Проводя методологический
анализ феномена ментальность, его
структуры, Е.В.Гончарова констатирует
ряд компонентов, выделенных разными
авторами, и «выпадающих в некий
общий знаменатель». Это:
1) бессознательное (индивидуальное,
коллективное) – Ф.Арьес (1996);
2) культура, традиция –
Ф.Арьес (1996);
3) глубокий пласт представлений,
образов – Р.Шартье (1996), Ф.Бродель
(1996), Ж.Дюби (1989);
4) код поведения –
Ф.Граус (1996);
5) сфера аффективного
– В.Рауф (1987);
6) иерархия мотивов, система
ценностных ориентации – А.Дюпрон
(1996);
7) способы мышления, восприятия
– П.Динцельбохер (1993).
Этот «общий знаменатель»,
определившийся в историко-культурологических
исследованиях, конкретизируется в структуре
ментальности социальных систем, выделенных
Г.В.Акоповым . Она представлена следующими
компонентами. Первое – целеполагание
(как основная направленность «внимания»
системы, которая определяется стилем
управления системой) позволяет системе
выбрать главную цель своего существования,
то есть осознать свою историческую миссию,
второе – историческая коллективная «память»,
сохраняющая традиции системы, в данном
случае выступает мерой развитости системы
относительно других систем и определяет
потенциальную возможность осуществления
системой своей миссии. Осознав миссию,
система неизбежно должна обратиться
к поиску средств достижения цели (групповая
перцепция, «восприятие»). После оправдания
выбранных средств система определяет
содержание жизни, соответствующее идеалу
(порождает свой психологический климат,
который складывается из «аффективных»
составляющих базовой личности системы).
Далее в своем жизненном цикле система
формирует свое главное национальное
своеобразие – характер народ (групповое
системное «мышление» приводит к выработке
общепринятых в системе норм). Динамика
развития системы зависит от деятельности
ее представителей, которые становятся
субъектом исканий (стереотипы общения
и выработка общественного мнения системы,
таким образом, проявляется «воля»).
Выделенные структурные
компоненты свидетельствуют о
широком спектре характеристик
исследуемой категории. Очевидным,
исходя уже из структурного
анализа, представляется положение
о взаимодействии и взаимовлиянии
сферы сознательного и бессознательного
в формировании ментальности. Обобщая
результаты научного диспута,
мы предполагаем, что ментальность
разнородна, инерционна, находится
между индивидуальным и коллективным,
неосознанным и сознаваемым. Однако,
до конца неутонченным остаётся
вопрос о стержневом, системообразующем
компоненте ментальности.
Суть ментальности
можно определить как «степень
согласованности» группы (в поведении,
ценностях, «умонастроении», «единомыслие»,
т.е. всё то, что включает в
себя содержание ментальности). Чем
согласованнее группа, тем сильнее
выражено своеобразие её ментальности
. И в этом случае возникает вопрос, – при
каких условиях возрастает возможность
этой согласованности? Проблема категории
ценностей, составляющих главную смысловую
ось ментальности, её несущий стержень,
«применительно к схематике универсума
заключается в том, чтобы понять, какой
же именно элемент схемы универсума является
её аксиологическим центром» . Иначе можно
сказать, что качественная характеристика
согласованности социальной системы как
общности будет определяться уровнем
её нахождения на смысловой оси ментальности.
Можно говорить о выделении характерного
для данной социальной системы смыслового
профиля. Смысл понятия ценностные идеалы
предполагает активную позицию в собственной
ценностной регуляции, возможность выступать
субъектом, который способен оценивать
собственные ценности и проектировать
в воображении движение к ценностям, отличающимся
от сегодняшних. Ценностные идеалы, выступают
как идеальные конечные ориентиры развития
ценностей субъекта (в его представлении,
в миссии) и отражают тенденцию передвижения
на смысловой оси ментальности социальной
системы, выступающей субъектом. Таким
образом, стержневым фактором, проецирующимся
на все компоненты в структуре ментальности
и определяющим вектор передвижения и
ментальной трансформации будет «смыслообразующая
вертикаль», как система схождения «значимостей»
Переходя к вопросу
соотношения ментальности и культуры,
отметим, что в методологическом
плане чёткого разграничения
данных понятий не установлено.
