Творчество Ивана Никитича Никитина

Введение

Наибольшим достижением  русской живописи петровского времени  был портрет, в котором художественно  воплотилось новое понимание  ценности человеческой личности, выдвинутое потребностями преобразовывающегося русского государства. Портретисты  первой четверти 18 в. остро схватывают индивидуальный склад ума и характера  человеческой личности, видя основное ее достоинство в активности, жизненной  энергии, чаще всего в целеустремленной деятельности на благо государства. Портретисты начала столетия преодолевали ограниченность образного строя  парсуны, так же как и условность ее художественного языка — относительную  плоскостность изображения, статичность  композиции, локальность колорита. Типичное произведение переходной поры — портрет Якова Тургенева (1690-е  гг.; Русский музей) работы неизвестного мастера. Он соединяет в себе условность плоскостного изображения парсуны  с конкретностью, живостью характеристики индивидуальных особенностей натуры портретируемого.

Первыми крупными русскими портретистами были Иван Никитич  Никитин (ок. 1690—1741) и Андрей Матвеевич (или Меркурьевич) Матвеев (1701—1739). По своей биографии, по характеру деятельности они типичные представители трудовой интеллигенции первой четверти 18 века. 

Биография

Иван Никитич Никитин - пенсионер Императора Петра Великого, портретный и исторический живописец при дворе Петра I, Екатерины І и Петра II. Родился в Москве, умер весной 1741 г. Отец его, Никита Дементьевич, был священником в Москве при церкви во имя св. Димитрия Солунского, у Тверских ворот в Белом городе. Первоначально Никитин был определен певчим в патриарший хор, а затем перешел в числе лучших певчих патриаршего хора в царский походный хор, где вскоре ему было поручено обучение младших певчих. Отличаясь любознательностью, Н. выучился "счетной мудрости", стал разуметь латынь и, сверх того, пристрастился к живописи. Где он получил первые познания в живописи, в точности неизвестно, но нужно думать, что, будучи вхож, как певчий, в Кремлевские палаты, он имел возможность видеть образцы искусства голландского живописца Корнелиуса Брюейна (который в 1703 г. писал портреты царя Ивана Алексеевича и царицы Прасковьи Феодоровны). Отличаясь большой природной восприимчивостью и способностями, Н. пленился художественными образцами и стал заниматься живописью, сперва рисуя с гравюр, а потом изображая с натуры знакомые лица. Сначала Никитин был учителем "цифири", т. е. арифметики и рисования в Московской артиллерийской школе, а потом состоял при Оружейной Палате. Имея, благодаря этому, возможность часто являться на глаза Государю, Н. вскоре сделался известным Петру Великому и по своим художественным опытам. Заметив его талант, Император Петр I поручил приглашенному на русскую службу живописцу Г. Таннауэру, прибывшему в Петербург после Прутского похода, руководить занятиями Никитина, и это руководительство имело большое влияние на развитие таланта певчего-художника. Увидев, как блистательны успехи Никитина, Петр I решил отправить его в 1716 г., вместе с его младшим братом Романом, Федором Черкасовым, Михаилом Захаровым и Андреем Матвеевым, для усовершенствования за границу, причем оба брата Никитины были отправлены сначала в Италию. Уже в ту пору Петр гордился своим доморощенным художником-портретистом. Встретив в пути Никитина, ехавшего вместе с русским послом в Италии, П. И. Беклемишевым, к месту назначения, Петр 19 апреля 1716 г. писал жене из Экестоля в Берлин: "Катеринушка, друг мой, здравствуй! Попались мне на встречу Беклемишев и живописец Иван. И как они приедут к вам, то попроси короля, чтоб велел свою персону ему списать, так же и прочих, кого захочешь, а особливо свата, дабы знали, что есть и из нашего народа добрые мастеры". Приехав вместе с Беклемишевым в Венецию, Н. получил возможность некоторое время посещать Венецианскую академию художеств и рисовать там с натуры. Во Флоренции Беклемишев просил владетеля Тосканы принять Никитина и др. художников под особое свое покровительство и поручить их опытному профессору: Герцог избрал профессора флорентийской академии художеств Томмазо Реди, под руководством которого Никитин занимался три года, до августа 1712 г.. Во время пребывания в Италии Никитин считался старшим между товарищами, назывался мастером и получал, согласно указу Императора, от 6-го января 1716 г., на 100 руб. в год более товарищей, именно 300 р. Вернулся Никитин из чужих краев в 1720 г., окончив полный академический курс и привезши от герцога Тосканского грамоту Императору Петру Великому, в которой герцог дал лестные отзывы об его успехах. Если в 1816 г. Петр много хвалился перед прусским королем искусством Никитина, считая его "добрым мастером" еще до его путешествия за границу, то по возвращении из Италии Н. должен был обладать еще большим мастерством. По словам Я. Я. Штелина, "из сего российского ученика произошел искуснейший исторический живописец, коего работы и поныне еще находятся в разных российских церквах в С.