Лирика Катулла

Герой поэзии Катулла противопоставлен официальному обществу Рима; однако само противопоставление героя обществу, достигнутое в  миропонимании Катулла, возможно лишь при условии признания за человеческой личностью особой ценности и права на обособление. Именно этот смысл имеет, видимо, тема "соизмеримости" человека и божества, звучащая в ряде стихотворений Катулла (LI, LXX, LXXII).

В LI стихотворении, вольном, как мы сказали бы теперь, переводе оды Сафо, читаем (1-8)10:

Верю, счастьем тот божеству подобен,

Тот, грешно ль сказать, божества счастливей,

Кто с тобой сидит  и в глаза глядится,

Слушая  сладкий 

Смех  из милых уст. Он меня, беднягу,

Свел  совсем с ума. Лишь тебя завижу,

Лесбия, владеть я бессилен сердцем,

Рта не раскрою.

(перевод  А.Пиотровского)

Поэт  усилил мысль Сафо: собеседник Лесбии не только равен "богу", как это  было у Сафо, но и "превосходит  богов" - лишнее доказательство тому, сколь близок художественный образ поэту-переводчику и важен для раскрытия умонастроения его лирического героя. Отход от общества города-государства, осознание исключительной ценности своего "я" должны были как будто неминуемо привести нового героя, человека поэзии Катулла, к крайнему и последовательному индивидуализму. Этого не случилось. В силу многовековой традиции римское республиканское представление о человеке и мире лишь трансформировалось, но не распалось вовсе. И юноша Катулла, отрицая официальный Город, ищет опору и поддержку у духовно близких ему людей, таких же "неприемлющих", как и он сам. Друзья лирического героя образуют некий искусственно созданный мир - подобие общества, где господствует свой этико-эстетический кодекс, свое миропонимание. В этом обществе герой Катулла находит приложение своим творческим силам, полноту личной и общественной жизни, и круг его деятельности личной и общественной определяется словами "дружба", "поэзия", "любовь", "красота".  

Крупные произведения лиро-эпического цикла.

Специфика мировосприятия Катулла определяет художественную направленность и его крупных лиро-эпических произведений, хотя скованность жанровых традиций играет в их образном воплощении значительную роль. В эпиталамах (LXI, LXII), особенно в первой из них, в пожелания уважительной супружеской любви вплетается мотив откровенных чувственных радостей. В стихотворном обращении к Манлию (LXVIII) слиты в традиционной для поэта трактовке мотивы дружбы, любви, поэзии. В двух эпиллиях - "Свадьба Пелея и Фетиды" и "Локон Береники" - мифологическое содержание, но и там встречаются все те же борения чувств, любовь, ненависть, предательство и верность.

Эпиллий "Свадьба Пелея и Фетиды" построен с некоторой композиционной усложненностью, как рассказ в  рассказе. Действие совершается в  те далекие времена, когда справедливость не покидала мир и боги разделяли радости смертных. На свадьбе героя Пелея, отца Ахилла, и нимфы Фетиды гости видят покрывало с изображенной на нем сценой разлуки Ариадны, дочери критского царя Миноса, и героя Тесея, победителя Минотавра. Любовь Ариадны помогла Тесею в борьбе с Минотавром, ее нить вывела его из лабиринта. Доверившись любовным клятвам, Ариадна бежала с Тесеем из родного дома. На пустынном морском острове Тесей, повинуясь богу Дионису, возжелавшему брака с Ариадной, покинул Ариадну спящей. Пробудившись, Ариадна видит кругом безбрежную гладь моря, а вдали - парус уходящего корабля Тесея.

Горе  Ариадны, как изваяние вакханки, застывшей  на морском берегу, под стать страданиям юного поэта от измены его Лесбии: волны "великих сомнений бороздят" душу Ариадны, душа ее на "распутье", ни забыть прошлое, ни преодолеть настоящее она не может. Неверность любовным клятвам, даже свершенная по наущению божества, в понимании Катулла - величайшее преступление, и вероломный Тесей платит за горе Ариадны не меньшим горем: забыв сменить темный парус на светлый, знак благополучного возвращения и победы, он становится невольной причиной смерти отца.