Е.А.Таршис полагает, что «содержанием
ментальности является проекция
содержания культуры и каждой
культурной общности». В.П.Визгин
рассматривает ментальность как
некий субстрат, включающий в
себя «..природное и культурное,
рациональное и сознательное
и бессознательное, индивидуальное
и общественное». «Ментальность,
– отмечает В.В.Бабаянц, – выступает
как совокупность бессознательных
комплексов, складывающихся в процессе
адаптации человеческого коллектива
(этноса) к окружающей природно-социальной
среде и выполняющих в этнической
культуре роль основных механизмов,
ответственных за психологическую
адаптацию этноса к окружающей
среде». Сознание и подсознание
– составляющие и ментальности,
и культуры. Тогда по логике
мы получаем сознаваемую-неосознаваемую
ментальность и сознаваемую-неосознаваемую
культуру, что в принципе абсурдно.
В этом случае, мы предполагаем,
что ментально-культурное соотношение
приобретает характер «слоеного
пирога», где ментальность определяется
как более глубинный пласт
и «обобщает качественное представление
о системе процессов на разных
уровнях психики» (Г.Е.Журавлёв). Здесь,
параллельно удерживая в фокусе
внимания вопрос структуры, сразу
же заметим, что определение
культуры Э.Шейна, также содержит
компонентное наполнение в виде
системы «восприятия» (перцепции), «мышления»,
«чувствования» (аффекта). Это и позволяет
нам утвердиться в нашей идеи
некой «вложенности» культуры
в ментальную оболочку. Можно
заметить, что и большинство исследователей
включают культуру в состав
ментальности, которая «вбирает» её в
себя «как самое ценное, что становится
целью существования и развития общества».
Ментальность задает ядро культуры, репрезентирует
ее исходные смыслы через действующие
в данной культуре запреты, максимы и предписания,
очерчивает возможный и уместный диапазон
семиотических средств культурного строительства.
Однако, «содержательный состав ментальности
культурой не ограничивается». Т.В.Иванова
подчёркивает и обратный момент, согласно
которому ментальность «должна найти
своё «отражение» в культуре» (там же).
Соглашаясь с одним из аспектных определений
культуры П.А.Сорокина как совокупности,
модификаций действий, мы предполагаем,
что выделение типов культур, упомянутых
впоследствии в работах Барри В. Джонстоном,
как раз и указывает на ту или иную зафиксированную
во времени модификацию действий. И здесь
необходимо обозначить и оговорить более
широкий контекст использования категории
«действия», она будет синонимична «активности»
человека в целом. Мотивы, смыслы и ценности
ограничивают активность человека в жизни,
тем самым регулируя её. Но эта регуляция,
как подчёркивает А.С.Шаров, идет на разных
уровнях – стратегическом, тактическом,
операциональном. Возникают когнитивные
диссонансы между высшими ценностями
и трансформационными изменениями в культурных
типах. Типы культур сменяют друг друга.
Эта способность к переменам порождается
ментальностью, а именно её аксиологическим
вектором. По мнению Барри В. Джонстона,
чем дольше доминирует определенная ментальность,
тем больше накапливается аномалий. Постепенно
приходит понимание несоответствия структурной
организации системы и видоизмененной
ментальности социума. Возникший диссонанс
между высшими ценностями и трансформационными
изменениями в культурных типах и будет
определять дальнейшую ментально-культурную
реконструкцию.
Таким образом, «утверждаем
статус», приведя в движение теоретико-психологическую
модель ментальности, системообразующей
позиции «смыслообразующей вертикали».
Далее, попробуем «масштабировать»
и понять, как происходят внутренние
перестройки ментальной системы,
её микрогенез, определяющий качественные
изменения, в том числе и
культуры.
