Самойлова А.Д.  
Дисурс: К проблеме определения понятия

Вместо  предисловия 

Лингвистическое исследование дискурса представляется актуальным в связи со сменой научной  парадигмы, произошедшей в языкознании  в последние годы. Т.Кун в своей  книге «Структура научных революций» определяет термин «парадигма» как «признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений» и представляют собой «ряд повторяющихся и типичных ( quasi - standard ) иллюстраций различных теорий в их концептуальном, исследовательском и инструментальном применении» [7 : 8]. При этом в основе различия парадигм как специфических систем знаний лежит представление об объекте познания и методологии его изучения.

Кратко анализируя историю языкознания, можно отметить следующее. До середины XX века в лингвистике безусловно господствовал формализм, предполагающий сосредоточенность исключительно на языке как абстрактной семиотической системе. Но такое искусственное сужение объекта изучения (только система языка в отвлечении от многообразия ее конкретных воплощений) не могло дать исчерпывающего решения для адекватной интерпретации лингвистического материала, поэтому к 1970 – 80-м годам «формализаторская редукция» языка, игнорирование человеческого фактора, стали восприниматься как слишком очевидные огрубления» [3: 285]. Новая, не формально-структурная, а функционально-коммуникативная, парадигма базируется на утверждении о том, что «никакие языковые явления не могут быть адекватно поняты и описаны вне их употребления» [15: 2].

Итак, мы видим, что изменение системы научных  представлений об объекте изучения привело к расширению сферы изучения языковых фактов, их более глубокому  и всестороннему рассмотрению. «Вот почему одновременно с углублением формальных аппаратов различных лингвистических концепций расширились и границы охвата материала в синтагматике. В поле зрения лингвистов именно теперь оказались «текст», «дискурс» и т.п. как непосредственные объекты описания» [13: 285]. Теперь лингвистов больше интересует не отвлеченная языковая система, а ее реальное воплощение в речи, взятое во всем разнообразии форм этого воплощения.

Дискурс как  новый объект изучения предполагает появление особой отрасли лингвистики, вырабатывающей собственные методы для его исследования, – дискурсивного анализа. Можно с уверенностью утверждать, что «в настоящее время дискурсивный анализ вполне институционализировался как особое (хотя и междисциплинарное) научное направление» [15: 9]. Поскольку «любой дискурс возникает в рамках конкретной ситуации», «анализ дискурса должен дать характеристику того, как в контексте взаимодействия людей, направленного на достижение каких-либо целей, коммуниканты интерпретируют речь и действия» [3: 285]. Дискурсивный анализ также предполагает учет экстралингвистических факторов при описании и объяснении рассматриваемого материала, и это дает исследователю возможность расширить горизонты интерпретации.

Так как исследования в рамках дискурсивного анализа  сравнительно новы для лингвистики, в этой области языкознания существуют три проблемы теоретического характера: 1) определение некоторых понятий; 2) однозначное толкование терминов; 3) систематизация терминологического аппарата. Вследствие этого в данной работе нам представляется необходимым решить эти вопросы на примере анализа такого явления, как дискурс .

К проблеме определения  понятия 

Необходимость комментировать собственное понимание  термина «дискурс» возникает  как в связи его принадлежностью  целому ряду гуманитарных наук [1] , так и вследствие неоднозначности трактовок, существующих для этого понятия непосредственно в современном языкознании [2] . Для объяснения причин сложившейся ситуации достаточно привести цитату из работы голландского исследователя Т.А. ван Дейка «К определению дискурса»: «понятие дискурса так же расплывчато, как понятие языка, общества, идеологии. Мы знаем, что зачастую наиболее расплывчатые и с трудом поддающиеся определению понятия становятся наиболее популярными» [2: 1]. Не останавливаясь на подробной характеристике подходов к решению этой проблемы в современной лингвистике (так как это не входит в задачи нашего исследования), приведем лишь их классификацию, указанную Е.С.Кубряковой в книге «Дискурс, речь, речевая деятельность».