-Петербурге". Впрочем, его специальностью была живопись портретная: во всех счетах, хранящихся в кабинете Петра Великого, он именуется "двора Его Величества персонных дел мастером", из чего можно заключить, что по возвращении в 1720 г. в Россию Н. был сделан придворным живописцем. По прибытии в Петербург Никитин получил от Государя в дар дом для своего жилья на Мойке, близ Зимнего дворца, но дом этот поступил в его собственность не ранее 1724 г. В 1721 г., когда Петр и Екатерина возвратились из Риги и Ревеля в Петербург, они часто предпринимали поездки на остров Котлин. В одну из таких поездок был вытребован к Их Величествам Никитин с полотном, красками и всеми принадлежностями для живописи. Потребовавший Никитина кабинет-секретарь Макаров наказывал ему взять с собой и брата, вероятно, для представления его Государю. 3-го сентября 1721 г. в Юрнале Петра Великого отмечено, что "на Котлине острову, пред литоргиею, писал Его Величества персону живописец Иван Никитин". Вероятно также, что он исполнял портреты Императрицы Екатерины, великого князя Петра Алексеевича, великих княжон Анны, Елизаветы и Натальи Петровны, герцога Голштинского и других особ. В числе этих особ биограф Никитина упоминает князя Меншикова и членов его семейства, генерал-адмирала Апраксина с его родней, князей Голицыных и Долгоруких и бывших самыми ревностными покровителями И. Никитина — духовника Императрицы Екатерины и цейх-директора M. Д. Аврамова. Последний ставил Никитина очень высоко и издавна покровительствовал ему. Задумав устройство в Петербурге специальной художественной школы, он проектировал отвести в ней Никитину важную роль профессора живописи еще тогда, когда последний находился во Флоренции. Хотя осуществление этого проекта было признано Петром преждевременным, однако Аврамов не оставил своей мысли и вернулся к ней при Императрице Екатерине, предложив Н. в директоры Академии Художеств. Императрица, любившая изящные искусства и знавшая лично Н. еще с 1716 г., когда он являлся к ней в Берлин по поручению Петра Великого, поставила его в отношении всех преимуществ наравне с немцем Таннауэром. Никитину, по всей вероятности, принадлежит портрет Екатерины, исполненный в год ее воцарения, на котором она изображена в малиновом роброне. Придворным живописцем Никитин состоял до 1732 года. За это время им написан ряд портретов и, между прочим, портреты Императора Петра Великого (на смертном одре), находящийся в Имп. Академии Художеств, то же — в гробу, находящийся в Архиве Министерства Иностранных Дел, в Москве; Государственного канцлера графа Г. И. Головкина, графа Гр. Пет. Чернышева, А. И. Ушакова, барона С. Г. Строгонова, П. Л. Полуботка и др. Высочайшие поручения во время службы Н. при дворе Екатерины I в 1726 г. давали ему обширную практику. Екатерина благоволила к Никитину и милость ее выразилась, между прочим, в личном выборе для него невесты, Марьи Федоровны Maменс. В 1727 г. Н. женился и переехал с молодой женой в Москву. Брак этот, однако, был несчастлив. Жена скоро разлюбила Никитина и даже изменила ему. Семейные неудачи сделали Никитина еще более сосредоточенным, замкнутым и мрачным. Кроме того, в религиозной душе Никитин эти неудачи усилили начинавшееся охлаждение его к обществу. Он видел в нем господство чужестранных обычаев и еще с большей враждебностью стал относиться ко всему, что не было русским, и тесно сблизился с небольшим кружком лиц, разделявших вместе с ним нерасположение к иноземцам. Все бедствия России он объяснял тем, что иностранцы, а также малороссийские духовные лица, вроде Феофана Прокоповича, зараженные еретичеством, вносят разврат и смуту в умы русских людей. Взгляды подобного рода были весьма распространенными в то время и в духе их двоюродный брат Никитина, расстрига Осип Решилов, в иночестве Иосия, составил "Житие Феофана", полное соблазнительных подробностей и обвинений его в ереси. Потребованный к ответу, Решилов оговорил братьев Ивана и Иродиона Никитиных в чтении и распространении тетрадей пасквильного содержания. Братья 8-го августа 1732 г. были взяты в Тайную Канцелярию, и затем отправлены в Петропавловскую крепость. Все обвинение Н., как показывает четырехлетний процесс его в Тайной Канцелярии, было основано скорее на отрицательных, чем на положительных доказательствах, но тем не менее он понес более суровую кару, чем многие другие, привлеченные к этому делу, и из состоятельного человека превратился в нищего. Процесс H. в Тайной Канцелярии был закончен в декабре 1736 года, но доклад о нем быть утвержден Анной Иоанновной только 5-го ноября 1737 г. Ивана Никитина признали государственным преступником, приговорили "бить плетьми и послать в Сибирь на житье вечно за караулом". При этом, вероятно, благодаря заступничеству Ушакова, дом Никитина и пожитки были оставлены ему "на пропитание". Привезенный на подводах в Тобольск, Никитин был оставлен там на собственном иждивении. Биограф его, П. Н. Петров, полагает, что Никитин в Сибири, где портретная живопись была в большом почете, не мог сидеть без работы, и высказывает, между прочим, предположение, что в купеческих домах и многих церквах Тобольска можно найти картины кисти этого художника. Ему же П. Н. Петров приписывает изображение Ермака, отмечая в нем характерные для Никитина "густые колеры с красноватыми, глубокими тенями", фантастичность наряда и правильное положение теней, отличающее западноевропейское письмо от северного и восточного, а также и портреты Макарова, Черкасова, Румянцева, подходящие к ним по колориту. 