Момент ментально-культурной
реконструкции – явление динамичное и
само феноменальное определение ментальности
и культуры требует взгляда на них «с позиции
динамики, эволюции» (Э.Шейн). В связи с
этим, опираясь на компонентное определение
ментальности Г.В.Акопова, и обозначенный
механизм «дифференциации – интеграции
значимости», уточним, как происходят
внутренние микрогенетические перестройки
ментальности. Само структурное построение
ментальности Г.В.Акопова основано на
схеме В.А.Ганзена, которую определяют
как «структуру сознания» или «структуру
человеческой психики в целом». Ментальность
регулирует предметную деятельность индивидов,
эта договорённость о правилах взаимодействия
приводит к выработке общепринятых в системе
норм. Необходимость объяснения мира людьми
(«мышление»), среды своего нахождения
и со-действия, определила развитие допонятийного,
«мифического» мышления, которое не противоречило
практической деятельности людей. В настоящее
время «мифическое» мышление сохраняет
свой регулятивный функционал через «глубинные»,
неотрефлексированные представления
(мифы). Косарёва А.Б. отмечает, что переход
от допонятийного мышления к понятийному
определяется ростом самосознания: «…
установка допонятийного мышления на
невосприятие субъектом себя в поле мира,
на невычленность себя из рода, общины,
постепенно снимается и замещается на
противоположную установку на развитие
своей индивидуальности и неповторимых
личностных качеств». В контексте «акоповской»
модели ментальности это есть «активное
начало», поиск, инновации, то есть выделение
«субъекта исканий». Допонятийное мышления
ограничивало и не давало возможности
понять время – его сущность и протекание.
Ограничения в восприятии времени снимаются
лишь с развитием понятийного мышления.
Время начинает осмысливаться. «Восприятие
времени имеет непосредственное отношение
к такому процессу человеческой психики,
как память, суть которого состоит в сохранении
и воспроизведении прошлого опыта… Аналогией
индивидуальной памяти в общечеловеческом
масштабе является культура – память
человечества о самом себе... Культурная
память проявляется в традициях». Таким
образом, взаимодействие «памяти» (традиций)
и «мышления» (инноваций), а также «воображения»
определяет микрогенез системы. Эта системная
перестройка порождает цепную реакцию
уже в новой плоскости – плоскости «со-действия»
между людьми, определяя появления диалектического
отношения – менять «прежние правила
взаимодействия (инновации) или оставлять
(традиции)»? Трансформация принимает
характер макрогенетических изменений,
переходя в плоскость социокультурного
взаимодействия, плоскость контактирования
человека со средой.
Переходя к вопросу
о макрогенезе, ещё раз обозначим
это «замыкание во взаимодействии»,
– формируется ментальность под
влиянием традиций культуры социальных
структур и далее сама, в свою
очередь, формирует, трансформирует
эти структуры, «выступая как
порождающее сознание, как трудноопределимый
поток культурно-исторической динамики».
Развитие человеческой психики
(ментальности) ведёт за собой
трансформацию культуры. А она,
в свою очередь, провоцирует
дальнейшие изменения психики
(ментальности). Отражение культуры
в сознании происходит в виде
совокупности картин мира, представлений
о мире, образов. Обозначение такой
схемы взаимодействия ментальности
и культуры мы обнаруживаем
у А.Я.Гуревича: ментальность –
это некий сложный образ, внутренняя
картина мира, отражающая культуру
общества. С позиции исследователя
следует, что «ментальность – это
возможность человеческого сознания воспринимать
и осваивать мир в тех пределах и ракурсах,
которые даны ему его культурой; содержанием
ментальности является отражение культуры
в сознании индивида в виде образов, представлений».
Культура же «образует некоторую невидимую
сферу, за пределы которой принадлежащие
к ней люди не в состоянии выйти». Акцентируем
на этом внимание – «предел», «ракурс»…
Этот ключевой, на наш взгляд, момент во
взаимодействии ментальности и культуры,
обозначенный А.Я.Гуревичем как момент
«предельной» сопряжённости, находит
своё продолжение и содержательное рассмотрение
в исследовании А.С.Шарова. Диалектическое
осмысление регуляции взаимодействия
человека с миром приводит, как он подчеркивает,
к выделению психологической структуры
культуры, и даёт «возможность выйти на
новое и достаточно продуктивное для психологии
понятие – граница». Под границей понимается
«психологическое образование, имеющее
количественно-качественную определенность
и выполняющее регулятивную функцию (адаптации,
развития и формирования) посредством
процессов дифференциации и интеграции».
