Понятие политического мифа

   Из  рассмотренного выше видно насколько  обширны и разнообразны взгляды  различных школ на представлении  и понятии сущности мифологии. Каждое из приведенных определений раскрывают понятие мифа с разных сторон и дает исследователю политической реальности возможность более глубокого анализа происходящих в современности процессов мифологизации. Но для полноты анализа этого недостаточно, необходимо также уметь разграничивать понятие политического мифа со смежными такими как: легенда, стереотип и установить соотношение между политической мифологией и идеологией и наукой, что и будет рассмотрено далее.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

2. Политические мифы: сравнительный анализ

   В политической науке отождествляет такие понятия как «миф» и «легенда». Так, по мнению русского антрополога и этнографа Токарева С.А., миф представляет собой политическую легенду.[11] В свою очередь Э Б Тайлор, английский антрополог, в монографии «Первобытная культура» изложил два основных принципа мифоведения:

1. в каждом мифе есть доля истины. Легенда обнаруживает такую правильность развития, которую нельзя объяснить вымыслом, любой миф всегда возникает на почве реальных событий, каким бы нереальным ни казалось повествование о делах мифических героев;
2. миф создает другую реальность, не излагая событий правдиво и в хронологическом порядке, миф строится «по мотивам» прошлого. По мнению Э.Б. Тайлора, вплетение в самую ткань мифа отрывки подлинно исторического предания так искажены, что не только не способствуют разъяснению истории, но нуждаются в разъяснении со  стороны истории. Этим объясняется феномен временного разрыва: иногда описываемые в мифах персонажи оказывались реально живущими людьми, более того, историческими деятелями. [11]

   Так, Владимир Красное Солнышко, персонаж древнерусских легенд, совместил в себе двух исторических деятелей: Владимира Святославовича и Владимирам Мономаха, и при этом тот факт, что они жили в разное время, при чтении были не бросается в глаза.

     Широко  распространено явление отождествления мифологического сознания с иллюзорными  политическими стереотипами, клише, которые затемняют, искажают политическую действительность. Самый распространенный миф - о «естественной» политике, которая может дать обществу подлинную справедливость. Этот миф сейчас очень глубоко укоренен в политическом сознании. Основными моментами этого мифа является стереотип о всеобщей отрицательности тоталитарного государства и универсальном преимуществе демократии в любой форме. Этот миф пришел на смену мифу, связанному с абсолютизацией идеи обобществления средств производства и государства диктатуры пролетариата.

   Таким образом, мы видим, что при анализе  политических мифов происходит отождествление понятий «социально-политический миф» и «социальный стереотип», но все же они несколько различны. Итак, попытаемся разграничить эти понятия.

     В словаре можно встретить следующее  толковании слова стереотип (греч. stereos + typos — «твердый» + «отпечаток»). Изначально «стереотип» — метафора относительно мышления, пришедшая из типографского дела, где стереотип — монолитная печатная форма, копия с типографского набора или клише, используемая для ротационной печати многотиражных изданий. [12] В современной социальной теории и психологии существуют различные определения понятия «Стереотип», в зависимости от методологического направления научной школы.

     Социальные  стереотипы – упрощенные, схематизированные образы социальных объектов, разделяемые достаточно большим числом членов социальных групп. Впервые термин «социальный стереотип» использовал американский журналист и политолог У.Липпман в 1922 в книге «Общественное мнение». Согласно Липпману, стереотипы это упорядоченные, детерминированные культурой «картинки мира» в голове человека, которые, во-первых, экономят его усилия при восприятии сложных социальных объектов и, во-вторых, защищают его ценности, позиции и права. [12]

     Значительно раньше Липпмана У. понятие «стереотип» использовал для характеристики политико-психологических ситуации в обществе русский историк В. О. Ключевский. Термин «стереотип» означает у Ключевского В.О. нечто естественное, исторически возникшее, оказывающее конструктивное (стабилизирующее) воздействие на потрясенное массовое и индивидуальное сознание.[12] Таким образом, у Ключевского смысловая нагрузка понятия «стереотип» сближается со смысловой нагрузкой понятия «традиция политического поведения». В то время как Липпман подошел к определению понятия «стереотип» только со структурно-функциональной стороны. Понятие термина «стереотип» как аналог понятия «традиция» более точно отражает другой, не выделенный У. Липпманом, момент: положительное социальное значение и связь свойств, функций, механизмов социального стереотипа с политическими изменениями. [12]

     Можно сказать, что смысловые содержания понятия «стереотип» у У. Липпмана и В. О. Ключевского взаимно дополняют друг друга.

