Содержание 

Введение

     Информационная  цивилизация, к которой пришло человечество, меняет не просто статус информации, то есть роль ее позитивных последствий, но и резко расширяет негативные возможности. Перед нами оказалось сильнодействующее средство, для которого нет пределов.

     Информационные  войны разной интенсивности стали  явной приметой наших дней. К примеру, Россия признала, что проиграла войну  с Чечней, в первую очередь, из-за проигранной информационной войны. Они сильных делает сильнее, а слабых - более слабыми. Они дают новые возможности тем, кто умеет ими пользоваться. Изучать их необходимо и для того, чтобы уметь ими пользоваться и уметь от них защититься.

     Французская школа паблик рилейшнз вписывает свой объект в такую парадигму: реклама строится на стратегии желания, а паблик рилейшнз на стратегии доверия¹. Можно продолжить этот ряд, сказав, что пропаганда строится на стратегии убеждения. Информационные войны, как мы постараемся показать, строятся на стратегии резонанса, когда одна коммуникативная составляющая начинает функционировать таким образом, чтобы заменить собой все остальное, когда одно сообщение в состоянии взбудоражить все общество, что можно представить себе в следующем виде: Если классическая наука сориентирована на процессы анализа информации, то в данном случае нас будут интересовать процессы распространения информации, варианты создания благоприятных контекстов для успешного проведения коммуникации. Для изучения этих процессов необходимо знание теории коммуникации, социальной психологии, социологии.

     Советское государство в сильной степени  опиралось на свое прошлое. Не только генсеки были продолжателями дела Ленина - Сталина. Вся система власти находила более серьезное оправдание своего существования в прошлом, чем в настоящем. Еще одной силовой линией была более сильная зависимость от верхов, чем от низов. В результате такой "черный ящик" начинает полностью не зависеть от реального контекста, что привело к серьезному разрыву между населением и властями. Ситуация резко поменялась в наше время. Первый вице-премьер правительства России Б. Немцов, предлагая изменение в закупках для военных на конкурсной основе, говорит: "Ключевую роль здесь сыграет гласность"². Это явно иная роль именно информационных структур, позволяющих строить государство на других основаниях.

     Современные государства хорошо понимают значимость информационной составляющей, особенно в случае военного времени. Так, в  рамках Министерства обороны Швеции есть соответствующая служба психологической защиты, которая в военное время сориентирована на работу со слухами, а сегодня уделяет свое основное внимание кризисным коммуникациям. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

История возникновения термина  «информационная война»

     Сегодня много говорится об "информационной войне". Специалисты не смогут ответить на вопрос о том, когда же все-таки родилось само словосочетание "информационная война", когда впервые был поставлен вопрос о том, чтобы рассматривать информацию в качестве оружия? Далее, если выяснить эту информацию и дать ответы на поставленные вопросы, то, несомненно, сразу встанет целый ряд подобных вопросов, например, что есть информационная война?

     Первоначально некто Томас Рона использовал термин "информационная война" в отчете, подготовленным им в 1976 году для компании Boeing, и названный "Системы оружия и информационная война". Т. Рона указал, что информационная инфраструктура становится ключевым компонентом американской экономики. В то же самое время, она становится и уязвимой целью как в военное, так и в мирное время. Этот отчет и можно считать первым упоминанием термина "информационная война".

     Публикация  отчета Т. Рона послужила началом  активной кампании в средствах массовой информации. Сама постановка проблемы весьма заинтересовала американских военных, которым свойственно заниматься "секретными материалами". Военно-воздушные силы США начали активно обсуждать этот предмет уже с 1980 года. К тому времени было достигнуто единое понимание того, что информация может быть как целью, так и оружием.

     В связи с появлением новых задач  после окончания "холодной войны" термин "информационная война" был  введен в документы Министерства обороны США. Он стало активно  упоминаться в прессе после проведения операции "Буря в пустыне" в 1991 году, где новые информационные технологии впервые были использованы как средство ведения боевых действий. Официально же этот термин впервые введен в директиве министра обороны США DODD 3600 от 21 декабря 1992 года.

     Спустя  несколько лет, в феврале 1996 года, Министерство обороны США ввело в действие "Доктрину борьбы с системами контроля и управления". Эта публикация излагала принципы борьбы с системами контроля и управления как применение информационной войны в военных действиях. Публикация определяет борьбу с системами контроля и управления как: "объединенное использование приемов и методов безопасности, военного обмана, психологических операций, радиоэлектронной борьбы и физического разрушения объектов системы управления, поддержанных разведкой, для недопущения сбора информации, оказания влияния или уничтожения способностей противника по контролю и управлению над полем боя, при одновременной защите своих сил и сил союзников, а также препятствование противнику делать тоже самое". В этом документе была определена организационная структура, порядок планирования, обучения и управления ходом операции. Наиболее важным является то, что эта публикация определила понятие и доктрину войны с системами контроля и управления. Это было впервые, когда Министерство обороны США, определил возможности и доктрину информационной войны.

     В конце 1996 г. Роберт Банкер, эксперт Пентагона, на одном из симпозиумов представил доклад, посвященный новой военной  доктрине вооруженных сил США XXI столетия (концепции "Force XXI"). В ее основу было положено разделение всего театра военных действий на две составляющих - традиционное пространство и киберпространство, причем последнее имеет даже более важное значение. Р. Банкер предложил доктрину "киберманевра", которая должна явиться естественным дополнением традиционных военных концепций, преследующих цель нейтрализации или подавления вооруженных сил противника.