Из сделанной в 1741 г. капитан-поручиком Сырейщиковым описи вещам, хранившимся в московском доме Ивана Никитина, видно, что в  то время существовали еще следующие  произведения любимого Петром художника: две картины, писанные на полотне  и изображавшие "Распятие Господне", сюжет, за который Н. принимался не раз, незадолго до своего ареста, под  влиянием удручавших обстоятельств  жизни; 12 кусков шпалер двоякого формата  с орнаментами зеленых тонов, "по желтой земле, с поталью"; тщательно  написанное на полотне "Распятие", высотой 1 арш. 12 верш. и шириной 1 арш. 3½ вершка, а по сторонам его семь икон. Кроме того, в комнатах Никитина были писанные масляными красками портреты Петра І, Екатерины I, царевны Анны Иоанновны и двух неизвестных составителю описи лиц, а также 14 других масляных картин. Из других предметов особенного внимания заслуживают собрание монет и библиотека. Вообще, опись свидетельствует о том, что И. Никитин жил так, как могли жить только образованные и достаточные люди того времени. 

В Сибири Никитин  пробыл до весны 1741 г. Принцесса Анна Леопольдовна, возвращая из Сибири многих заточенных, 29 декабря 1740 г. указала  представить себе дело о нем, и 22 апреля 1741 г. приказала освободить Никитина. Указ об этом был немедленно послан в Тобольск, но достиг до этого города не раньше конца июня. Никитин был  освобожден, должен был возвращаться из ссылки на свой собственный счет. По пути на родину он умер.

Творчество

В ранних (до 1716 г.) работах  художника ощутима связь с  парсунами — русскими портретами конца XVII столетия, с их жестким и  дробным письмом, глухими темными  фонами, плоскостностью изображения, отсутствием  пространственной глубины и условностью  в распределении света и теней. Вместе с тем в них есть и  несомненное композиционное мастерство, и умение эффектно задрапировать  фигуру, передать фактуру различных  материалов, гармонично согласовать  насыщенные цветовые пятна. Но главное  — от этих портретов остается ощущение какой-то особенной реалистической убедительности и психологической  достоверности. Никитину совершенно чужда  лесть, обычная для парадных портретов. 

Портрет племянницы Петра I, Прасковьи Ивановны, 1714 г.

Это одно из первых самостоятельных  произведений молодого живописца. Здесь  еще заметна парсунная статичность, неумение передать световоздушную среду. Но в облике милой и привлекательной девушки чувствуется стремление художника не только к внешнему сходству. Он раскрывает внутренний мир дели, наделяя его поэтическим содержанием.

