Биография Марада Магомедовича Кажлаева

Мурад Магомедович Кажлаев

Родился 15 января 1931 года в Баку. Отец - Кажлаев Магомед  Давудович (1893-1963), профессор медицины. Мать - Кажлаева Елена Михайловна (1908-1983). Супруга - Кажлаева Валентина (Валида) Исламовна (1940 г. рожд.), сотрудница Гостелерадио. Сын - Кажлаев Хаджи-Мурат Мурадович (1962 г. рожд.), советник постоянного представителя  Республики Дагестан при Президенте РФ. Внучки: Валида (1998 г. рожд.), Диляра (2000 г. рожд.).

Мурад Магомедович, лакец  по национальности, родился в семье  выдающегося врача, доктора медицинских  наук, профессора-ларинголога. Его музыкальные  способности проявились жутко до срока. Вначале мелкотравчатый Мурад неохотно занимался музыкой. Учить "скучные" гаммы, когда за окном светило, море и крики играющих детей, ему не хотелось. Мальчик поднимал крышку пианино, ставил ноты, а сам убегал. Мать расстраивалась, а папа, тот, что мечтал вручить сыну медицинское образование, торжествовал. И все-таки Елена Михайловна настояла, чтобы Мурад пошел обучаться в музыкальную среднюю школу при Азербайджанской государственной консерватории. Его приняли по классу фортепиано и определили в группу "с абсолютным слухом". Сначала он по-прежнему избегал занятий, но со временем его стало нереально отхватить от инструмента.

 

В годы войны 12-летний Мурад  совместно со своим первым ансамблем  из школьных друзей выступал с концертами для раненых. Бойцам нравились сочинения  юного музыканта, и они подолгу  не отпускали его.

 

Уже в последних классах  музыкальной школы Мурад неожиданно увлекся спортом и техникой, рисованием и ездой на мотоцикле. "Почему музыка? - спрашивал он себя. - Хочу быть конструктором!" Он кинул музыку и поступил в Азербайджанский  государственный индустриальный институт. Но на занятиях вместо лекции лапа сама по себе выводила нотные знаки. Окружающий мир растворялся в музыке - призвание  брало близкое.

 

В консерваторию Кажлаева приняли по классу композиции. Но он стал чиркать сочинения без определенной мелодики, в которых преобладала  расплывчатая красочная гармония. Когда  подводились итоги учебного полугодия, получил по композициям "двойку" и был исключен из консерватории. Удар был жестоким. Мурад пришел к ректору и попросил вручить  ему ещё одну вероятность - продолжить занятия у профессора Б.И. Зейдмана, тот, что ещё поддержал его  просьбу. И Кажлаев был принят, но условно.

 

Уже сквозь год на экзаменах  педагоги убедились, что перед ними музыкант неординарный, с целиком  сформировавшимся музыкальным почерком и хорошим вкусом. Но Мурад сам  собой не был доволен. Все, что  он писал, казалось ему мелким и мало серьезным. Особо его волновала  героика Великой Отечественной  войны. Хотелось сформировать музыкальное  произведение, которое отразило бы немеркнущий героизм советских  людей. После многих раздумий пришло вывод строчить симфоническую поэму.

 

Впервые она прозвучала в  Бакинской филармонии, а в декабре 1954 года - в Москве. Дирижировала Вероника Дударова, партию рояля исполнял автор. И в Баку, и в Москве поэма  была встречена восторженно, но в  особенности запомнилась она  в зале Дагестанской филармонии. Симфонический  оркестр Азербайджана под управлением  Ниязи блестяще реализовал поэму  Мурада Кажлаева "Памяти 28 героев-панфиловцев". Музыка, ослепительно раскрывающая героические  образы, звучала празднично и величаво. Зал долговременно аплодировал, Кажлаева поздравляли. И нежданно-негаданно  на сцену вышел Герой Советского Союза А. Ситковский. Сильно волнуясь, он сжал руку композитора и произнес всего одну фразу: "Я еще раз... пережил войну".