     В литературе можно выделить два основных подхода к раскрытию понятий «миф» и «стереотип»: рациональный и иррациональный. Так Кольев в книге «Политическая мифология» придерживается мнения, что в переходные и кризисные периоды жизни общества доминирует иррациональная мотивация мышления и поведения, а в стабильные — рациональная.[6] Соответственно им достаточно жестко ограничивается смысл понятий «миф» и «стереотип». Они идентифицируются как явления иррациональные и противопоставляются некоторой универсальной модели рациональной идеологии, содержащей научную истину. Таким образом «миф» и «стереотип» при помощи субъективно заданного различения понятий сближаются на почве потери ими связи с миром политическим. Шестов, относит такое понимание «мифа» и «стереотипа» к миру «чисто психических реакций». [12]

     Рациональная  версия социально-политического мифа подразумевает, что так называемое «иррациональное» начало в мифе есть не отсутствие логики, а лишь некоторое отступление от правил формальной логики, возможно даже некоторое упрощение ее (особая логика стереотипного мышления и выбора).

     Идею  рационального понимания мифа защищает Шестов. Так, по мнению автор, если считать социально-политический миф продуктом политических отношений, имеющим рациональное факторное предназначение, то необходимо изучать не тайны индивидуальной или общественной психологии, а закономерностей взаимодействия ее с реалиями политического процесса. Такое понимание мифа дает возможность провести типологизацию функций, которые выполняет политический миф в повседневной общественной жизни, определить границы возможностей политического мифа и тем довести логическую линию поиска связи категории «политический миф» с рациональными категориями, задействованными обычно в теоретическом инструментарии политической науки. [12]

     На  основании это Шестов делает вывод, что по способу организации и назначению заключенной в нем информации социально-политический миф не имеет принципиальных отличий от прочих элементов обширного ряда стереотипов человеческого сознания. Его главное отличие в том, что он регулирует политическое бытие индивида и группы.

     Многие  исследователи обращают внимание также  на то, что от прочих стереотипов сознания социально-политический миф отличает мощный эмоциональный заряд. Именно он чаще всего служит основным мотивом для принятия исследователями иррационального истолкования социально-политического мифа. Если учесть, какой обильный материал для развития стрессов поставляет человеческому сознанию сфера политики, то повышенная эмоциональная окрашенность многих мифов получает вполне рациональное объяснение как ответная реакция на вторжение политики в личный мир человека.

     На  основании сравнительный анализа понятий «политический миф», «легенда» и стереотип» можно сделать заключение, что стереотип и легенда понятие менее обширные и лежат в основе политического мифа. Более того при мифологизации политики активно используются стереотипы и легенды данного общества. Однако при этом не следует забывать, что специфика или сходство смысловой нагрузки понятий «политический миф», «социальный стереотип» задаются с расчетом на то, чтобы явственнее выделить особость идейно-политической позиции конкретного исследователя, подчеркнуть меру политизированности его методологических установок. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     3 Политическая мифология и идеология

     Исследователями политологами дается попытка соотнесения понятий «миф» и «идеология». Если априорно считать идеологию рациональным, а миф — иррациональным феноменом, то в общефилософском, например, гносеологическом, плане, можно обнаружить массу различий между идеологией и мифологией.[12] Различие же проистекает из того, какой статус придает стереотипу, по условиям исторического существования, общество или исследующий его ученый. В политологических исследованиях, подтверждаемых фактами из политической истории и современности, критериев явного различения идеологии и политической мифологии пока нет. Можно предположить, что существует внутренняя и внешняя общность идеологии и социально-политической мифологии. Внешняя заключается в том, что их объективным основанием является политический процесс, и внутренняя предопределена тем, что их основанием является стереотип (в данном случае понимаемый как принцип организации информации в тексте).[12]

