Биография Цао Джи

                      Все, кто сердцем добры,

                      Будут здравствовать долго-предолго,

                      Потому что о людях

                      Неустанно пекутся они!

      Стихотворение "О бренности" - манифест конфуцианца  и одновременно свидетельство нескованности Цао Чжи конфуцианскими догмами, его сироты, проявлявшейся в обращении поэта к важным сторонам человеческого бытия (особенно к любви во всех ее многообразных проявлениях), чуждым рационалистической этике конфуцианства.

                          Земноводные и рыбы

                          Чтут священного дракона,

                          Звери чтут единорога -

                          Он владыка всех зверей.

                          Если рыбы понимают

                          Добродетель и законы,

                          То куда проникнут мысли

                          Образованных мужей?

      Стихотворения Цао Чжи и повествуют о том, "куда проникают" его мысли, и нам, читателям, остается лишь последовать за быстрой кистью поэта.

      "Образованные  мужи" занимают почетное место  в художественном мире Цао Чжи. Они были  не только неотделимы от идеала "совершенного человека", но сами являли собой пример идеальных нравственных качеств. Поэтому в литературе, у Цао Чжи в частности, мы находим совершенного ученого, носителя благородных качеств и  черт: "А муж ученый в суть проник давно: ничто благодеянью не равно" или: "Пишет ученый вслед за отцом сочиненье, люди поменьше тоже не знают лени".

      Впрочем, у Цао Чжи образ ученого-конфуцианца  не статичен и не однозначен. Поэт видит и ученых-начетчиков, и бедных ученых, о которых с

таким пиететом говорилось в старинных книгах, - ученых, оклеветанных и

влачащих  дни свои в скитаниях и нищете:

                           Он рукавом,

                           Потрепанным и длинным,

                           Прикрыл глаза,

                           Вздыхая, как во сне:

                           "Я был ученым

                           В Северной стране.

                           В Юэ и в У

                           Я стал простолюдином".

      Не  менее чем образ ученого, образ  женщины в поэзии Цао Чжи связан со всей системой феодальных отношений в Китае.

      Женщина во взаимоотношениях с мужчиной  была лишена всех прав. Она должна была блюсти "добродетель" и почитать "трех": дома подчиняться отцу, в замужестве - мужу, после смерти мужа - сыну. Она обязана была хранить верность мужу и после его смерти, не имея права выходить замуж вторично. Она была безгласна: муж мог выгнать ее из дому под любым предлогом, а таких только "официальных" предлогов или "преступлений" в старом домостроевском кодексе было семь: бесплодие, беспутство и леность, неизлечимая болезнь, ревность, болтливость, склонность к воровству, дурное обращение с родителями мужа.

      Поэты древности и средневековья не могли не видеть рабской судьбы

женщины, ее духовного одиночества, скрашивавшегося  единственным утешением - благосклонностью  мужа. В лирике прославленных поэтов мы  находим уважительные, благодарные строки о женщине, как бы вырывавшие  ее из освященной веками атмосферы нравственного и морального плена; строки о счастливых встречах, о талантах женщины, об ее изогнутых, как серп луны, бровях и прическе - туче, о грациозности ее и красоте.

      Цао Чжи писал о преданности жены своему супругу, уехавшему с войсками в далекий поход, о горе одинокой женщины, которую муж оставил. Особенность этих стихов - горькая  обреченность, понимание невозможности что-либо изменить в предначертанной свыше судьбе, ибо так было всегда. Но самое ужасное для женщины - бесплодие: "Нет детей - отправится навек в дом отца преступная жена". Так было в жизни, и так писал об этом поэт.

      Есть  у Цао Чжи и образы героических  женщин, но это скорее не образы, а носители идеи дочерней почтительности. Цао Чжи рассказывал о знаменитых женщинах древности, которые отомстили врагам своей семьи, доказав таким образом преданность отцу и предкам.

