Религиозное лицемерие в комедиях Мольера («Тартюф, или Обманщик», «Дон Жуан, или Каменный гость»)

 

Но попытки разоблачить подлость святоши не приводят к успеху. Оргон, полностью охваченный властью лжеправедника, остается глух к правдивым речам. Но Мольер в образе Оргона показывает нам не только легковерного простака, в данном образе он рисует нам типичного представителя буржуазного класса своей эпохи – косного, малокультурного, готового идти на поводу чуждой идеологии. Образ Тартюфа до того ослепил Оргона, что он  уже больше ничего не видел, кроме своего обожаемого учителя. Эту маниакальную одержимость любовью к Тартюфу Мольер  замечательно  раскрывает  в реплике Оргона: "А как Тартюф?" Это выражение вошло в поговорку, подобно афоризмам из «Ревизора» и «Горя от ума». Его совершенно не интересует недуг жены, его волнует только состояние святоши: здоров ли он, не голоден, вдоволь ли отдохнул? Он слышит только то, что хочет слышать. Под властью Тартюфа Оргон отрекается от самого ценного – семейных ценностей:

Я счастлив. Мне внушил глагол его  могучий,

Что мир является большой навозной кучей.

Сколь утешительна мне эта мысль, мой  брат!

Ведь  если наша жизнь – лишь гноище и  смрад,

То  можно ль дорожить лишь чем-нибудь на свете?

Теперь  пускай умрут и мать моя, и дети,

Пускай  похороню и брата и жену – 

Уж  я, поверьте мне, и глазом не моргну.

Выдвигая  обвинения против Жана Батиста, недоброжелатели  говорили и то, что он проповедует  отлучение от семьи. Но обвинения  эти абсолютно не обоснованы, ведь Мольер наоборот показывает, что во взаимоотношениях с семьей Оргон придерживается обветшалых идей аскетизма, против которых и выступает автор произведения.

Для любой комедии типичен  такой прием как гиперболизация. Не отказывается от него и Жан Батист. Тартюф, играя свою роль смиренного благочестивца, раскаивается в том, что во время молитвы раздавил блоху. На фоне общей картины его характеристики это звучит очень смешно. Комизм пьесы состоит и в том, что Тартюф вовсе не воплощение рассудительного и холоднокровного лицемера, его чувства грубы, желания не знают границ, роль, которую он с таким усердием играет перед Оргоном, противоречит всему его облику и его наклонностям. Пороки Тартюфа не ограничиваются одним только лицемерием, он весьма расчетлив, мстителен, честолюбив и энергичен, он жаждет всеобъемлющей власти - все это он пытается скрыть за занавесом привлекательной внешности, хороших манер и обходительности. Б. Костелянец, автор книги «Драма и действие», пишет: «… разве нельзя предположить, что он (Тартюф), подобно иным верующим, легко впадает в грех? С такой точки зрения он из «законченного негодяя» превращается в «драматический характер». Я не согласна с таким видением вопроса. Тартюф не просто бездумно бросается в омут грехов, у него все рассчитано: он знает, когда «можно грешить», а когда требуется сыграть на публику. Он одновременно встает перед нами в образе святоши, если мы сможем увидеть его глазами Оргона, и в образе бессовестного лицемера. Сам Тартюф произносит фразу, которая может стать своеобразным «оправданием» для многих псевдорелигиозных людей: "Кто грешит в тиши -  греха не  совершает".  Перед нами не только тайный иезуит, искусно внедряющийся в семьи, алчный на добычу и имеющий все особенности монашеского себялюбия, - в нем заклеймены основные черты, свойственные всем оттенкам притворства, какую бы форму оно не принимало. Поэтому имя «Тартюф» стало нарицательным и путешествует  по другим литературным произведениям, данной тематики.

О значении «Тартюфа» для самого драматурга можно судить уже по тому, как долго и упорно он отстаивал  пьесу, сколько душевных и физических сил потратил на противостояние тем, кто на нее ополчился. В предисловии Жан Батист Мольер эмоционально восклицает: «…Разве …извращение нравственности не навязло у нас в зубах?» «Мы видим злодеев, которые, повседневно прикрываясь благочестием, кощунственно заставляют его быть пособником страшных преступлений». Комедия стала для Мольера литературным оружием, мишень которого, как писали критики, — ненавистный ему порок, «ставший настоящим общественным бедствием в условиях абсолютизма и контрреформации».

 

 

Лицемерие в комедии «Дон Жуан, или каменный гость»

     Еще не перестали в церквах   проклинать  Мольера  за  его  "Тартюфа",  а гениальный  сатирик во время великого  поста 1664 года уже  показал   парижанам новое "дьявольское  создание" - безбожную комедию  "Дон  Жуан,  или  Каменный  гость". В этом произведении  Мольер с необычайной смелостью  развивает мысли, прозвучавшие  в «Тартюфе».

Главный герой, не обремененный никакими моральными обязательствами, был свободен и  от религиозных предрассудков. Безбожие  было явлением,  достаточно  распространенным  среди  аристократов;  богохульством  занимались даже  принцы  крови,  стоящие  у  самого  трона  "христианнейшего  короля". Поэтому естественно, что  знатного  дворянина  Дон  Жуана  запугать небом было невозможно; никакие  обещания будущих блаженств  не  могли  заменить ему радостей жизни. Он был волен в своих действиях, суждениях и речах, для него не существовало никаких границ. В беседе со Сганарелем, который являлся его слугой,  Дон Жуан сознается, что не верит ни в рай, ни  в ад, ни в черта, ни в загробную жизнь, а когда озадаченный слуга спросил у него: "Во что же вы верите?" - то  Дон Жуан  спокойно  ответил:  "Я верю, Сганарель, что дважды два - четыре, а дважды четыре - восемь".

