Жизненный путь Милля и теория унитаризма

     Мораль определяется Миллем как "такие правила для руководства человеку в его поступках, через соблюдение которых доставляется всему человечеству существование наиболее свободное от страданий и наивозможно богатое наслаждениями".

     В полемике с критиками утилитаризма Милль проясняет принцип пользы. Польза действительно заключается  в счастье. Но это не личное, а  общее счастье: от личности требуется  не стремиться к собственному счастью, а содействовать счастью других людей. Такого рода требования имеют смысл. Поскольку было бы наивным уповать на достижение всеобщего счастья и даже счастья значительной части людей, принцип пользы на самом деле предполагает (и предполагает в первую очередь) стремление человека к устранению и уменьшению несчастья. А это уже вполне реалистичная цель.

     Провозглашая  общее благо как высший принцип  нравственности, Милль, как и его  предшественник Бентам, подчеркивал, что  человек должен, имея в виду высший нравственный принцип, стремиться обеспечить хотя бы свое частное благо. Вполне в духе протестантской этики тем самым предполагается, что человек должен исполнить в первую очередь свое профессиональное и социальное предназначение; но исполнить его с чистыми руками, по совести - добродетельно. Соответственно Милль решал и проблему добродетели: хотя добродетель может восприниматься индивидом как благо само по себе, она не является целью самой по себе, а есть лишь средство для ее достижения. "Человек не имеет ни малейшего побуждения, ни малейшего желания быть добродетельным: добродетель возбуждает его желание только потому, что составляет средство получить наслаждение и, в особенности, устранить страдание...". Добродетель ценна не сама по себе, а как средство для достижения счастья или как часть счастья.

     Уровни  нравственности. Главный моральный  принцип утилитаризма конкретизируется в менее общих принципах второго  уровня. И если брать моральные  обязанности человека, то каждая из них соотнесена с второстепенными  принципами. Эти принципы не менее значимы, чем главный принцип, и степень их обязательности такая же, как у главного принципа. Структура морали у Милля задается иерархией главного принципа (принципа пользы) и производных, или второстепенных принципов, которыми, собственно, и руководствуется человек в конкретных поступках. Таковы, например, принцип справедливости, правила "не вреди", "противодействуй несчастью", "соблюдай интересы ближних"; сюда же, можно отнести заповеди Декалога. На практике люди обходятся второстепенными принципами и нередко даже понятия не имеют о существовании главного принципа. Однако в случае конфликта между различными второстепенными принципами роль общего основания для его разрешения играет главный принцип.

     Милль не объяснил механизма этого разрешения, однако, по логике Милля, моральный выбор и оценка должны осуществляться посредством определения предпочтительных с точки зрения принципа пользы удовольствий. Этот способ отвечает следующему правилу: "Если все или почти все, испытавшие два какие-либо удовольствия, отдают решительное предпочтение одному из них, и к этому предпочтению не примешиваются чувства какой-либо нравственной обязанности, то это удовольствие и будет более ценное, чем другие" [1]. Иными словами, надежным основанием для качественной характеристики удовольствий, определения того, какое из них наиболее ценно, является общее мнение или, в случае разногласий, мнение большинства тех, кто испытал на себе разные удовольствия. Однако на вопрос о том, как происходит выявление этого доминирующего мнения, Милль не дает ответа.

     Другим  основанием нравственного выбора при  принятии человеком решения и  совершении поступка является содействие благу. На такой основе Милль с  готовностью признает и принимает  категорический императив Канта, - но с определенным добавлением: "мы должны руководиться в наших поступках таким правилом, которое могут признать все разумные существа с пользой для их коллективного интереса" [2]. Милль так развивает кантовскую формулу с единственной целью - предотвратить возможные эгоистические интерпретации категорического императива, логически вполне возможные при одностороннем восприятии Канта. Однако вместе с тем Милль признает, что человеку редко приходится действовать именно в направлении общественной пользы: не у всех есть материальные возможности предпринимать крупномасштабные благотворительные проекты; не так часто возникает опасность для отечества, чтобы можно было индивидуальными усилиями оградить его благополучие. Так что в результате Милль, как и Бентам, считает, что люди как правило стремятся к личной пользе, и всеобщее благо слагается из стремлений различных людей реализовать свой частный интерес. Общее благо оказывается суммарным итогом частных благ.

