Власть в глобальных геополитических масштабах, в международных отношениях

в) достигнут относительный консенсус по вопросам нераспространения ядерного оружия, особенно в оценке ядерных испытаний в КНДР. Вместе с тем решение КНДР приостановить демонтаж ядерного оборудования (сентябрь 2008 г.) ставит под вопрос достигнутые договоренности.

Следует отметить, что крайне неблагополучной с точки зрения ракетно-ядерного нераспространения наряду с КНДР все больше становится Южная Азия, где де-факто ядерные государства Индия и Пакистан сохраняют большой риск  межгосударственных вооруженных конфликтов. Развернувшееся между этими странами интенсивное соперничество в ракетно-ядерной области фактически не контролируется мировым сообществом. В Индии и Пакистане накопились значительные запасы оружейных расщепляющихся материалов и продолжается интенсивная их наработка (например, Индия производит ежегодно около 30 кг оружейного плутония, а его общие запасы 225 – 370 кг достаточны для производства 50 – 90 ядерных боезарядов). Особую опасность представляет угроза попадания ОМУ Пакистана в руки террористов. В этом плане до конца еще не снята проблема ядерного оружия в Иране.

Азиатско-Тихоокеанский регион отличается от остальных ярко выраженным разнообразием в уровне развития отдельных его государств, благосостоянием их народов, своими политическими и экономическими интересами. Однако, несмотря на наличие таких разнообразий, в этом регионе можно выделить общие тенденции, присущие отдельным его субрегионам. С этой точки зрения АТР можно подразделить на восточноазиатский, южноазиатский и западноазиатский субрегионы, включая Ближний Восток (страны Центральной Азии и России не рассматриваются).

Если говорить о субрегиональной политике применительно к тенденциям, то в качестве общей можно назвать усиление экономической и политической влиятельности субрегиональной политики на Азиатско-Тихоокеанский регион в целом.

Следует отметить, что степень такой влиятельности различна и зависит от многих факторов (состояние экономики, военный потенциал, этнические и межгосударственные отношения и т.д.). Одни из них оказывают положительное влияние на общее развитие региона и его роль на мировой арене (высокий экономический и военный потенциал), другие – отрицательные (военные и этнические конфликты, слаборазвитая экономика и т.п.).

Наиболее влиятельным можно назвать восточноазиатский субрегион, включающий такие мощные экономические и военные государства, как Китай, Япония и Южная Корея. Характерными тенденциями его субрегиональной политики являются снижение уровня напряженности и соперничества между главными игроками на политическом поле этого субрегиона – Китаем и Японией, а также усиление взаимопонимания и улучшение отношений между двумя корейскими государствами КНДР и Республикой Кореей.

Что касается Китая и Японии, то именно эти две страны, обеспечивающие бурно развивающуюся с большой степенью интеграции экономику субрегиона, до недавнего времени не могли выработать общие политические субрегиональные механизмы и создать организации, способные обеспечить необходимый уровень военно-политической стабильности. В отличие от Евросоюза, где “локомотивом” интеграции стал альянс ведущих европейских государств Франции и Германии, в Восточной Азии главные экономические гиганты Япония и Китай оказались не только не способными объединиться, но в последние годы допустили ощутимые обострения двусторонних отношений. В определенном смысле завершением этого “ледникового периода” стал 2007 г. Визит в Японию премьера Госсовета КНР Вэнь Цзябао (11 – 12 апреля 2007 г.), а до этого визит бывшего премьера Японии Абэ в Китай считаются отправными точками в качественно новых, стратегически выгодных двусторонних отношениях. Однако еще преждевременно говорить о фундаментальных сдвигах в японско-китайских отношениях, основным препятствием для улучшения которых остается соперничество двух государств на региональном и мировом уровнях.

Одновременно все в большей степени вырисовывается тенденция возрастания роли Китая не толь в этом субрегионе, но и АТР в целом. Новый подход КНР к понятию и роли военной силы предполагает, что в современных условиях сила государства и его влияние на международной арене определяются не столько величиной военного потенциала, сколько уровнем экономического и научно-технического развития. Именно этот вывод был подкреплен в решениях 17-го съезда Компартии Китая (15 – 21 сентября 2007 г.). Руководство партии поставило задачу к 2020 г. полностью завершить построение “общества среднего достатка”, что подразумевает увеличение ВВП на душу населения в четыре раза по сравнению с 2000 г., оптимизацию структуры управления, вход КНР в число государств “инновационного типа”, совершение прорыва в сфере ключевых технологий.

