Поэтика заглавий и структура цикла Ч.П. Сноу «Чужие и братья»

Поэтика заглавий и структура цикла Ч.П. Сноу «Чужие и братья»

С. Г. Липнягова (Красноярск)

В литературе конца XIX — начала XX веков происходит рождение романа — «хроники семьи», семейной саги (a family saga), который стал одним из ведущих в литературе нашего столетия. Эпический цикл Сноу во многом перекликается с произведениями подобного типа. К тому же и само название цикла «Чужие и братья» включает его в этот ряд, подчеркивая его философско-обобщающее звучание.

Однако, используя законы, уже существующие в предыдущей традиции, и в то же время, споря с ними, автор формирует свои собственные, а согласно с ними в конечном счете стройное и гармоничное здание «Чужих и братьев».

Отзвуки резонанса между субъективным и объективным началом имеют место и в названии цикла, определяющем основные мотивы повествования.

Традиционно рассматриваются два аспекта проблемы: общефилософское звучание названия цикла и расшифровка названия отдельных его романов, дополняемая, как правило, выявлением роли заглавий частей и глав романов в раскрытии их основного содержания: «Прогулка под луной», «Прогулка под дождем», «Туман в парке», «Вечер у реки», «Решение записано в книгу» и т. д.

Однако если взять за начальную точку рассуждения положение, высказанное У. Купером: «Заглавие «Чужие и братья» заключает важнейшую мысль всего цикла, что все люди, замыкающиеся в себе, одиноки, чужды друг другу, в то время как общее, что есть между всеми людьми — их печали, радости и тревоги, — делает их братьями. И каждый человек постоянно балансирует между этими двумя состояниями... Что представляет из себя человек, замкнутый в своем одиночестве, изолированный в нем от людей? Таковы главные вопросы, на которые Сноу хочет дать ответ в своем художественном исследовании, экспериментируя, применяя технику ученого»1.

Можно предположить, что философская концепция жизни, присущая Сноу, получает достаточно интересное воплощение в цикле, во-первых, в звучании и в раскрытии основных тем цикла (политика — любовь — одиночество), подразумевающих своеобразный выбор состояния «чужой — брат», во-вторых, в весьма важном соотношении с идеей резонанса, как основной структурообразующей категорией цикла, что, в свою очередь, воплощается и в названии каждого романа. Исходя из этого, на наш взгляд, в названии отдельных романов определенным образом прочитывается название самого цикла.

«Чужие и братья». В этом сочетании заложено противопоставление двух жизненных позиций, двух пониманий ситуаций, возможность двух вариантов выбора пути.

Так, совершенно явно это ощущается в названиях романов: «Пора надежд», «Совесть богачей», «Свет и тьма», «Возвращение домой», «Сон разума», «Последнее». Ситуация выбора позиции зашифрована в названиях: «Наставники», «Дело», «Коридоры власти». А один из романов цикла «Джордж Пассант» имел первым названием «Чужие и братья».

В «Oral Biography», отвечая на вопросы о названии первого написанного романа и перенесении этого названия на весь цикл, Сноу подчеркнул обобщающее его звучание2.

Состояние «чужого» и «брата» — это один из аспектов изучения проблемы характера в цикле Сноу. Для каждого персонажа соотношение этих понятий свое. Автор проводит своих героев через оба состояния. Но все дело в том, что не каждый из них может стать тем или другим. То есть не все герои могут быть «чужими» или «братьями». В определенный момент их жизни состояние «брата» или «чужого» становится ведущим. Писатель как бы предлагает нам несколько вариантов прохождения пути «чужой-брат», «братство-отчуждение».

Льюис Элиот, герой-повествователь, один из сложных в этом смысле характеров. Баланс «чужой-брат» постоянно колеблется в нем, причем в силу его характера (нежелание пустить другого, даже близкого, человека к себе в душу, позволить ему проявить заботу о себе, а тем более жалость) зачастую в сторону «чужого», хотя по своей природе Льюис больше «брат», чем «чужой». К тому же, если от самого Элиота требуется понять другого или даже посвятить ему свою жизнь (как в истории с Шейлой), он становится «братом», способным на жертвы. Такое довольно странное сочетание не только попеременного перехода из одного состояния в другое, но и одновременного пребывания в двух состояниях сразу подчеркивает особенность характера Льюиса Элиота.