     Требование  соблюдения прав людей конкретизируется Миллем в учении о справедливости. Милль предлагает такое понятие справедливости, сущность которого задается понятием права. Справедливость, считает он, заключается в сохранении status quo (существующего положения вещей). Со справедливостью связаны требования - благодарности: всем отвечай добром на добро; возмездия (или наказания): всем воздавай по заслугам; и беспристрастности: отвечая как на добро, так и на зло, не взирай на лица. Все они также должны приниматься во внимание человеком при осуществлении выбора и совершении поступка.

     Согласно  классическому утилитаризму, как  он был сформулирован Бентамом и  развит Миллем, оценка поступка должна основываться на результатах действия, причем действия, взятого автономно, как отдельно осуществленного акта. Но в интерпретации Милля к  этому не сводятся основания оценки: соблюдение прав других людей также допустимо рассматривать в качестве одного из результатов действия. Строго говоря, права человека выступают некоторым стандартом, выполнение которого вменяется каждому человеку в обязанность. Более того, каждое действие должно в конечном счете соотноситься с принципом пользы, и этот принцип - тоже определенный стандарт для оценки поступков. Таким образом, перед нами два типа оснований оценки: результат, к которому привел поступок, и стандарт, или правило, которому поступок должен соответствовать.

Дж.С. Милля, предполагает, что можно рационально обосновать предпочтение так называемых "высших" удовольствий. Джон Дж. Смарт (John J. Smart, 1920), один из современных адептов  утилитаризма, приводит следующий набор аргументов: во-первых, эти удовольствия расширяют общую чувствительность и восприимчивость человека, во-вторых, они дают меньше негативных последствий, в-третьих, они имеют значительный вес, поскольку в утилитаристских калькуляциях следует учитывать не только удовлетворенность людей некоторым состоянием, но и их удовлетворенность перспективой удовлетворенности.

Утилитаризм – термин, введенный во всеобщее употребление Миллем, в соч. его: "Utilitarianism" (1861).  Милль,  пожелал,  в противность основным своим  воззрениям,  внести  в  понятие  пользы,  как  основного принципа этики, признак наслаждения. Смешав этические воззрения  Эпикура с  воззрениями  Бентама,  Милль  и  свою  систему  старается  связать  с эпикуреизмом.  Это  совершенно  неосновательно. Принцип  утилитаризма, объективный и альтруистический. Возможное счастье наибольшего количества людей - идеал утилитарной морали, причем вовсе не необходимо, как  ошибочно  думает  Милль,  разуметь  под  счастьем  наслаждение  или отсутствие страдания.

     Милль  рассматривает следующие вопросы: в чем состоит  принцип  пользы,  в  чем  заключается  последняя санкция принципа пользы, какого рода  доказательства  допускает  принцип пользы и в какой связи стоят польза  и  справедливость. 