1. «Структурно-синтаксический подход: дискурс как фрагмент текста, т.е. образование выше уровня предложения (сверхфразовое единство, сложное синтаксическое целое).
2. Структурно-стилистический подход: дискурс как нетекстовая организация разговорной речи, характеризующаяся нечетким делением на части, господством ассоциативных связей, спонтанностью, ситуативностью, высокой контекстностью, стилистической спецификой.
3. Коммуникативный подход: дискурс как вербальное общение (речь, употребление, функционирование языка), либо как диалог, либо как беседа, т.е. тип диалогического высказывания, либо как речь с позиции говорящего в противоположность повествованию, которое не учитывает такой позиции [6: 7 – 25]» [3] .

В рамках коммуникативного подхода термин «дискурс» трактуется как «некая знаковая структура, которую  делают дискурсом ее субъект, объект, место, время, обстоятельства создания (производства) [8: 172]» [4] . Поэтому «дискурс» может быть кратко определен как «текст в ситуации реального общения» [4: 1].

Ввиду того что  теория дискурса в современной лингвистике  пока ещё находится в стадии становления, нам кажется, что вполне уместной и полезной будет попытка сформулировать свое понимание этого вопроса, которое может отличаться от уже существующих в науке представлений. В построении своей гипотезы о содержании структуры дискурса мы будем отталкиваться от мнения В.И.Карасика, изложенного им в статье «Религиозный дискурс» [4]. Согласно утверждению этого ученого, исследующего текст в совокупности с условиями его порождения, «социолингвистический анализ дискурса… требует учета сложившихся в обществе институтов, таких, например, как образование, медицинская помощь, армия, судопроизводство, политическая деятельность, коммерция, спорт» [4: 1]. В современной науке об обществе социальный институт понимается как «устойчивый комплекс норм, правил, символов, регулирующих различные сферы человеческой жизнедеятельности и организующих их в систему ролей и статусов, с помощью которых удовлетворяются основные жизненные и социальные потребности» [1: 156]. Это социальное образование обусловливает то, что порождаемый его членами текст «содержит в себе признаки собственной социальной и институциональной принадлежности» [11: 3].

Анализируя дискурс  с точки зрения его институциональной  принадлежности, В.И.Карасик выделяет в его модели 4 типа признаков.

1) «Конститутивные  признаки», которые представляют  собой совокупность 5-ти компонентов: 

• а) «людей, рассматриваемых с позиций общения в их статусно-ролевых и ситуативно-коммуникативных амплуа» («участников, условия, организацию, способы и материал общения»);
• б) «сферы общения и коммуникативной среды»;
• в) «мотивов, целей, стратегий, развертывания и членения общения»;
• г) «канала, режима, тональности, стиля и жанра общения»;
• д) «знакового тела общения» («текстов с невербальными включениями»).

2) «Признаки институциональности» конкретизируют конститутивные признаки дискурса «прежде всего по линиям участников общения, … а также по целям и условиям общения», «фиксируют контекст в виде типичных хронотопов, символических и ритуальных действий, трафаретных жанров и речевых клише».

3) «Признаки  типа институционального дискурса»  «характеризуют тип общественного  института» по его «ключевому  концепту». 

4) «Нейтральные  признаки» включают в себя 3 разнородные  составляющие:

• а) «строевой материал дискурса» («то, без чего нельзя обойтись в любом общении»);
• б) «личностно-ориентированные фрагменты общения»;
• в) «моменты институционального дискурса, которые характерны в большей степени для других институтов».

Анализируя предложенную компонентную структуру, можно сделать  следующие замечания. Конститутивные признаки, вероятно, представляют собой элементы структуры «отвлеченного» дискурса, дискурса «вообще», тогда как признаки институциональности – конкретизаторы некоторых из них по отношению к общественным институтам. Но логическим следствием утверждения о том, что «анализ дискурса … требует учёта сложившихся в обществе институтов», является рассмотрение его структуры именно с позиции его принадлежности к социальному институту, а не с обобщенной, отвлеченной точки зрения, поэтому необходимость размежевания признаков конститутивности и институциональности представляется не совсем ясной. Так как понятие «институциональный» применительно к дискурсу подразумевает его принадлежность к какому-то определённому социальному институту, выделение признаков институциональности (принадлежности к институту) и признаков типа институционального дискурса (принадлежности к определённому типу института) также представляется несущественным. Исходя из этих замечаний, мы считаем, что наиболее целесообразным для определения компонентов институционального дискурса является термин конститутивные [5] признаки, представляющие собой минимальный набор составляющих структуры дискурса, необходимых для его правильного понимания . Обобщая все вышесказанное о дискурсе, можно предложить следующую схему:

