "Если живы дети Трофима Лысенко и его внуки, надо лишить их жизни, как тогда лишили жизни Вавилова. Весь честный совет ский народ потребовал бы сейчас смерти родственникам Лысенко, Берия, работников сталинских судов и стражи!" Нечто подобное, но уже по отношению к другому "контингенту" предлагает читатель Н. Лосев из Саратовской области: "Во всем виноваты так называемые "демократы". Одной рукой они голосуют за перестройку, а другой мутят воду. Забастовки, митинги, перетягивание к капитализму - это все их работа. Предлагаю судить их как провокаторов по законам военного времени. Ради будущего страны надо принять чрезвычайные меры к десятку-другому этих демагогов, чтобы остальным неповадно было".

Май 1991 года, США, Агентство  АП сообщило, что, согласно очередному социологическому опросу, из двух третей американцев, поддерживающих смертную казнь, каждый второй готов лично  повернуть рубильник "электрического стула", то есть добровольно  выполнить обязанности  палача.

А вот голоса против смертной казни, к  которым стоило бы прислушаться.

Артур Кестлер, немецкий писатель: 
"Виселица - это не только машина смерти, это - символ. Это символ ужаса, жестокости и презрения к жизни; общий знаменатель первобытной дикости, средневекового фанатизма и современного тоталитаризма".

Василий Розанов, русский  философ: 
"...Мы именуемся "христианами": и вот христианин- палач, окруженный для обеспечения дела христианами-воинами, по приговору христианского суда и во исполнение христианского закона "святой" Руси, затягивает петлю на горле человека и давит его, как кошкодер на живодерне... Дьявольская эта вещь, при свете дня, в торжественной обстановке творится только государством... Все остальные, "последние люди", стыдятся этого; "и средь бела дня зарезал" - это звучит, как жалоба на последнюю степень бесстыдства, вызов человеку и человечеству. Обыкновенно ночью, где-нибудь в глубине дома, в гуще леса, в тайге "приканчивает" человек человека... Бр-р-р... ужас. Только государство, "милое отечество", "седины" родины, барабанит в барабан, сзывает народ, душители надевают мундир, все ордена, становятся, молчат, точно за обедом; и на глазах их удавливают человека".