     Таким образом, в число сфер ведения  боевых действий, помимо земли, моря, воздуха  и космоса теперь включается и  инфосфера. Как подчеркивают военные эксперты, основными объектами поражения в новых войнах будут информационная инфраструктура и психика противника (появился даже термин "human network"). 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Информационная  война в информационный век

     Как отмечают многие западные аналитики, понятие «информационная война» уже прочно вошло в государственный арсенал многих стран мира. По крайней мере, 120 государств проводят собственные исследования в области тактики и стратегии информационных воин. Эти данные были приведены главным контрольно-финансовым управлением Конгресса США.

       В качестве примера использования  информационного оружия часто  приводятся действия США и  стран НАТО в рамках подготовки  военных операций в Югославии  и Ираке. У этих действий, направленных  на общую дестабилизацию ситуации в государстве, намеченного в качестве жертвы, присутствуют общие принципы и подходы:

• Предъявление ультиматума от имени так называемого «международного сообщества», сокращение суверенитета с привлечением и участием неких международных наблюдателей», вооруженных сил чужих стран и дежурных «миротворческих контингентов»
• Международное осуждение
• Введение экономических санкций
• Провоцирование и инициирование с помощью агентов влияния и информационных технологией массовых выступлений и протестов с использованием фактора молодежи, радикальных групп и течений  
• Ультимативное требование проведения неких радикальных политических преобразований, связанных с так называемой «демократизацией»  

     Как отмечают аналитики, информационное оружие предназначено также для нарушения функционирования информационных и телекоммуникационных систем, сетей связи, в том числе используемых для управления государством, ведения военных действий, осуществления экономической деятельности. Ущерб от его применения, как отмечалось в докладе комиссии Конгресса США по национальной безопасности еще несколько лет назад, сравним с ущербом от применения оружия массового поражения.

       В некоторых странах уже формируются  специальные подразделения вооруженных  сил, предназначенные для осуществления силовых акций и многоуровневых операций с применением информационного оружия как в мирное, так и военное время.

       В США информационное оружие  признано важным средством решения  как тактических, так и стратегических  задач. Так в прошлом году на одной из специальных научных конференций военных СМИ США, министр американских ВВС Майкл Винн заявил, что в ближайшие 2 года руководство Военно-воздушных сил планирует создание специального командования для подготовки и проведения полномасштабных военных операций в киберпространстве.

       По словам министра, руководство  ВВС США считает, что следует  рассматривать киберпространство  как стратегическое и тактическое  поле боя, равное воздушному, наземному,  водному и космическому.

       Американские военные уверенны, что киберкомандование должно стать наиболее продвинутой в технологическом плане структурой американских ВВС. Успешное ведение боевых действий на суше, море и в воздухе во многом зависит от коммуникационных средств, а они, как предупреждает специалисты Пентагона, могут быть атакованы с помощью компьютерных сетей. При этом затраты потенциального противникам на использование киберпространства для атак невелики, а урон в случае успеха, может привести как к потерям живой силы и техники, так и информационно-психологическим ударам с тяжелыми последствиями для объекта атаки.

       Один из претендентов на должность  первого в истории Америки  главы киберкомандования США  генерал Роберт Элдер считает,  что информационное оружие в  руках профессионалов станет  мощным военным инструментов для поражения информационно-коммуникационных сетей, кредитно-финансовой сферы противника, а также нанесения непоправимого ущерба структурам управления государством, войсками и оружием, функционированием критически важных объектов инфраструктуры общества.³ 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Государственная информационная политика в условиях информационно-психологической  войны

      В настоящее время все большее  внимание научной общественности уделяется  исследованию проблем формирования государственной информационной политики в особых условиях⁴— в условиях использования иностранными государствами и иными субъектами информационного противоборства новых средств и методов политической борьбы, к которым, в первую очередь, относятся операции информационно-психологической войны, представляющие в информационном обществе особую социальную опасность. Отсутствие норм международного и национального права, дающих юридическую квалификацию особо опасных агрессивных акций (мероприятий, операций) информационно-психологического воздействия и препятствующих развязыванию такой агрессии в отношении других государств позволяет использовать арсенал сил и средств информационно-психологической войны как в военное, так и в мирное время.

      В настоящее время, несмотря на общепризнанную опасность акций, мероприятий и операций информационно-психологической войны, наносящих ущерб, соизмеримый с ущербом от ведения боевых действий на территории государства, ставшего жертвой информационно-психологической агрессии, термин «информационная война» все еще носит публицистический характер и еще не получил повсеместного признания в российских научных кругах — об этом свидетельствуют непрекращающиеся дискуссии по поводу того, что же на самом деле скрывается под этим понятием, в чем сущность явлений, относимых к «информационным войнам» (ИВ), а также споры по поводу корректности и принципиальной применимости данного термина к той сфере социальных взаимоотношений, которую принято называть информационным противоборством или конфликтом интересов в информационной сфере социальных систем. Как следствие, мы можем наблюдать использование в научной литературе несколько десятков различных формулировок «информационной войны»⁵, явные (индивидуальные) достоинства и столь же явные недостатки которых (а также общая научная неразработанность данной проблематики) не позволяют отдать абсолютное предпочтение ни одной из них.

      В совокупности, эти определения достаточно полно и однозначно (разумеется, пока еще только на прикладном уровне) выделяют из всевозможного многообразия существующих в современном социальном обществе взаимоотношений те социальные явления, взаимоотношения и процессы, которые можно выделить в отдельную группу с условным названием «информационная война». Эти определения не только наполняют термин «информационная война» конкретным смыслом и содержанием, но и подчеркивают, что взгляды научного сообщества на информационную войну, агрессию и противоборство еще не сформированы окончательно, все существующие термины и понятия еще не прошли проверку временем и находятся в состоянии динамичного развития, совершенствования и корректировки, что, возможно, в недалеком будущем приведет к появлению совершенно иной базовой терминологии.