Средний класс - критерии принадлежности и проблемы становления

Можно предположить, что в обществе, отличном от идеального (с недостаточной информированностью и/или субъективным нежеланием части населения отождествлять себя с определённой стратификационной общностью), график самоидентификации с КСК будет выглядеть как функция плотности нормального (гуссовского) распределения (График №2). Часть слоёв КСК, близких к низам или верхам, может не отождествлять себя с КСК, а часть “верхних низших” и “нижних высших” (стр. 6-7) будут самопозиционироваться как КСК. В таком случае закономерно, что общая площадь подграфика будет равна реальной массе КСК и равна массе в “идеальноинформированном” обществе.

По самоидентификации  в западных обществах с рыночной экономикой СК составляет в настоящее  время 60-65%, похожие цифры наблюдаются в России [15, с. 82, 83]. Это показательно, ибо говорит о том, россияне при самоидентификации соизмеряют своё положение с согражданами (приравнивают себя к большинству, к тем, кто живёт не лучше всех, но и не хуже некоторых), без сравнения с более обеспеченным Западом, и, таким образом, самопозиционируются именно как представители КСК.

Функциональность. Стоящий особняком, этот критерий относится не к отдельным представителям, а к социальной общности в целом. Если выделенный в ходе эмпирических исследований КСК, или его часть, с точки зрения масштаба общества, выполняет весь функциональный ряд, в таком случае эту общность можно полноправно назвать СК.

Таким образом, СК может быть охарактеризован некой  системой показателей, включающей как признаки, так и функции данного социального образования. Общемировые критерии выделения СК в западных странах - это доходы, имущество, образование, профессиональный статус и устойчивость всех перечисленных признаков. То есть для его представителя обязательно: наличие высшего образования и профессиональной квалификации, владение недвижимостью, определенным уровнем доходов, а также идентификация себя со своим классом. В Европейский странах одним из критериев является наличие сбережений, в США - кредитов. Исходя из принципа дополнительности Бора, анализируя КСК и СК через призму какого-либо одного критерия, проявятся разные численности и свойства. Именно подобное противоречие делает СК гетерогенным. Для избегания подобных неопределённостей следует применять все критерии единовременно, ни один не должен стать доминантой.

3. ПРОБЛЕМЫ СТАНОВЛЕНИЯ  СРЕДНЕГО КЛАССА  В РОССИИ

3.1 ИДЕНТИФИКАЦИЯ ОБЩНОСТИ

Весьма показательно, что теории ранжированной стратификации  разрабатывались для обществ  с относительно предсказуемой и стабильной институциональной системой, в рамках которых позиционирование людей в социальной стратификации определялось устойчивыми нормативными принципами. Простой перенос западных моделей на ещё не сложившееся российское общество представляется затруднительным, так как сегодняшняя социальная стратификация отличается крайней нестабильностью, социальной дезинтеграцией и малым потенциалом развития. Но известно, что чем больше СК, тем меньше вероятность того, что общество будет подвержено социальным катаклизмам, межнациональным конфликтам. В этой связи представляет интерес, насколько российский КСК является “протосредним классом”, есть ли у него потенциальная возможность стать полноценным СК. Одной из наиболее актуальных проблем отечественных стратификационных исследований является анализ российского СК и определение его численности.

Социологические исследования фиксируют различный  количественный состав российского  СК. В соответствии с социально-профессиональным критерием численность СК в России составляет 50%. По уровню дохода (три средних доходных квантиля) эта цифра равна 44-48% [Авраамова]. По критерию адаптированности СК насчитывает до 25%. Но, как было сказано в пункте 2.2, необходимо применять все критерии, и в таком случае, по мнению директора НИСП Т. Малеевой, только 6,9% россиян обладают всеми признаками СК [19, с. 25]. Представляется, что ближе всех к точной цифре Людмила Александровна Беляева, выделяющая две различные “средние” группы, одна из них - “идеальный средний класс”, наиболее приближенный к СК западных стран и количественно составляющий 3,4% от всего российского населения. Для сравнения, численность китайского СК определяют в 5%. Но возникает затруднение с функциональной нагрузкой такого малочисленного образования, поэтому для реальных преобразований в социуме необходимо расширение этой общности за счёт остальной части КСК.