"Тартюф" был запрещен, но страстное   желание  обличать  лицемерие   жгло сердце поэта, и он не  мог сдерживать свой гнев против  иезуитов  и  ханжей  и заставил  Дон Жуана, этого откровенного  грешника,  с  сарказмом   говорить  о лицемерных пройдохах: "Пусть козни их известны, пусть все знают,  кто они такие, все равно они не лишаются доверия:  стоит им  разок-другой  склонить голову, сокрушенно вздохнуть или закатить глаза - и вот уже все улажено..." И здесь в словах Дон Жуана слышен голос Мольера.⁵

Мольер изобразил  в Дон Жуане одного из тех светских вольнодумцев XVII в., которые оправдывали свое безнравственное поведение определенной философией: наслаждение они понимали как постоянное удовлетворение чувственных желаний. При этом они откровенно презирали церковь и религию. Но в отличие от Тартюфа Дон Жуан не лишен положительных черт – он, несмотря ни на что, остается всегда искренним, не стремится изобразить сея лучше, чем он есть. Но в пятом акте с героем происходят значительные перемены – он превращается в лицемера. К такому методу он прибегает только для того, чтобы выпутаться из сложившейся ситуации…

«Дон Жуан»  остается в целом классической комедией, главное назначение которой —  борьба с человеческими пороками, постановка нравственных и социальных проблем.

 

 

Заключение

Принципиальный  смысл комедии «Тартюф»

был настолько глубок, сила и широта обобщения

  были настолько значительны, что  комедия Мольера 

превратилась  в мощное выступление против

феодально-католической реакции в целом.

С. Д. Артамонов

Комедии Жана Батиста были названы  «зеркалом нравов» времени.  Одним  из излюбленных приемов Мольера  была гиперболизация как прием создания образов-типов. Характеры типизировались в сознании зрителей и читателей  и становились  нарицательными.

Обстановка, царившая в то время  в стране, не позволяла открыто  бороться против религиозного лицемерия. Именно поэтому изображенная Мольером религиозная проповедь, разрушающая  все человеческие и семейные отношения, вызывала нападки со стороны духовников. Некоторые были просто не в состоянии понять, что комедия имеет в виду ложную набожность. Сам драматург писал: «Иной не прочь прослыть злодеем, но никто не желает быть смешным». Смех – вот самое лучшее оружие против человеческих пороков, именно смех ранит глубже любых порицаний и обыкновенных осуждений.

Многие литературоведы отмечали необыкновенную проницательность мольеровских комедий, его смелость и остроту суждений. Среди исследователей можно выделить Александра Сергеевича Пушкина, который писал: «Есть высшая смелость: смелость изобретения, создания, где план обширный объемлется творческою мыслию — такова смелость… Мольера в "Тартюфе"». Аналогичную мысль высказывает С.Д. Артамонов, чьи слова помещены в эпиграф к заключению. Нельзя не обратиться к мнению исследователя В. М. Мультатули: «Своей комедией Мольер пригвоздил к позорному столбу любое лицемерие и, в частности, то, которое использует религиозные догмы и твердит о греховности человека».

Выводя на чистую воду действия и  приемы Общества святых даров, Мольер тем самым обличал и реакционную  роль религии во французской частной  и общественной жизни. Он был истинным борцом за правду и чистоту, он был патриотом своей Родины и приверженцем искусства.

«Лицемерие – не просто один из человеческих пороков, но порок, который  в 17 веке стал знамением эпохи, сущностью  абсолютистской монархии»⁶. Это была не воображаемая, а реальная проблема того времени. Недаром и Лабрюйер и Ларошфуко тоже, как и Мольер, считают этот порок основным, самым важным. Но, к сожалению, актуальность данной темы не угасает и в наши дни,  именно поэтому так велика ценность мольеровских комедий.

«Задача комедии — бичевать пороки, и исключений тут быть не должно. Порок лицемерия с государственной  точки зрения является одним из самых  опасных по своим последствиям. Театр  же обладает возможностью противодействовать пороку» - писал сам Жан Батист.

 

 

Список  использованной литературы

1. Мольер Пьесы
2. Г.Н.Бояджиев. Жан-Батист Мольер http://lib.ru/MOLIER/molier0_1.txt
3. Ж. Бордонов «Герой своей собственной жизни»
4. Ю. Юзовский «Мольер»
5. Литературная энциклопедия
6. http://ru.wikipedia.org

 

Оглавление

Введение 2

Жизнь и творчество 3

Религиозное лицемерие в комедии Мольера «Тартюф» 6

Лицемерие в комедии «Дон Жуан, или каменный гость» 12

Заключение 14

Список использованной литературы 16

 

¹ Литературная энциклопедия

² Ж. Бордонов

³ Он же

⁴ Из письма одного из духовников Людовику XIV,  Цит. По Ю. Юзовскому

⁵ Г.Н.Бояджиев. Жан-Батист Мольер

⁶ В. Гриб, цит. по Ж. Бордонову