Не менее интересен с этой точки зрения образ Шейлы Найт — первой жены главного героя, женщины с весьма неустойчивой психикой. При всем своем желании Шейла не может перейти грань «чужой-брат». Она пытается всеми силами сделать это, стремясь полюбить Льюиса, а затем просто хотя бы найти в себе лишь отзвуки этого теплого человеческого чувства. Но ей это неподвластно. Только на мгновенье молодая женщина способна задержаться на грани, именно на грани, перехода — шаг оказывается незавершенным (и не всегда по вине героини). Так Шейла пытается помочь Робинсону, другим «несчастненьким», но эта помощь сиюминутна и несостоятельна, как несостоятельна и попытка реализовать себя в этой жизни.

Рой Калверт. Само название его «романа» звучит загадочно и мистически — «Свет и тьма» — постоянное борение «чужого» и «брата», подчеркивающее, что в структуре отдельного романа отражается структура цикла в целом как движение от «чужого» к «брату».

Совсем иной вариант — персонаж, который всегда находится в состоянии «отчужденности», мистер Найт, отец Шейлы — человек-маска. Будучи проповедником, в чьем сострадании нуждаются люди, он даже не стремится, как бы ни подталкивали к тому происходящие события, приблизиться к грани выбора «чужой-брат», найти путь к пониманию другого. На примере этого героя Ч. П. Сноу дает понять, что, являясь просто незаинтересованным наблюдателем, человек никогда не может быть братом, а остается всегда «чужим». Напротив, воплощением «братства» открытого, сопереживающего сердца у писателя становится Маргарет Дэвидсон, вторая жена Льюиса.

Ставя героев цикла и Льюиса Элиота, в частности, перед проблемой выбора, необходимостью разрешения казуальной или более общей философской задачи, Сноу проводит их через традиционные испытания делом и властью, дружбой и любовью. Причем эта триада — политика — любовь — одиночество — действительна для большинства героев цикла. Таким образом, мы можем говорить о хорошо известном принципе изображения «нравственных исканий» героев. Конечно, в первую очередь, это относится к самому Льюсу Элиоту. Но осознание себя как личности, своей роли в социуме — основные проблемы, занимающие внимание любого человека, не будут исключением и для других лиц цикла. Этот мотив в цикле Сноу является достойным продолжением темы «нравственных, духовных исканий» в мировой литературе. На наш взгляд, в этом сказалось и увлечение Ч. П. Сноу Л. Н. Толстым. Естественно, великая традиция преломилась через призму индивидуальности автора «Чужих и братьев», т. е. получила совершенно своеобразную, не похожую на его великого предшественника окраску.

Представляется интересным проследить не только пути и способы разрешения основных тем цикла на примере системы образов, но и проследить взаимообусловленность означенных тем и самой структуры цикла, равно как и структуры отдельных его романов.

Все три темы обязательно присутствуют в содержательной канве каждого романа «Чужих и братьев». Но вплетены они в нее не всегда равнозначно. Так, например, в романах «внутреннего опыта» и в романах близкого им типа (фрагментах жизненных историй друзей Элиота — Пассанта, Марча, Калверта) они присутствуют на равных, поскольку повествование в них носит характер разрешения более общих вопросов, нежели в романах «внешнего обзора». Последние же, как вариант решения какой-либо одной частной проблемы, соответственно имеют доминирующей одну из тем: таковой является, например, тема научной карьеры в романах «Наставники», «Дело», политической карьеры — «Коридоры власти». Причем доминирующая тема не исключает разработку других тем, более того, они являются необходимым подспорьем в раскрытии основной.

Так, в романе «Наставники» история выборов ректора просто немыслима без показа жизненной ситуации одного из претендентов на этот пост — Джего. Его карьера во многом обусловлена не только его деловыми, административными качествами, общественными взглядами, но и характером его отношений в семье, положением в обществе, поведением его жены.

Заявляет о своем праве на существование триада «политика — любовь — одиночество» и в образе Роя Калверта. В названном выше романе Рой — один из многих, и темы намечены лишь в самых общих чертах. В полной мере они проявляются в «собственном» романе Калверта «Свет и тьма», где будут представлены практически в равной степени. Хотя тема одиночества может рассматриваться здесь как ведущая в построении судьбы героя, так как путь его в большей степени обусловлен линией любовь — одиночество.