Растущая мощь Китая выявила еще одну новую тенденцию для этого субрегиона – усиливающееся тяготение обоих корейских государств и некоторых других азиатских стран к КНР при одновременном вытеснении Соединенных Штатов из политической и военно-политической игры на этом региональном поле. В конечном счете это может означать окончательный выход Южной Кореи из под влияния США и дрейф всего Корейского полуострова.

Особой проблемой восточноазиатского субрегиона и АТР в целом является ядерное разоружение КНДР. В этом плане 2007 г. стал новым этапом по реальному сближению позиций на шестисторонних переговорах по этому вопросу. Практическим выражением такого взаимопонимания стало начало процесса вывода из строя основных северокорейских ядерных объектов (сентябрь 2007 г.), который, однако, был приостановлен в сентябре 2008 г.

Вторым по своей значимости в АТР является южноазиатский субрегион. Его влиятельность определяется не только тем, что здесь проживают почти 1,5 млрд чел. (около пятой части населения планеты), но и ролью в формировании региональной политики в целом. Такая значимость Южной Азии была подчеркнута, в частности, в ходе саммита Ассоциации регионального сотрудничества (СААРК) стран этого субрегиона. В качестве перспективной задачи было названо “продвижение  к южноазиатскому сообществу, где внутри региона будет обеспечено свободное перемещение товаров, услуг, людей, технологий, знаний, капитала и идей”. Особое внимание уделяется решению социальных проблем – устранению бедности и нищеты, совместному преодолению природных катастроф, болезней нового типа и т. д.

Наиболее влиятельным государством южного субрегиона является Индия, которая превращается в важный фактор в стратегическом соотношении сил в Азии и мире. Именно Индия наряду с Китаем, Японией и Южной Кореей определяет всю региональную политику АТР. Победившая на выборах представитель блока правящей партии Объединенный прогрессивный альянс (ОПА) Пратибху Пратил подчеркивает важность выхода Индии на лидирующие мировые позиции не только как необходимое условие защиты своих интересов в мире, но и как один из наиболее действенных механизмов в решении внутриэкономических проблем. Она высказывается за расширение внутрирегионального интеграционного процесса, в котором Индия наряду с Китаем выступила бы в роли лидирующей державы, за активизацию деятельности в рамках азиатских организаций для решения проблем энергетики, совершенствования высоких технологий, телекоммуникаций, военно-технического сотрудничества.

Реалии сегодняшнего дня показывают, что огромная территория (в основном исламская), которая протянулась от Атлантического побережья Африки до Пакистана, переживает острейший кризис. Наиболее взрывоопасным и в этой связи тормозящим позитивные процессы в Азиатско-Тихоокеанском регионе продолжает оставаться западный субрегион. Война в Ираке и Афганистане, неурегулированность изральско-палестинского конфликта, нерешенность курдской проблемы, напряженные отношения между рядом государств этого субрегиона, обострение внутриполитической обстановки в Пакистане и т. д. заставляют региональных политиков и международные организации держать этот субрегион в центре своего постоянного внимания.

С внешнеполитической точки зрения можно говорить о том, что в 2007 – 2008гг. окончательно рухнули планы Соединенных Штатов по изменению расстановки сил на Ближнем Востоке и созданию плацдарма давления на ближневосточные страны. С точки зрения внутриполитических причин следует назвать неразрешимую ситуацию в полестино-изральском конфликте. В связи с этим можно считать, что все более слабым звеном американской политики в этом регионе становится иранское направление. Это объясняется провалом планов США по использованию “демократизированного” Ирака и Азербайджана для давления на Иран и поддержки в нем сепаратизма, а также более активным вовлечением в эти события Ливии и Сирии. Большим ударом по иранской политике США стало подтверждение несостоятельности американских обвинений в адрес Ирана по проблеме разработки и практического создания им ядерного оружия.

Латиноамериканский регион

Основными общими тенденциями латиноамериканского региона в 2007 – 2008 гг. являются:

В экономической области – вступление экономики региона в завершающую фазу отхода о неолиберальных идей; сдвиг экономической политики в сторону социально ориентированной модели;

В политической области – ослабление левого дрейфа в политике латиноамериканских стран, отход от леворадикальных идей и рост популярности право- и левоцентристских взглядов.