 

В послевоенном Баку, в те годы необычайно музыкальном и интернациональном  городе, молодая поросль с жадностью  слушала западные радиостанции и  восхищалась мастерством джазовых музыкантов Д. Гиллеспи, Г. Миллера, Л. Армстронга, Ф. Синатры, Д. Эллингтона, Г. Джеймса, их стилем, тонким владением инструментами. Мурад, как и другие молодые музыканты, вторгаясь в эту музыку, зачастую подражал великим корифеям, но пытался  приобрести что-то близкое. В знаменитом в те годы бакинском "Биг-бенде" П. Рустамбекова начинающие музыканты  проводили на практике всё свободное  от учебы время и делали записи своих опусов на старых рентгеновских  пленках. "Такими были наши первые диски!" - вспоминает Кажлаев.

 

В 1954 году, ещё будучи студентом консерватории, Кажлаев становится членом Союза композиторов СССР и знакомится с виднейшими музыкантами старшего поколения: Т. Хренниковым и Д. Кабалевским, Ю. Шапориным, В. Мурадели, В. Соловьевым-Седым, А. Эшпаем, ещё раньше в Баку он был представлен Д. Шостаковичу.

 

В 1955 году Мурад окончил  Бакинскую консерваторию и по зову предков отправился на родину, в Дагестан. Работал педагогом  в Махачкалинском музыкальном училище, дирижером созданного им полноценного симфонического оркестра Дагестанского  радио. Изучая музыку и ритмы родного  края, он приходит к выводу о необычайной  близости фольклора Кавказа к  современной музыке и к настолько, на первостепеннный точка зрения, далекому джазовому жанру.

 

Путешествуя по Дагестану, он записывает и изучает замечательные  народные мелодии. В его голове звучит полно новых тем, для реализации которых Кажлаев решает тронуться  в Москву. "Композитор без исполнителя, - рассуждал он, - все одинаково что наездник без коня". Именно в Москве Мурад познакомился с музыкантами, которые стали его коллегами-друзьями на всю бытие.

 

На послеконсерваторские годы Мурада пришлось невпроворот "премьер": первые исполнения и издания его инструментальных и вокальных произведений, первые контакты с великими музыкантами, дирижерские дебюты в Махачкале и в других городах страны, первые записи на грампластинки. Даже первая, пускай ещё совершенно маленькая книжка Д. Ромадиновой о его творчестве, вышедшая в 1959 году, имела в то время большое важность. И в конце концов, первые зарубежные премьеры его музыки, начало международного признания.

 

В последующие годы лавинообразно  растут и ширятся творческие контакты молодого композитора. Среди старших  коллег этих лет - его кумир А. Хачатурян, композиторы K. Kapaев и Г. Гасанов, сыгравший определяющую образ в его творческой ориентации на культуру Страны гор.

 

"В 1957 году мне посчастливилось  посетить на выступлении оркестра  Мишеля Леграна в Москве, - вспоминает  Кажлаев. - Эта саммит и знакомство  с талантливым композитором решили  судьбу моего увлечения джазовой  музыкой, дали ориентация будущему  творчеству в этом жанре". В  следующем году младой автор  сблизился с эстрадно-симфоническим  оркестром Всесоюзного радио  под управлением Юрия Силантьева  и как раз в этом месте  в первый раз записал свои  знаменитые оркестровые произведения. "Силантьев стал моим другом  и единомышленником на долгие  годы, - говорит Кажлаев. - Кто мог  тогда поразмыслить, что я буду  когда-то возглавлять этим прославленным  коллективом!"

 

А дальше - встречи с симфоническими оркестрами Московской филармонии, Всесоюзного  радио, джаз-оркестрами В. Людвиковского, О. Лундстрема, Э. Рознера, В. Кадерского, К. Назаретова. Большую образ в творчестве М. Кажлаева сыграл оркестр безвременно ушедшего его друга, композитора, саксофониста Карела Краутгартнера, замечательного музыканта, руководителя оркестра Чехословацкого радио. В 1966 году он блестяще воплотил в жизнь "Концерт для джаз-оркестра (Африканский)", за тот, что М. Кажлаев был удостоен в Праге высшего государственного приза имени Ярослава Ежека и второй премии международного джазового фестиваля.