Российский КСК  является весьма своеобразным, с принципиальной внутренней неоднородностью как  по составу, уровню доходов и видам  адаптационной активности, так и  по ценностным ориентациям и социально-политическим установкам. Костяк КСК в современной России составляют представители малого и среднего бизнеса; менеджеры (руководители высшего и среднего звена); высокооплачиваемые банковские служащие, поп-звёзды, преуспевающие программисты, частично работники сферы торговли, услуг и транспорта; служащие (государственных и коммерческих структур). Близки к нему и те отряды инженерно-технических работников, которые имеют ключевые позиции в монополизированных отраслях и опираются на сильные профсоюзы (например, летчики и авиадиспетчеры гражданской авиации). Основная же масса специалистов находится в рядах “конторского пролетариата”, лишь некоторые их группы (например, банковские специалисты) входят в КСК.

3.2 ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ

Наличие подобного "протосреднего класса" предоставляет почву для изучения возможностей и вероятности превращения его в полноценный СК (для этого считаются необходимыми, например, модернизация и структурное преобразование экономики, изменение психологии, стереотипов поведения и т.п.). Из западных работ в данной области известно еще одно условие, обозначенное как процесс кристаллизации статуса (когда социальный статус находится в прямой корреляционной взаимосвязи с образованием, доходом и т.п., а если следовать методологии М. Кивинена: автоматизм между профессиональной принадлежностью и классовой идентификацией, когда наличие профессиональных или управленческих позиций совпадает с достаточной автономией труда или возможностью принятия решения). Естественно, диспропорция стратификационных признаков в России проявляется достаточно красноречиво.

КСК обладает культурным и деятельностным, а, главное, инновационным  потенциалом, при удачном стечении обстоятельств из него может вырасти  СК образца постиндустриального  общества. Но успешное социально-экономическое поведение во многом зависит от качества институциональной среды. В России эта среда весьма нестабильна, что вызывает невозможность качественной адаптации к ней российского КСК.

Процессы, происходящие в социальной структуре современной России, носят весьма негативный характер. Деградация наиболее важных сфер жизнедеятельности общества, определяющих его будущее (наука, культура, образование), явилась следствием того, что в 90-ые многим весьма образованным согражданам пришлось поменять свои профессии, переквалифицироваться. Научные кадры, уходя из госсектора в более доходный частный, уносили с собой интеллектуальный потенциал. Явление, называемое “утечкой мозгов”, становится весьма серьёзной угрозой для становления СК и всего будущего России. К примеру, более 40% математиков США - выходцы из СССР или России, почти 60% программистов-компьютерщиков “Силиконовой долины” - наши соотечественники [9, с. 451]. Дальнейшее развитие этого процесса может вызвать необратимые деградационные изменения в российском обществе. Явствует острая необходимость ассигнования значительных средств на нужды образования, науки, здравоохранения.

Отсутствуют политические партии, ориентированные именно на КСК, и, следовательно, в России политическая активность КСК существенно ниже, чем СК на Западе. Наблюдается некоторый “гносеологический вакуум”, дефицит политических знаний. Высказываясь за свободный рынок или государственное регулирование, за западную модель или “свой собственный путь”, респонденты плохо представляют реалии, стоящие за подобными дефинициями. А ведь знание цели облегчает попадание, и вектор понимания может быть сформирован в головах сограждан весьма незатратными способами. В обществе совсем не сложилась система ценностей и установок: 1/3 российского КСК выступает за чистый либерализм (общество индивидуальной свободы), 1/3 - за общество социального равенства и 1/3 затрудняются в выборе [1, с.172].

Темпы вертикальной мобильности из малообеспеченных в  КСК явно не достаточны, восходящая социальная мобильность имеет тенденцию к консервации, и получается, что вектор социальной мобильности практически направлен вниз. Это явилось результатом отсутствия адаптированной социальной политики по отношению к слабо защищенным социальным слоям, которая просто необходима для переходной экономики. Подобные изменения могут потенциально привести к опасности социального взрыва.

Российский КСК, постоянно сталкиваясь с материальными  ограничениями, мешающими реализации осознанных потребностей, не говоря об иррациональных моделях потребительского и социального поведения, не в состоянии выполнять функции, свойственные СК развитых стран. Масштабы, темпы, и специфика структурной трансформации постсоветского общества определяются социальными издержками перехода к рынку: кризисными изменениями в системе занятости, снижением жизненного уровня населения, социальной аномией и пр. Результаты исследований свидетельствуют, что в социальном пространстве России преобладают дезинтеграционные тенденции, вследствие чего структура социума приобретает конфигурацию «придавленного к основанию треугольника», в котором особое значение приобретают не средние (как в развитых странах), а маргинальные слои. Отсюда идет рост напряженности и протестных настроений.