      Следует подчеркнуть, что именно в стихах, посвященных женщине, особенно сказалось влияние фольклора, в частности, ханьских песен юэфу, созданных народом, меньше, чем авторские произведения, скованных  конфуцианской идеологией, оставляющих простор для чувств и страстей человеческих. Народные песни принесли в стихи Цао Чжи любовную тему, отнюдь не соответствующую конфуцианскому пуризму; принесли ропот  женщины, оскорбленной в своих чувствах, ибо, по конфуцианскому   домострою, женщина при любых обстоятельствах должна была покорно   следовать долгу жены-служанки, матери-служанки, невестки-служанки,  вдовы-служанки, именно долгу, а не чувству - любви, если она возникала, ревности, если в доме появлялась вторая жена или наложница.

      От народной песни идет и стихотворение "Красавица", где говорится о девушке, которая не может найти себе достойного жениха, что, конечно, мало походило на жизненные коллизии, а скорее рождено было мечтой народной: как правило, браки заключались между чужими людьми и превращались в сделку, где любви не было места. Народная поэзия говорила о свободном выборе в любви, и, прислушиваясь к ней, Цао Чжи создавал произведения, прославляющие духовную и физическую красоту женщины,  ее готовность на самопожертвование во имя любимого человека.

      Феодальная  система семейно-брачных отношений, разумеется, ограничивала поэта в его изображении женщины, роль которой сводилась к роли жены, невестки, матери. Только и единственно в этой роли могли проявиться ее добродетели и ее доблесть (например, самоубийство в знак скорби по поводу кончины мужа). Но и здесь, как и во многих иных случаях,  Цао Чжи отталкивается от жизни, от народной поэзии, которые вносили в его стихи особую достоверность и дух оппозиционности к замшелым догмам.

      Во  многих стихах писал Цао Чжи "о  бренности". С тревогой, с болью и отчаяньем говорил он о быстротечности жизни, о смерти, не принимая ее и не соглашаясь с ней: "Металл или камень не ведают тлена, а я ведь не камень - скорблю неизменно", "Солнце и месяц - неумолим их бег, жизнь человека -

словно  в пути ночлег".

      Поэт  обращается к даосизму, особенно к  фантастическим его образам; внимание Цао Чжи привлекают сказочные небожители, способные обессмертить бренное человеческое тело. Учение о бессмертии, достигаемом с помощью волшебных талисманов и эликсиров, было необходимо мятущемуся духу поэта. Цао Чжи  создал большой цикл стихотворений о путешествии  к небожителям. Содержание их, однако, не ограничено поисками эликсира, точно так же как и сами "поиски" не следует понимать столь прямолинейно. Идея продления жизни, а по сути дела, неосознанная жажда свободы, протест против всех и всяческих пут, сковывавших человека физически и нравственно, - вот причины, повлекшие поэта за грань обыденного, к небожителям.

      Поэт  утратил свободу в реальной жизни, но у него осталась свобода мысли и фантазии. Он поднимается в небо, прорезая облака, видит перед собой Млечный Путь и сверкающий золотом дворец Небесного императора. Одетый в платье из перьев птиц, он мчится на могучих драконах, погоняя плетью-молнией летящего единорога. О небожителях Цао Чжи пишет проникновенно и сдержанно. Они почти земные, только мудрее людей, ибо постигли истину и знают путь к бессмертию. Деталей их облика немного.  Они предаются размышлениям, созерцанию, питаются утренней росой и  яшмой, истолченной в порошок. Они молоды, всегда молоды.

                          Едут спокойно и важно

                          Куда-то на тиграх белых,

                          В руках у отроков юных

                         Линчжи - волшебные травы.

      Но  чаще поэт ограничивается констатацией чудесной встречи, не сообщая никаких подробностей: "Бессмертные в пути явились мне", "И вдруг незнакомцев встретил, сияли глаза их мудро, окрасил румянец лица, чистые и молодые". Гораздо больше деталей при описании красот пейзажа "священных мест". Много ссылок на мифологические образы, народные предания, легенды.

      Но вот что интересно: совершая фантастические путешествия к небожителям и отдавая им дань уважения, Цао Чжи не верил до конца в их могущество, в их эликсир бессмертия:

                          Нельзя не терзаться,

                          Взирая на мир.

                          Поверишь в судьбу -

                          Вдруг настигнут страданья.

                          Я в мире бессмертных

                          Искал эликсир -

                          Святой Чи Сун-цзы

                          Не сдержал обещанья!