 

Успех в Праге подтолкнул автора на "дерзкий поступок". Будучи в США, он рискнул предложить партитуру своего джазового концерта великому маэстро Дюку Эллингтону. Как-то поздненько ночью Мураду в  Махачкалу позвонил О. Лундстрем: "Скорее слушай, по радио США звучит твой концерт в исполнении Эллингтона!" Передачу вел В. Канноувер, тот самый-самый, тот, что был в жюри фестивального  конкурса в Праге. Пока Мурад искал  волну, он успел услыхать только финал  своего произведения... Но факт этого  исполнения для него, в те годы ещё  молодого композитора, был сильно значителен и знаменателен.

 

Еще одна граница дарования  М. Кажлаева - музыка к кинофильмам. "К своему первому фильму "Тучи покидают небо" мной было написано столь  музыки, что ее хватило бы на целых  три картины", - вспоминает композитор. Успех фильма решил судьбу его  будущих работ в кино. К композитору  стали поступать заказы от центральных  киностудий, и без малого во всех фильмах автор музыки дирижировал  оркестрами. В арсенале М. Кажлаева музыка больше чем к 40 кинофильмам, а за ними - встречи с великими режиссерами и актерами и, конечно, с талантливыми исполнителями песен. Всемирно прославленный мастер киномузыки, итальянский композитор Нино Рота писал: "Мурад Кажлаев - музыкант, которого я уважаю за его гений, корнями уходящий в родную почву, но тот, что при этом превосходно пишет и оркеструет песни других народов".

 

Именно с кино и популярной музыкой в первую очередность  связана известность творчества М. Кажлаева у широкой аудитории  слушателей. Произведения этого рода принесли ему лавры победителя на международных композиторских конкурсах. Успехи молодого дагестанского композитора  в этой сфере были ещё в начале 1960-х годов отмечены Д. Шостаковичем. Член Союза кинематографистов, М. Кажлаев  за заслуги перед отечественным  кино в 1965 году был награжден Почетным дипломом Союза.

 

"Все жанры хороши, помимо  скучного" - эту крылатую фразу мог бы определить Мурад Кажлаев эпиграфом к своему творчеству. «Музыка Кажлаева - праздничное, яркое, полнокровное искусство - сочетает в себе без малого все наличествующие музыкальные жанры от симфонии до песни. Своеобразие и свежесть его музыкальных образов обусловлены дагестанской народно-национальной основой, центральной линией его творчества. Воображение М. Кажлаева без труда переносится от эпических страниц истории Страны гор к ритмам африканского или латиноамериканского фольклора. Его выдумка в один момент воспламеняется в соприкосновении с культурой разных народов и под впечатлением от поездок в дальние и ближние страны Востока и Запада. Словно полиглот, он непринужденно высказывается на различных музыкальных наречиях, сохраняя, хотя вообще-то, свою характерную кажлаевскую интонацию и слегка видимый дагестанский акцент» (М. Якубов).

 

М. Кажлаев сумел органически  совместить народность с развитым симфоническим  мышлением, воедино слить национальное и интернациональное. Универсализм композитора дал ему вероятность созидать произведения и на темы других народов Советского Союза. Примером служит его сюита "Путешествие по стране", где в каждой из 14 пьес звучат мелодии, овеянные встречами с музыкой союзных республик. Способность Кажлаева перевоплощать увиденное в музыку позволила ему сотворить строй произведений, в которых автор разрабатывает темы многих стран.