Рассказ об Ариадне, мечущейся на острове  в смертельной тоске,- это тонкий и искусный анализ чувств героини, переход из одного душевного состояния в другое, столкновение и борения страстей.

В поэме "Локон Береники" царица приносит обет обрезать прядь волос, если царь, ее супруг, вернется с войны невредимым. Обет выполнен, и боги вознесли локон на небо и поместили его среди созвездий. Береника, отважная царица, доставившая трон своему супругу, в рассказе, вложенном в уста самого Локона,- слабая женщина, упоенная любовью, страшащаяся войны и разлук.

Среди крупных произведений Катулла особенно интересен "Аттис", поэтический рассказ о юноше, покинувшем во внутренней неудовлетворенности устоявшуюся жизнь в родном краю и приехавшем за море, чтобы сделаться жрецом богини Кибелы. В священном неистовстве он оскопляет себя, а потом горько сожалеет о совершенном. Однако богиня насылает на него своего льва, который гонит Аттиса в лесную чащу, и там несчастный навек остается служителем Кибелы.

Образ Аттиса, жреца Кибелы, толковали  по-разному. В Аттисе видели прообраз самого поэта, томящегося в любовных сетях Лесбии и не имеющего силы эти сети разорвать, указывали на увлеченность Катулла темной мистикой восточного культа и даже находили в поэме отзвуки революционного движения масс, призванного всколыхнуть Рим.  

При частичной  допустимости каждого из этих толкований следует заметить, что в Аттисе Катулла заложены все те же основные принципы художественного строения образа, характерные и для малых его произведений, и для произведений лиро-эпического цикла. Герой не приемлет общества, уходит от него, чтобы обрести или создать новый для себя мир. Но мир этот рушится, к прошлому возврата нет, новое не радует. Поэма завершается словами надежды, поданными как заклятие:

О богиня! О Кивева, диндименских гор  госпожа!

Пусть пребуду в отдалении от твоих чудовищных тайн!

Пусть другой пленит твой ужас! твой соблазн  безумит других!

(перевод  А.Пиотровского) 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Тема  дружбы и любви в лирике Катулла

Дружба.

В этико-эстетической теории Цицерона и практике предшествующих художественным системам римской литературы представление об истинной дружбе связывалось с идеалом "добропорядочного мужа". Момент личной приязни не был исключен вовсе, но подавлялся чувством ответственности перед обществом и государством. В дружеских посланиях Катулла утверждается несколько иной принцип дружеского общения: усилен и как бы утрирован момент личной дружеской приязни, перенесенной в быт, в мелочи житейских отношений (XIV, IX, L). Вместе с тем суть античного института дружбы в миросознании героя сохранена; в трудный час от своих друзей лирический герой поэзии Катулла ждет того же, что и мыслитель трактатов Цицерона: взаимопомощи и поддержки. Различие состоит лишь в том, что свое общественное служение друзья Катулла осуществляет не среди граждан полиса, а среди "граждан" своего мира и общества, иллюзорного идеального мира друзей, любовников, поэтов. В этом мире герой Катулла, обладающий всеми свойствами "добропорядочного мужа", неукоснительно следует по установленным жизненным ступеням идеала: совершает "подвиги" дружбы, добивается похвалы сотоварищей, обретает славу в веках (XXX, СП, L, LXXVII, LXXIII, LV, LXVIII).

Дружба  придает силы герою Катулла, и  измена друга воспринимается им как  величайшее бедствие, зло мира (LXXIII):

Нет, не надейся приязнь заслужить и признательность друга,

Благочестивой любви лучше в  награду не жди!

Неблагодарность царит, и добро  не приносит сторицы,

Только  докуку оно с горькой  обидой родит.

Так и со мною. Врагом моим злейшим и  самым жестоким

Тот оказался, кому другом и братом я был.

(перевод  И.В.Шталь) 

Любовь.