В романе «Дело» фоном для развития темы Доналда Говарда служит тема его жены, Лауры Говард, женщины, олицетворяющей безусловную уверенность в правоте мужа, дарящей ему любовь и поддержку, возрождающую в нем веру в самого себя.

Важным представляется и то, что автор достаточно часто возвращается в последующих частях цикла к уже известным образам, расставляя новые акценты или показывая окончательное разрешение тем для того или иного персонажа. Такую нагрузку, например, несет встреча Льюиса и Джего в романе. Таким образом, возникает резонанс не только в разрешении ведущих тем в характерах и судьбах различных персонажей, но и для одного и того же героя оказывается характерным созвучие тем на протяжении всего цикла.

Так подготавливается своеобразное обобщенно-философское разрешение тем политики — любви — одиночества в финальном романе цикла. В результате еще раз подтверждается общепризнанное суждение о том, что к последним романам сходятся основные сюжетные линии и мотивы цикла, в некоторых случаях заявленные в самом начале повествования.

Внутренняя архитектоника цикла держится на образе главного героя, на созвучии «между тем, что Льюис Элиот наблюдает, и тем, что он чувствует»4. Называя основные имена и идеи, «резонирующие» внутри цикла, А. М. Люксембург отмечает отсутствие дальнейших комментариев Сноу по этой проблеме. Он склонен считать, что «очевидно сам писатель не убежден, что резонансам в его цикле следует приписывать столь существенную роль»5. По его мнению, это подтверждается той структурой, которую приняло произведение в своем окончательном варианте, т. е. после завершения двух последних романов и перенесения «Поры надежд» на первое место в цикле. «Теперь говорить о структурном единстве циклических групп уже не представляется возможным»6.

На наш взгляд, такое заключение вовсе не является очевидным. Теория «резонанса» должна учитываться как один из определяющих моментов при рассмотрении структурно-художественных доминант цикла «Чужие и братья». Это подтверждается как самим замыслом цикла, так и воплощением заявленной в нем цели, во многом зависящим от реализации принципа «резонанса».

Внутренняя хронология, последовательность написания и порядок публикации романов не совпадают. Мы имеем два варианта компоновки цикла.

Первоначальный:

1. «Джордж Пассант» («Чужие и братья»)

2. «Свет и тьма»

3. «Пора надежд»

4. «Наставники»

5. «Новые люди»

6. «Возвращения домой»

7. «Совесть богачей»

8. «Дело»

9. «Коридоры власти»

10. «Сон разума»

11. «Последнее»

Окончательный:

1. «Пора надежд»

2. «Джордж Пассант»

3. «Совесть богачей»

4. «Свет и тьма»

5. «Наставники»

6. «Новые люди»

7. «Возвращения домой»

8. «Дело»

9. «Коридоры власти»

10. «Сон разума»

11. «Последнее»

Сам автор перестановки внутри цикла объясняет различными причинами, в том числе и тем, что видел очертания цикла и представлял большинство романов, которые хотел включить в него. Но никогда не был совершенно уверен с чего начать, где начало и конец границ цикла. «Я проигрывал разные начала и концы...»7.

Следуя первоначальной компоновке еще незавершенного цикла, Г. В. Аникин отмечал, что «есть определенная закономерность в чередовании романов серии «Чужие и братья»: после каждых двух романов «внешнего обзора» следует роман «внутреннего переживания». За книгами «Чужие и братья» («Джордж Пассант» — С.Л.), «Совесть богачей» как романами «внешнего обзора» идет «Пора надежд» как роман «внутреннего переживания»; за «Светом и тьмой», «Наставниками», «Новыми людьми» как романами «внешнего обзора» следует книга «Возвращения домой» как роман «внутреннего переживания». Каждая из групп романов отделяется от других именно романом «внутреннего переживания», который как бы замыкает определенную фазу. Весь цикл, таким образом, состоит из трех фаз, или маленьких циклов. Существует внутренняя взаимосвязь между отдельными романами внутри каждого маленького цикла, а также между самими этими циклами, составляющими серию или большой цикл»8.