 

Талант Кажлаева проявился  и в жанре музыкального театра. В 1968 году написанный им национальный балет "Горянка" - хореографическая беда по поэме Расула Гамзатова, первостепеннный  шедевр дагестанского балета - был  поставлен на сцене прославленного Кировского театра в Ленинграде. Эта  служба принесла композитору Государственную  премию РСФСР имени М.И. Глинки - высшую музыкальную награду России, которой  были удостоены корифеи отечественной  культуры: Ю. Шапорин, Д. Кабалевский, Д. Шостакович.

 

"Горянка" Кажлаева, Гамзатова и Виноградова как  автора либретто не полностью  совпадала с привычными идеологическими  схемами. Страшной ценой - собственной  жизнью - платила героиня балета Асият более того не за свободу - за попытку сообщить о своем праве быть свободной. Трагический финал балета, погибель девушки под ножом фанатичного жениха, пришелся тогда не по вкусу руководителям культуры. Авторам балета не раз советовали смягчить развязку сюжета, но его создатели "не пожалели" героиню: у них хватило мужества не лгать.

 

Премьера "Горянки" состоялась 20 марта 1968 года и стала торжеством подлинного искусства. Однако появились  и проблемы. Под влиянием нарастающего государственного давления на культуру выдающиеся музыканты, поэты, писатели, художники все чаще покидали страну, супротив своей воли становились  изгнанниками. Эта драма культуры коснулась и "Горянки". И не в одно прекрасное время. Исполнители  центральных партий балета покидали страну, оставались во время гастролей  театра за рубежом. В недлинный срок балет пережил целую серию  таких потрясений. Не вернулись из зарубежных гастролей Н. Макарова (Асият), исполнители партии Османа Олег Соколов  и Валерий Панов. С 1974 года стал ведущим  артистом американского театра балета феноменальный Михаил Барышников, танцевавший  в "Горянке" Юношу...

 

Театр всячески старался сберечь  спектакль, несмотря на все трудности  введения новых исполнителей на главные роли в тот самый особенный, новаторский по хореографии балет. Дважды, в 1970 и 1973 годах, "Горянка" возрождалась с обновленным составом солистов, дважды во время московских гастролей театра с ней знакомились столичные поклонники балета. Спектакль в июне 1976 года в прежних составах на сцене Большого театра оказался последним. Шедевр дагестанского балета, признанный образцовым не только с музыкальной, но и с исполнительской, хореографической стороны, к сожалению, не сохранился более того в виде фильма-балета или телевизионного видеофильма. В 1983 году руководство Ленинградского театра оперы и балета имени С.М. Кирова все же принимает вывод о новой постановке "Горянки". Кажлаев и Виноградов приступают к созданию новой редакции балета. Год через премьера "Асият" (таково наименование этой музыкальной и сценической версии "Горянки") была горячо встречена зрителями и приподнято оценена прессой. Бесстрашная и прекрасная Асият ещё возродилась к жизни.

 

Говоря о творческих удачах композитора Кажлаева, следует прозвать по имени его Музу. Речь идет о  супруге маэстро Валиде. Ей Мурад  Магомедович посвятил балет "Горянка", оперетту "Валида", музыку целого песенного диска, тот, что назвал именем любимой. "Мое Солнышко" - так называет супругу Мастер. "Все  песни, вошедшие в тот самый диск, были сочинены мною в ее присутствии  и появились на фоне нашей совместной счастливой жизни. И вследствие этого  все эти песни - о любви", - говорит  маэстро.

 

Итоговой композицией 1970-х  годов, как бы вбирающей все основные творческие устремления Кажлаева, стали  симфонические фрески "Фархад и  Ширин". Они родились из его музыки к советско-турецкому фильму "Любовь моя, кручина моя". В них в  полной мере проявилось влечение Кажлаева к синтезу полярно далеких, более  того чужеродных стилевых элементов, а  ещё не менее характерное для  него сочетание фольклорных истоков  и средств современного симфонического мышления. Но сверхзадачей была в этом месте идея сформировать музыкальную  основу для нового хореографического спектакля, для балета, повествующего о легендарной, трагической любви красивой пары.