Любовь - один из основных мотивов поэзии Катулла. В предшествующей римской литературе чувство любви рассматривалось  как страсть, противостоящая гражданским  добродетелям и вредная обществу, или как долг, привычка супружества. Для героев Катулла любовь означает слияние гражданских устремлений с велением сердца, жизнь для другого человека и в другом. Радость чувственной любви присутствует во всей лирике Катулла, однако любовь, к которой стремится его лирический герой,- это идеальная любовь, совмещающая чувственные радости и близость духовного общения, верность, нежность и долг.

Открытие духовной любви — величайшее новшество и своеобразие Катулла, выделяющее его из всей античной поэзии и роднящее с поэзией Нового времени: в античности он не имел ни предшественников, ни последователей. Сам язык его стихотворений показывает, с каким трудом рождалось это новое понятие. Античная лексика его не знала: поэт Нового времени обозначил бы физическую любовь словом «желать», а духовную — словом «любить», античный поэт обозначил физическую любовь словом «любить», а для духовной не имел слова, и Катулл мучительно ищет его в сложных перифразах: «союз святой дружбы», «желать добра», «любить, как отец детей».

 Свою  любовь герой осознает как подвиг (LXXVI), который ему, "добропорядочному мужу", идеальному гражданину своего общества, надлежит совершить на жизненном пути, получая в награду "милость" (LXXVI) любимой и хвалу друзей. Верная, постоянная любовь для героев Катулла - залог прочности бытия, и потому счастье взаимной любви воспринимается как вершина мыслимого блаженства (CVII, 7-8):

Кто из людей счастливей меня?

Чего  еще мог бы Я  пожелать на земле? Сердце полно до краев!

(перевод  И.В.Шталь)

а утрата ее означает жизненный крах. Любовная измена здесь становится событием, потрясающим до основания всю систему жизненных ценностей. В таком контексте сама любовь приобретает новое качество — возвышенно-духовное. Разрыв с любимой, изменившей и изменившейся, прощание с ней рождают в сердце поэта слова, изумительные в сплетении отчаяния, резкой грубости, боли, нежности, щемящей грусти (XI, 1-4, 13-24):

Фурий ласковый и Аврелий  верный!

Вы - друзья Катуллу, хотя бы к Инду

Я ушел, где море бросает  волны 

На  берег гулкий.

Все, что рок пошлет, пережить со мною

Вы  готовы. Что же, передайте  милой 

На  прощанье слов от меня немного,

Злых  и последних.

...........

Только  о моей пусть любви  забудет!

По  ее вине иссушилось сердце,

Как степной цветок, проходящим плугом

Тронутый  насмерть.

(перевод  И.В.Шталь)

Теряя свою Лесбию, поэт переживает состояние, которое назвал "душой на распутье" или "раздвоением души" (mens diducta), раздвоение понятия любви и лежит в основе душевной трагедии Катулла: оно объясняет и его знаменитую антитезу (LXXXV):

Да! Ненавижу и все  же люблю. Как возможно, ты спросишь?

Не  объясню я, но так  чувствую, смертно  томясь.

(перевод  И.В.Шталь)

"Раздвоение  души" - это горечь утраты идеала  и тоска от сознания того, что  жить без утраченного невозможно, и бессилие, неумение вернуть потерянное. "Раздвоение души" в поэзии Катулла - состояние человека, лишившегося большой любви и вместе с ней смысла жизни.

Сверхмерность чувства героя присутствует в  большинстве стихотворений любовного  цикла, рождая ощущение внутреннего  надрыва, иллюзорности, непрочности мира и бытия (CIV):

Как, неужели ты веришь, чтоб мог я позорящим  словом

Ту  оскорбить, что милей  жизни и глаз для  меня?

Нет, не могу! Если б мог, не любил так проклято и страшно...

(перевод  И.В.Шталь)

Усложнение  любовной топики по-разному раскрывается на разных ступенях стихотворства Катулла. В полиметрах тема любви звучит проще и непосредственней всего: в основе стихотворения обычно лежит один мотив, который и развертывается постепенно все более гиперболически (VII):