Принуждение как метод трудовой мотивации

Принуждение основывается на механизме страха человека перед ухудшением удовлетворения уже  удовлетворяющихся потребностей. Стимулирование в своей основе содержит надежду  на улучшение удовлетворения имеющихся, но недостаточно удовлетворенных потребностей.

Прямая  мотивация основана на удовлетворенности  содержанием, процессом и смыслом, значимостью труда. По Р. Шпренгеру  это есть мотивация естественным порядком вещей. Ее формула — «все, что делается обществом, кому-то нужно»,  и никакого другого обоснования  не требуется.

Западные  экономики, достигнув высокого уровня производительности труда, обеспечили своим работникам достаточно высокий  уровень удовлетворения их важнейших  материальных потребностей и тем  самым создали условия для  относительной независимости работников от экономических характеристик  их существования. Поэтому в настоящее  время основные мотиваторы труда  западного работника начинают перемещаться из экономической области в психологическую  и социальную. В выборе и сохранении рабочего места там начинают преобладать  интересы содержания и процесса труда, общественной значимости работы и т. п. факторы. Запад в настоящее  время решает мотивационные задачи на переходе «стимулирование – прямая мотивация». В то время как мы находимся на этапе перехода «принуждение – стимулирование». В этом, на наш  взгляд, состоит основное различие в содержании мотивационных задач, решаемых отечественным и западным менеджментом.

Сейчас  специалисты на Западе решают задачу использования неэкономических  резервов повышения трудовой отдачи работников. Так, не только в теоретическом  плане в западной литературе хорошо представлены возможности идеологического  обеспечения мотивации работников бизнес-структур. Формулировка миссии организации, видения (образа ее будущего), декларации ценностей, кредо, этические кодексы, использование корпоративных историй и мифов, разработка идеологии социально-ответственного маркетинга и управления т. п., призваны наполнить смыслом деятельность людей в организации.

В настоящее  время теоретиками менеджмента  на Западе активно разрабатываются  другие, еще более скрытые резервы  мотивации — эмоциональные. Исследуются  возможности эмоционального воздействия  начальников на подчиненных с  целью вызвать их энтузиазм, вдохновить величием задач, воодушевить собственным  примером. Разрабатывается концепция  эмоционального интеллекта и лидерства. У нас же в соответствии с нашей  исторической ситуацией задача пока другая — освобождение от неэффективных, по своей сути, отживших принудительных форм мотивации, которые в связи  с инерцией ментальных процессов  и непростой судьбой России задержались  в нашей жизни.

Так, мы часто не замечаем, что первое средство, к которому прибегаем, когда надо побудить кого-либо что-то сделать при  его несогласии, — это силовое  давление: мы требуем, приказываем, грозим и лишь потом вспоминаем, что можно  пойти на компромисс, договориться, использовать более мягкие средства — связать выполняемое дело с  интересом человека, поощрить, убедить, увлечь. И неспроста.

Привычка  к принуждению

Принуждение давно вошло в нашу кровь и  плоть. Принуждают все, принуждают во всем, принуждают везде — на производстве, в быту, в семье, в школе, в институте, в армии, в спорте и т.д. Ю. Корхов первым громко сказавший в конце 80-х гг. об этой нашей особенности, писал, что паутина принуждения  опутала нашу жизнь. Она стала  обычным, неотъемлемым ее элементом, к  которому мы так привыкли, что порою  даже не замечаем. Он писал, что каждый из нас опутан огромным количеством обязанностей, начиная с общественной работы, посещения многочисленных собраний, совещаний, семинаров, занятия практически всеми видами общественно-необходимого труда, работа везде, куда только пошлют: на сельхозработы, на работы по благоустройству города, участие в любых субботниках и воскресниках, в организации выборов, дежурство в качестве дружинника и кончая обязанностью участвовать в различных манифестациях и шествиях, в приобретении распространяемых по разнарядке билетов в театр или на футбол и т. д. И все это ты делать должен, должен и должен — независимо от того, видишь ли ты в этом смысл.

Резюмируя приведенный обширный список, автор  вполне обоснованно заключает, что  «почти каждый из перечисленных пунктов  в отдельности вроде бы соответствует  образу сознательного человека —  необходим, разумен, полезен. Но все  вместе как совокупность обязанностей они не оставляют нам никакого выбора и являют собой абсурдную  цепь всепроникающего принуждения».

Между тем в какой бы сфере деятельности и в какой бы форме принуждение  ни осуществлялось, за ним всегда стоит  одно и то же — его суть: наказание  или угроза наказания. Угроза ухудшения  удовлетворения потребностей. Угроза материальному благосостоянию, моральному самочувствию, угроза чести и достоинству, угроза здоровью и, в конце концов, угроза жизни.

Принуждение может базироваться не только на угрозе нам непосредственно, но и на угрозе другим, близким нам людям —  нашим детям, родным, на угрозе нашему коллективу, нашему предприятию. Все  зависит от масштаба принуждения. Наша история дает зловещие примеры, когда  принуждение принимало буквально  вселенские масштабы. Именно тогда  оно закладывало в больших  массах людей свой неизменный психологический  коррелят — страх, почти животный страх, делающий этот метод мотивации  универсальным и почти безотказным. И мы до сих пор почти безропотно подчиняемся даже самым абсурдным требованиям. Встает вопрос: «Как же это произошло? Почему в нас живет чувство вины и рабской покорности? Почему даже в сфере труда в России часто преобладают не экономические интересы людей, а другие, избегательные, люмпенские мотивы?»

Безусловно, это связано со всей российской историей от ее самого начала. Все страны и  народы начинали с принуждения… Но по мере своего развития они переходили на более эффективные, мягкие экономические  средства мотивации. В России же этот естественный процесс прогресса  трудовой мотивации был приостановлен  социалистическим экспериментом —  остановкой естественного процесса возрастания жизненного уровня граждан  страны. При этом накопление богатства  стало осуществляться лишь в руках  государства. Мы все стали гражданами без собственности, а значит, и  без прав, и без внутренней ответственности.