     То  обстоятельство, что за несколько  последних десятилетий интенсивного изучения феномена идеологии отечественная  и зарубежная наука не смогли предложить более основательного критерия для различения «истинной», «действительной» идеологии и «ложной» мифологии, чем принадлежность ее к буржуазному или социалистическому обществам.

     В трудах Э. Кассирера, например, миф предстает  в кризисные моменты общества как нечто всеобъемлющее, замещающее собой идеологическую структуру «нормального» общества. [5]

     Г. Дилигенский в качестве достаточно общего основания для взаимных трансформаций  идеологии и мифа предлагает фактор информационного дефицита. Последний рассматривается не как плод злонамеренных действий власти (хотя и такой вариант автором не исключается), а как результат стечения объективных (узость и тенденциозность источников информации, низкий уровень культуры и образования) и субъективного (слабость интеллекта) факторов.[3]

     Недостаток  «истинной» информации заставляет людей  мыслить по принципу «конфигуративной атрибуции», то есть находить причины  политических явлений в намерениях определенных политических сил (лидеров, партий, социальных или этнических групп). Выбор объекта, к которому «привязывается» причина, осуществляется либо на основании стереотипов, распространенных в данной социальной среде, усвоенных из источников информации, либо исходя из изолированных впечатлений субъекта от собственного политического опыта. Так Г. Г. Дилигенский считает, что политическая информация идеологического значения (автор обозначает ее широким понятием «социально-политические представления») трансформируется в социально-политический миф. Миф становится сущностным качеством идеологии. Причем «тоталитарной».[3]

     Если  следовать предложенным данным путем рассуждения, то либеральная идеология не должна быть подвержена пагубному воздействию мифологизации. Очевидно потому, что ориентирована она на ценности индивидуализма (то есть человек выступает как сам себе друг или враг) и на свободу обращения информации. Но из этого не следует — ни логически, ни фактически, — что в обществах с либеральной идеологией обращающаяся политическая информация избавлена от тенденциозности и избирательности. Данные рассуждения подразумевают, что развитые индустриальные общества должны ощущать полный достаток «истинной» информации о собственной политической жизни, и политическое развитие их должно совершаться без потрясений и проблем.

      Еще один исследователь Стрельников  О.Н называет миф «генетической  основой идеологии», и говорит  о важности его в политики.

     В качестве примера автор приводит универсальную схему, в которой герой попадает в кризисную ситуацию, грозящую организованному космическому началу деструкцией и обращением в хаос. Перед ним стоит задача спасти видимый, привычный порядок от разрушения и небытия. Решение этой задачи описывается в мифах как поединок противоборствующих сил добра и зла. Данная мифологическая схема является привычным сценарием для политических игр, к которым на протяжении столетий привыкала западная цивилизация. Миф о герое, побеждающем хаос, является одним из наиболее эксплуатируемых в современной политике, и определяет видимую канву действий политических лидеров современности. [10]

     Иной  точки зрения придерживается Шестов. Он утверждает, что «идеология и политическая мифология — это не две различные сущности, а два уровня развития текста, в котором личность и социум воплощают свое видение политического процесса и свое эмоциональное отношение к нему.

     В различении «политической идеологии» и «политического мифа» есть определенный инструментальный смысл, который может  быть и совершенно намеренно активирован  аналитиком. Использование этого  или иного понятия в качестве основы для моделирования авторского текста позволяет обозначить специфический ракурс исследования господствующих в массовом политическом сознании интеллектуальных стереотипов.

     В этом вопросе интересны заключения, сделанные Шестовым. Он говорит о том, что если использовать традиционные подходы, то общая ситуация в политическом массовом сознании будет конструироваться в пределах нескольких вариантов.