Эта классификация  не соотносится с теорией В.И.Карасика, не выделяющего эти две составляющие при характеристике параметров институционального дискурса, которыми могут быть измерены его «дифференциальные признаки»: 1) участники, 2) хронотоп, 3) цели, 4) ценности (в том числе, ключевой концепт), 5) стратегии, 6) материал (тематика), 7) разновидности и жанры, 8) прецедентные (культурогенные) тексты, 9) дискурсивные формулы». При этом можно предположить, что параметры 1) – 5) относятся к экстралингвистической составляющей дискурса, тогда как пункты 6) – 9) – к лингвистической. Так как термин «конститутивные признаки» может быть использован не только по отношению к понятию дискурса, но и по отношению к его компонентам, для уточнения значения компонентов дискурса рассмотрим «параметры», входящие в каждый из них.

Лингвистический компонент дискурса (текст)

«Текст –  один из сложнейших объектов лингвистического исследования. Неудивительно поэтому, что наука еще не выработала приемлемого и общепринятого определения текста» [9: 4]. Хотя эти строки были написаны в конце 70-х годов XX века, они остаются актуальными до сих пор. Как благодаря принадлежности этого понятия ряду гуманитарных дисциплин, так и из-за его неоднозначности в пределах языкознания, можно сказать, что в каком-то смысле существует определенное сходство в ситуациях, сложившихся в отношении терминов «текст» и «дискурс» в современной науке.

Достаточно ёмким  определением этого понятия предстает  дефиниция из энциклопедического словаря «Языкознание»: «ТЕКСТ (от лат. textus – ткань, сплетение, соединение) – объединенная смысловой связью последовательность знаковых единиц, основными свойствами которой является связность и цельность. В семиотике под текстом подразумевается осмысленная последовательность любых знаков, любая форма коммуникации,… в языкознании текст – последовательность вербальных (словесных) знаков» [10: 507]. Таким образом, лингвистический компонент дискурса, или текст , – это объединенная смысловой связью последовательность языковых знаков в их речевом воплощении, основными свойствами которой являются связность и цельность.

Экстралингвистический компонент дискурса (контекст)

Для обсуждения составляющих экстралингвистического компонента необходимо продолжить анализ статьи В.И. Карасика.

Автор подразделяет участников институционального дискурса на «агентов» («те, кто играет активную роль в институциональном общении») и «клиентов» (те, кто вынужден обращаться к агентам и выступает в  качестве представителей общества в целом по отношению к представителям института), которые с позиции речепорождения могут быть также обозначены терминами «говорящий (пишущий)», «адресат» и «слушающий (читающий)», «адресант», «реципиент».

Называя хронотоп одним из конститутивных признаков дискурса, исследователь на примере религиозного дискурса указывает на «четкую очерченность» «прототипного места» общения (храм) и «фиксированность» времени (определенные часы религиозных ритуалов, таких как проповедь, исповедь, молитва (в ортодоксальных религиях)).

Однако даже беглый взгляд на реальное положение  дел при религиозном общении  доказывает явную несостоятельность  этого утверждения: возможность  возникновения проповеднического  или исповедального дискурса не зависит  от времени и места (проповедь, к примеру, может происходить и на улице, и в помещении в любое время, когда это необходимо ее участникам). Нашу мысль подтверждает и сам автор, который нарушает собственную классификацию при характеристике молитвы в неортодоксальных религиях: «молитва произносится в различные часы», а «человек обращается к Богу в храме и вне храма». Так как хронотоп несущественен ни для возникновения дискурса, ни для его правильного понимания, в своей характеристике экстралингвистической составляющей мы отказываемся от этого критерия.