     Милль  признает себя последователем принципа пользы или счастья, выставленного Бентаном: польза  есть  ничто  иное  как  наслаждение  или  отсутствие  страдания. Полезность действий определяется тем, насколько они служат общему благу. Принципу  пользы  не  противоречит   признаки   качественного   различия наслаждений.  То  наслаждение  более  желанно,  которому  все  люди  или большинство  людей  дают  предпочтение.  Не  следует  смешивать  счастья (happiness)  с удовлетворением (content)  потребностей.   Некультурный человек имеет мало потребностей и они  легко  удовлетворимы;  но лучше быть  неудовлетворенным  человеком,  чем  удовлетворенной  свиньей".   С вопросом  о  том,  кому   принадлежит   решение   относительно   степени достоинства известного наслаждения, следует обращаться к лицам опытным в обеих категориях наслаждения, т. е. умственных и физических, а в  случае их разногласия - к большинству. Учение о нравственности есть не что иное как свод тех правил, соблюдение которых  ведет  к  наивозможно  большему счастью наивозможно большего количества людей.  Нет  никакого  основания думать, что умственные системы и наслаждения не могут  стать  достоянием всех; с другой стороны  несомненно,  что  большое  количество  бедствий, которыми ныне страдает человечество, может быть  устранено.  Санкция может быть  двоякая:внешняя и внутренняя; внешняя - это надежда на одобрение принципов нашей деятельности со стороны  других  людей;  внутренняя  -  одобрение  наших действий со стороны нашего чувства  долга  или  совести.  Обе  категории санкций присущи принципу пользы. Нравственное чувство  и  совесть  Милль

считает не прирожденными, а приобретенными. Указав на то, что  в  основе совести лежит комплекс чувств, Милль настойчиво указывает на  социальные чувства людей, на стремление к единению с себе подобными. Эти социальные чувства (альтруизм) могут быть свойственны не всем; но у тех, у кого они имеются, они соединяют в себе все свойства естественного чувства -  и  в этом-то  социальном  чувстве  Милль  видит  высшую  санкцию  утилитарной морали. Такова, в общих  чертах,  теория  Милля.  Самая  характерная  ее особенность  состоит  в  том,   что,   защищая   принципы   утилитарного

эвдемонизма, Милль  приближается к противоположной  теории: он  не  только признает добродетель желательною, но  находит,  что  ее  следует  желать бескорыстно, "ради ее самой". Таким образом с У. повторилось тоже, что и с древним  эвдемонизмом;  более  подробное  аналитическое  развитие  его принципов привело У. к  сближению  с  принципами  ему  противоположными. Качественное различение наслаждений должно  было  неминуемо  привести  к тому, что высшим интеллектуальным наслаждениям  отдано  предпочтение,  а признание ценности добродетели ради ее самой  должно  было  пошатнуть  и высшую санкцию У. и сделать его из  теории  "относительной"  теорией,

стремящейся к  признанию абсолютного начала. 

     Против  утилитаризма выставляют следующие доводы. утилитаризм ставит свой принцип  в  связь  с  эгоизмом,  как  стремлением фактически  наиболее  обоснованным   и   соответствующим   историческому развитию  нравственности,  которая  выросла  на   почве   самосохранения личности. В этом обосновании  принципа  пользы  нельзя  видеть,  однако, никакого преимущества, ибо  сами  утилитаристы,  особенно  Юм  и  Милль, указывали   на   необходимость   признания   симпатий,   как   источника деятельности человека, наряду с эгоизмом, да и указание на  историческое происхождение известного понятия не заключает  в  себе  его  оправдания. Возникают  с  одинаковой  психологической  необходимостью  как   понятия логически состоятельные,  так  и  понятия  ложные.  Самое  отожествление пользы с наслаждением основано  лишь  на  неясном определении терминов "польза" и "наслаждение"; из этих двух  терминов  последний есть  более простой и первоначальный. Польза  часто  противоречит удовольствию.  В самом   термине   "польза"   заключается   некоторое двусмыслие: то, что "полезно для меня",  не  есть  то,  что  утилитарист считает настоящей пользою; для утилитариста невозможно убедить  человека отказаться от пользы для себя и ожертвовать ею ради общей  пользы. 

     Санкция  У.оказывается недостаточною, потому  что  им  неправильно  понята  природа совести. В вопросе о совести  на  место  истолкования  факта  поставлено описание генезиса  его;  из  постепенного  роста  совести  и  отсутствия нравственного чувства в начале  развития  нравственности  нельзя  делать никаких  заключений  относительно  природы  самой   совести.   У.   внес альтруистические элементы  в  учение  эвдемонизма  и,  благодаря  этому, сделал свое учение более симпатичным, но в тоже время  и  более  шатким.