Мой серебряный век

Автор работы: Пользователь скрыл имя, 10 Апреля 2011 в 15:05, доклад

Краткое описание

«Поэма без героя» Анны Ахматовой положила начало выражению «Серебряный век». Этот период в русской литературе так же дорог каждому, кто ее любит, как и «золотой пушкинский» XIX век. «Серебро дороже золота».. Применимо ли это к двум «эпохам»: великому XIX веку, веку «великого российского Ренессанса» который дал духовную пищу двум векам всего человечества и модернистские и экспериментаторские течения XX в? Само словосочетание «серебряный век» уже имеет символичное значение: оно даёт ассоциацию с чем-то, не настолько уникальным, как золото, сколько новым и молодым, по-своему неповторимым, свежим и тонким, словно серебристый хрусталь, особо одухотворенным веком стихосложения.

Содержимое работы - 1 файл

Серебряный век.doc

— 33.00 Кб (Скачать файл)

                                          Мой серебряный век 
 

                      «На Галерной чернела арка, 
                    В Летнем тонко пела флюгарка 
                    И серебряный месяц ярко 
                    Над серебряным веком стыл…» А.Ахматова.
                     
                     

   «Поэма без героя» Анны Ахматовой положила начало выражению «Серебряный век». Этот период в русской литературе так же дорог каждому, кто ее любит, как и «золотой пушкинский» XIX век. «Серебро дороже золота».. Применимо ли это к двум «эпохам»: великому XIX веку, веку «великого российского Ренессанса» который дал духовную пищу двум векам всего человечества и модернистские и экспериментаторские течения XX в? Само словосочетание «серебряный век» уже имеет символичное значение: оно даёт ассоциацию с чем-то, не настолько уникальным, как золото, сколько новым и молодым, по-своему неповторимым, свежим и тонким, словно серебристый хрусталь, особо одухотворенным веком стихосложения.

   Мой серебряный век – это не символизм и не футуризм,  это – акмеизм. Воссоздание в стихотворение той самой жизни, которая может быть прекрасна и без «двойного дна», которую стоит любить не за ширмой мистических значений и тайного смысла, а за всю ее ясную и простую суть, за конкретные чувства, которыми она наполнена, за принятие мира в его изначальной форме, красочного и настоящего. Я не могу сказать, что именно акмеизм составляет то самое «свежее и новое» в самом «символичном значении» серебряного века. Скорее, я соглашусь с тем, что новизну и свежесть стихотворениям начала XX века придал не акмеизм. Он скорее вернул к истокам и несимволическому значения слова. Символизм же придал словам, складывающимся в образы, особый смысл. Поэт-символист был не просто человеком, дающим словам новое звучание, он был творцом особого словесного мира, тайного и глубокого, и не желал до конца передать все тайны этого мира читателю. Футуризм же придал стихам новую форму, это литературное течение было направлено в будущее и стало попыткой создания «мирового заумного языка», как говорил Велимир Хлебников. Вообще, словотворчество Хлебникова не знало никаких рамок и ограничений, оно складывало буквы в самые немыслимые слова, в которых Велимир видел связующее звено между людьми: «Найти, не разрывая круга корней, волшебный камень превращенья всех славянских слов одно в другое, свободно плавить славянские слова – вот моё первое отношение к слову…Найти единство вообще мировых языков, построенное из единиц азбуки, - вот моё второе отношение к слову. Путь к мировому заумному языку». Мандельштам говорил, что Хлебников «Не знает, что такое современность». Тем самым он выразил суть футуризма вообще: это течение в литературе не знало настоящего. Оно направлялось именно в будущее. Развитие футуризма не представляло собой последовательного обогащения этого направления новыми идеями и экспериментами, футуристы вместо того, чтобы объединиться (на примере акмеистов в «Цех поэтов») безостановочно вели полемику друг с другом: «История русского футуризма являла собой сложные взаимоотношения четырех основных группировок, каждая из которых считала себя выразительницей «истинного» футуризма и оспаривала главенствующую роль в этом литературном течении». Прения были не только среди футуристов, они наполняли будни и символистов и акмеистов. Гумелев критиковал символизм, Брюсов – акмеизм: «Для акмеистов характерен разрыв практики и теории».

  Тем не менее «серебряным веком» можно назвать не только период в литературе. «Мой серебряный век» - это не просто моё отношение к поэзии начала XX века. «Век» - жизнь человека, - это время от рождения до смерти, от того момента, когда ребенку читают стихи, до того времени, когда он сам начинает их писать. «Серебряный век» - это жизнь всякого, кто живет и развивается, постоянно открывая для себя что-то новое, сохраняя то самое серебро одухотворенности и чувств, стремясь понять тайные смыслы, увидеть символизм не только в стихотворении, но и во многом, что окружает и имеет не только «наружность» но и что-то особое, мистическое, спрятанное. Это ясность и конкретность в своих мыслях, это вечная «цветущая пора» в душе. Это поиск нового, экспериментаторство не только в области стихосложения, но и в чем-то другом, что гораздо важнее. В любом случае, чтобы прожить тот самый «серебряный век» человеку нужно не только «научиться просто и мудро жить», но и «узловатых дней колена флейтою сказать». А чем их «сказать» - стихотворением, песней или чем-то еще, каждый выбирает для себя сам.

Информация о работе Мой серебряный век