Онтологическим проявлением роли границ
в культуре являются тотем и табу, диалог;
суть диалектики границ в том, что, включая
в себя одно и иное, их противоречие и тождество,
граница всегда энергийна, напряжена отношениями..».
«Общая и принципиальная линия заключается
в том, что только во взаимодействии, в
деятельности идет формирование новых
границ (психологических образований).
… При интериоризации граница взаимодействия
человека и мира расширяется, включая
все более глубинные образования, функционирование
которых необходимо для осуществления
самого взаимодействия… Граница – это
пространство постоянного взаимодействия
(диалога, общения, встречи), которое никогда
не прекращается».
Двойственность социокультурной
динамики проявляется в том,
что ментальность способна изменяться
как под влиянием культуры, доминирующей
в настоящее время в социуме, так и сама
трансформировать культуру в новую сверхсистему
.
Ментальность придает
смысл и единство структурным
компонентам культуры, и сама, в
свою очередь, способна видоизменяться
под влиянием перемен в данной
системе. Активная ментальность,
опирающаяся на рефлексируемые (осознаваемые)
компоненты психики человека, является
базисом нового типа личности:
«ценностные ориентации как психологический
механизм регуляции проявляют
себя целостно как функциональный
орган и включают активность
и рефлексию». И в этом случае
мы разделяем констатацию, что
ментальность изменяется, трансформируется
благодаря собственному динамическому
процессу, вызванному осознанием
объективной реальности или «границы»
(А.С.Шаров). И в этом случае
«смыслообразующая вертикаль» будет
выступать одновременно индикатором
«местонахождения» и вектором, определяющим
ментально-культурную трансформацию.
2.Проблематика ментальности
в психологической антропологии.
Психологическая антропология (ее
иногда называют этнопсихологией) будет
для меня как бы точкой отсчета. Все остальные
научные направления прямо или косвенно
связанные с проблемой ментальности я
буду сопоставлять и между собой тоже,
но в первую очередь именно с психологической
антропологией. Последняя, надо признать,
никогда не ставила своей целью изучение ментальности или картины мира.
Оба эти термина, если и употреблялись
в трудах психоантропологов, то не как
термины, а как объяснения, словно бы на
пальцах, о чем идет речь. Но, я уверена,
именно психологическая антропология
в свое время ближе всех подошла к пониманию
этих неиспользуемых ею понятий. Ее же
задача состояла в следующем: объяснить,
как и почему формируется специфическое
восприятие народом себя самого и внешнего
мира и как это восприятие влияет на поступки
и поведение людей.
Наиболее важными мне
кажутся следующие положения
психологической антропологии. Каждая
культура имеет свой собственный
уникальный путь развития и свою собственную
уникальную структуру; ее следует изучать
как целостную систему, все компоненты
которой взаимосвязанны и составляют
единую конфигурацию. Психологические
особенности, характерные для членов
той или иной культуры, касаются
прежде всего бессознательных комплексов,
формирующихся в культуре как
одна из форм аккумуляции социального
опыта и передающихся каждому
из членов общества в процессе его
социализации. Эти бессознательные
комплексы влияют как на поведение
человека, так и на характер восприятия
человеком окружающего его мира.
Более того, они требуют себе определенного
противовеса, компенсации в рамках
той культурной системы, в которых
находится человек. Этот “противовес”
может выражаться в виде формирования
тех или иных социальных институций.
Одной из основных идей психологической
антропологии была идея о необходимости
изучать психологические и социокультурные
проблемы в комплексе. Были поставлены
(хотя и не разрешены) вопросы о способе
связи социально-обусловленных стереотипов
с личностным опытом индивида, о пересечении
и взаимообусловленности индивидуально-бессознательного
и социально-ценностного, а также вопрос
о наличии связи между распределением
в обществе культурных моделей и распределении
психологических типов личности. Был поставлен
вопрос и о “распределительной модели
культуры”, согласно которой культура
не является монолитом и по-разному выражается
с сознании своих представителей. Это
относится как к ее индивидуальным носителям,
так и к своеобразным подкультурам внутри
культуры, присущим различным локальным,
профессиональным, социальным группам.