      И уже с откровенной насмешкой  писал после Цао Чжи о небожителях  великий Тао Юань-мин, имея в виду и названного его предшественником Суна:                 

                            В человеческом мире

                            были Сун и Цяо бессмертны.

                            Если так, то сегодня

                             Сун и Цяо куда девались?

                                        (Перевод Л. Эйдлина) 

      И вновь Цао Чжи остается с земными  делами и земной болью, но и с мыслью о том, как достойно прожить жизнь, чтобы не уподобиться "птицам с их бесцельным существованием или жрущему в загоне скоту". Забывая, что он конфуцианец и даос, Цао Чжи пишет о человеке так просто и так прочувствованно, как до него еще не писал ни один поэт.

      Стихи о дружбе, быть может, самые прекрасные в лирике Цао Чжи, окрашены в грустные тона, в них слышится призыв к далекому другу, жалобы на тяготы существования, желание поведать родной душе о своей печали. Вместе с крестьянами радуется Цао Чжи дождю и веселому грому - верным признакам будущего урожая, вместе с ними он скорбит, когда хлеб, отсырев после долгих и страшных ливней, падает на землю и сгнивает на ней. С горечью пишет поэт о тех бедах, которые несет с собой война.

      И все же, как изображает Цао Чжи  человека?

      Прежде  всего через его поступки, деяния: подвиг на поле боя (или жажда подвига), смерть во имя императора и династии (или готовность принести себя в жертву). В стихах постоянна мысль о необходимости следовать путем гуманности и долга, быть справедливым и проницательным, чистым в помыслах своих и делах. Верность гуманности и долгу - самые высокие добродетели императора и его подданных.

      В образах ученых и "золотой молодежи", женщин и самого поэта, героя большинства его стихотворений, - всюду в описаниях на передний план

выдвигаются общеконфуцианские добродетели. Конфликт возникает тогда, когда этих добродетелей у человека не замечают или когда он лишается их.

      Изображение небожителей сообразуется с даосскими представлениями о них, с рубрикацией их "возможностей".

      Как правило, черты героев Цао Чжи  шли не от самого человека и его  черт, найденных и увиденных в жизни, а от заданного стереотипа. В поэзии Цао Чжи неизмеримо больше описаний одежды героев, их оружия, их жестов, их общих рассуждений о добродетелях, нежели описаний их голосов, лиц, глаз (кроме слез, текущих из глаз), душевного состояния. Однако же интуитивно и постоянно стереотип размывался (важнейший процесс!) силой  поэтического таланта автора, своеобразием его видения мира. Поэт подмечал, и часто весьма тонко, психологические состояния своих героев, разрушая стереотип. Поступками героев и своими собственными поэт ограничивался далеко не всегда. В его стихах, повествующих о дружбе, разлуке, тоске ожидания, любви, мы обнаруживаем психологические состояния, обоснованные довольно подробно и убедительно. Так намечался отрыв от стереотипа в изображении человека.

      Непрерывно  расширялся круг героев, и в этом смысле Цао Чжи сделал заметный шаг вперед по сравнению со своими предшественниками. В стихах появились крестьяне; но это уже был не "Отец-рыбак" Цюй Юаня, олицетворяющий самого поэта и его идеи, а настоящий труженик-рыбак. И не любознательный князь, которого удивляло, как это он, государь, наслаждается одним и тем же ветром с "простым, совсем простым народом" в поэме Сун Юя "Ветер". Но в какой-то мере и сам народ в горести своей и заботах. Приближение поэзии к действительности, к людям - серьезный шаг на пути к "очеловечиванию" поэзии. Поэты последующих эпох, и первый среди них  Тао Юань-мин, еще теснее соприкоснутся с жизнью, и в их стихах утвердятся темы крестьянского труда, семьи, детей. Поэзия Цао Чжи гуманна, взволнованна. В ней нетрудно заметить борьбу противоречивых чувств и мыслей: жажда деятельности сменялась грустным раздумьем, стремление к героическим подвигам - печальными вздохами. Взволнованность и печаль, жажда  деятельности и невозможность утолить эту жажду - таков эмоциональный ключ поэзии Цао Чжи, самое ее существо, ее душа.