Ситуация в  российской макроэкономической сфере тоже далека от идеальной: масштабы “теневой экономики” составляют 30 - 40% [Авраамова]. Соответственно, доходы, полученные за рамками легальной экономики, не только не позволяют КСК осуществлять традиционные для СК социальные функции, но и не дают возможности чувствовать уверенность в завтрашнем дне.

Существующая  сейчас налоговая шкала, призванная вывести доходы из тени, на деле в  большей степени наносит ущерб  для нормального развития общества. Представляется вполне резонным ввести адекватный налог на обладающую повышенной рыночной стоимостью недвижимость, находящуюся в личном владении. Опыт развитых стран показывает, что отлаженная система налогообложения (с учётом ренты) способна предоставить государству огромные ресурсы для развития экономики и реализации социальных программ. Российский налог на дивиденды весьма низок и равен 6% (для сравнения, в США - 15%) [20, с. 50]. Бесспорным является тот факт, что необходима прогрессивная шкала налогообложения, способная уменьшить социальную дифференциацию доходов и снизить социальной напряжённости в обществе.

Медленный рост экономики, которая к тому же замкнута на сырьевые секторы, делает из России “великую энергетическую державу”. Когда  в России заработает машиностроение, обеспечивающее выпуск наукоемкой продукции, которая, в свою очередь, повысит спрос на образование, тогда, как считают специалисты, наш КСК станет более похож на среднеевропейский. По мнению ряда исследователей [19, с. 26], российская экономика расслоилась на два пласта - экономика для богатых и экономика для бедных с соответствующими товарами, стандартами и уровнями потребления. Безусловно, это явление существует в каждой стране, но в странах с развитым СК основной массив товаров и услуг составляют “средние товары”, при этом в этот ассортиментный ряд включаются автомобили, бытовая техника и даже дома.

Для общества, основанного  на сырьевой экономике, не нужен СК, образующий большинство населения  страны и занятый инновационно ориентированной  деятельностью (новый СК). Сторонники оптимистической оценки проведённых в России реформ имеют мнение, что в России есть свой специфический средний класс, не такой, как на Западе. Однако, по мнению Овсея Ирмовича Шкаратана, большая часть этого “среднего класса” является действительно специфической, питаемой рентными доходами из теневых источников (это сами работники сырьевых отраслей, и обслуживающие руководство этих отраслей лица, и силовики, и т.д.). Это социальное образование по потребительским характеристикам можно отнести к СК, но с учетом его функциональных черт он может быть назван “паразитическим новым средним классом (средние слои компрадорского типа)”, служащее опорой консервации экономики [20, с. 45]. С таким СК Россия может лишь стагнировать, погружаясь во всё большую отсталость и оказываясь в полной зависимости от экономически развитых стран. Только жесткое государственное регулирование способно обеспечить общественно приемлемое распределение выгод от рыночной экономики и выправить сложившуюся ситуацию.

Интерес представляет роль приватизации в становлении утверждающейся структуры российской стратификации. В советском обществе пытались идеологически создать образ идеального строителя коммунизма, сегодня в российском - “среднего человека”. Но как не появился идеал строителя коммунизма, так и представитель СК постиндустриального типа пока не заявляет о своём существовании, ибо невозможно путём “блицкригной” приватизации создать класс собственников, который был бы уверен в том, что эта собственность будет принадлежать ему и завтра. В России номенклатура успешно превратила себя в имущий класс посредством спонтанной приватизации. В результате сформировался могущественный класс собственников, процветающий в ситуации слабых, недоразвитых или даже отсутствующих институтов капиталистического рынка (“капиталисты без капитализма”) [16, с. 160]. Но в 90-ые не только Россия проводила приватизацию. В то время как в России от приватизации на душу населения пришлось 54,6 $, в Австралии - 2560,3 $, Португалии - 2108,6 $, Венгрии - 1252,8, а в Италии и Англии более чем по 1100 $ [20, с.47]. Эти данные говорят о том, что желательно принимать обдуманные и стратегические решения, направленные на достижение заранее поставленных целей, не ограничиваясь скоропалительной политикой и одними лозунгами. Получается некоторый “культ СК”, его сакрализация (вроде философского камня), мешающая осознанию реальной классовой поляризации России, роста социальной дифференциации в российском кризисном обществе.