Эти два основных взаимосвязанных и взаимовлиятельных фактора определили общую тенденцию латиноамериканского региона – рост осознания политической элитой и всем населением стран региона его значимости как полноценного, влиятельного игрока в мировой экономике и политике.

Наиболее характерной политической тенденцией латиноамериканского региона последних лет является сдвиг внутриполитических процессов в большинстве его стран влево, в сторону неосоциалистических идей. Спектр таких убеждений варьируется от лево- и правоцентристских до леворадикальных. Помимо экономических причин этсгтлевого дрейфа (отказ от неолиберальной экономической политики), центростремительные тенденции объясняются рядом социальных трансформаций, в частности преобразованием самого общества государств этого региона.

Идеологической базой этого процесса являлся антилиберализм в экономике и антиамериканизм в политике. Причем степень их проявления в разных странах различная: от открытых форм (Куба, Венесуэла, Боливия) до менее выраженных (Чили, Перу, Уругвай, Эквадор) и слабых форм (Бразилия, Аргентина, Мексика, Панама, Коста-Рика).

В основе этого идеологического постулата лежит аргумент о тяжелых последствиях и социальных издержках “неолиберальной глобализации”, реализованной в странах Латинской Америки под нажимом США. В персонифицированном виде этот нажим был выражен в лице Дж.Буша.

Следует подчеркнуть, что “неолиберальная волна” по – американски покрыла латиноамериканские государства не в одинаковой степени. Наиболее показательны в этом смысле Бразилия и Аргентина. Крах неолиберальных идей просматривается и на примере Чили – страны где в течение десятилетий режим Пиночета насаждал неолиберальную политику под патронажем США. Как показывает анализ социально-экономического развития Чили в 2007 – 2008гг., нынешний президент страны Мишель Бачелет в значительной степени отошла от неолиберальных идей и взяла на вооружение идеи неосоциализма.

Наиболее показателен этот процесс в Венесуэле и Боливии, а также приближающимся к ним по этим взглядам Эквадоре. Концепция “социализма 21 в.”, выдвинутая Венесуэльским лидером У.Чавесом, стала активно тиражироваться в этих странах и даже за пределами Латинской Америки. Она не имеет четких теоретических формулировок, это скорее результат ситуативных размышлений Чавеса или дискуссий теоретиков левой ориентации, приглашаемых им из разных стран.

Следует отметить, что в 2007 – 2008 гг. среди определенной части народа Венесуэлы, в основном среднего звена, стала возрастать недовольство политикой, проводимой У.Чавесом. Появление таких настроений отмечено и среди бедных слоев населения, особенно связи с нарастанием продовольственной проблемы и ростом цен на отдельные необходимые товары. Большой негативный резонанс в обществе вызывало проведение второго ноября 2007г. общенационального референдума с целью изменения статей конституции, касающихся выборов главы государства и сроков его пребывания у власти, окончившегося для У.Чавеса провалом. Вторая попытка изъятия из конституции страны положения, ограничивающего количество срока для избрания президента, в феврале 2009г. оказалась успешной.

Близкий к политике Чавеса проводит свой политический курс президент Боливии Хуан Эво Моралес – лидер партии “движение к социализму”. Популярность его зиждется на обещаниях возвратить природные богатства (в первую очередь нефть и газ) народу, восстановить историческую справедливость в отношении индейских народов.

Свои ведущие позиции до недавнего времени сохраняла и левоцентристская пропрезидентская Социальная партия национального единства Колумбии. В тоже время на этом фоне добились определенных успехов партии и политические движения, связанные с ультраправыми бандформированиями из так называемых Объединенных отрядов самообороны Колумбии (ООСК). Более сдержанную политику проводят Никарагуа и Эквадор. Как никарагуанский президент Даниэль Ортега, бывший активный участник сандинистского движения, так и его эквадорский коллега президент Рафаэль Корреа продолжает ловировать между левоцентристскими и леворадикальными идеями. Например, Ортега, объявив о намерении Никарагуа войти в Боливарийскую альтернативу, одновременно подтвердил уважение договора о свободной торговле с США, в то время как Р.Корреа отказался подписать этот договор. В это же время в пику Соединенным Штатам лидер Никорагуа объявил о признании независимости Южной Осетии и Абхазии.