На портрете Прасковье  Иоанновне 19 лет. Лицо, прическа, грудь, плечи написаны еще по принципу XVII в. — как художник «знает», а не как «видит». В этом портрете уже  можно говорить об индивидуальности. Центром композиции является лицо с  печально глядящими на зрителя большими глазами. Про такие глаза говорят, что они — зеркало души. По выражению лица Прасковьи Иоанновны  можно понять ее внутренний мир, ее характер, чувство собственного достоинства. Плотно сжаты губы, ни тени кокетства, ничего показного нет в этом прекрасном и величавом облике. Прасковья  Иоаннов-на облачена в синее с  золотом парчовое платье, на плечах красная с горностаем мантия. Хорошо передана фактура ткани и меха — мягкость бархата, тяжесть парчи, изысканность горностая.

Поза статична, объем  не имеет энергичной живописной лепки, насыщенный колорит построен на сочетании  локальных пятен: красного, черного, белого, коричневого. Цветные рефлексы отсутствуют, свет ровный, рассеянный, и в нем изысканно мерцает  золото парчи.

Фон портрета нейтральный, темный, почти всюду плоский, лишь вокруг головы он несколько углублен.  

В 1716-20 гг. И.Н.Никитин вместе с младшим братом Романом, тоже живописцем, находится в Италии. Они посетили Флоренцию, где занимались под руководством Томмазо Реди, Венецию и Рим. Роман Никитин, сверх того, работал в Париже, у Н. Ларжильера. Из Италии И.Н.Никитин действительно вернулся мастером. Он избавился от недостатков рисунка и условностей ранних работ, но сохранил главные свои особенности: общий реализм живописи и прямоту психологических характеристик, довольно темный и насыщенный колорит, в котором преобладают теплые оттенки. К сожалению, судить об этом можно по очень немногим дошедшим до нас произведениям. 

Портрет сестры Петра I, царевны Натальи Алексеевны, 1716 г.

Портрет отличается стремлением к реалистической передаче образа, вдумчивым отношением к характеристике человеческой личности.

При явной несмелости кисти, невнятности анатомического рисунка поражает чрезвычайно умная композиционная режиссура в «раскладывании» объема на плоскости. Пересечение обозначенной тенью линии носа с бровью образует прямой угол, зеркально опрокинутый и повторенный в увеличенном виде в вырезе платья. Тем самым резко и смело подчеркнута асимметрия лица и акцентирована высоко взлетевшая бровь, которая, будучи точно параллельна линии рта, фиксирует внимание на чуть затененном «опущенном» уголке плотно сомкнутых туб. Лицо оказывается одновременно и замкнутым, и реагирующим на присутствие зрителя удивлением с некоторым оттенком недовольства. А такое выражение свойственно тому, кому постороннее присутствие докучно и кто желал бы остаться в одиночестве. Вот эта нота одиночества, пожалуй, самое пронзительное и невероятное в этом портрете. Ведь она предполагает доверительность чисто человеческих, сочувственно-дружественных отношений, устранение дистанции, разделяющей художника из низкого сословия и царственную особу, которая позволяет рассматривать себя с сострадательно-сочувственной внимательностью. Такой характер диалога изображенной модели со зрителем свойствен интимному портрету, который как тип изображения появится лишь полвека спустя. 

Портрет цесаревны Анны Петровны, не позднее 1716.

 Никитин отходит  от условных приемов парсуны,  стремится передать индивидуальные  черты модели.

В начале 1720 года Никитин  с блестящим аттестатом вернулся в Россию. Радушно принятый Петром I, Никитин становится придворным живописцем. Царь присвоил ему звание "двора  его величества персонных дел мастера", подарил дом неподалеку от своего дворца и рекомендовал придворным заказывать портреты Ивану Никитину. В одном из проектов будущей Академии художеств И. Н. Никитин намечался на пост директора. Многочисленные портреты, созданные им по возвращении, говорят о зрелости таланта художника. 

Портрет графа Г.И.Головкина, 1720-е гг.

 Из письма Петра  I, написанного жене в Данциг 19 апреля 1716 года: "Катеринушка, друг мой, здравствуй! Попались мне навстречу Беклемишев и живописец Иван. И как они приедут к вам, то попроси короля, чтобы велел свою персону ему списать; так же и протчих, каво захочешь, а особливо свата, дабы знали, что есть и из нашево народа добрыя мастеры".

Никитин добился  точности и убедительности передачи характера личности петровского  времени, достиг высокого уровня понимания  натуры и профессионализма. 

Портрет напольного гетмана, 1720-е  гг.

Пожалуй, лучшее произведение Никитина по красоте живописи, по глубине и сложности психологической характеристики.

Среди парадных портретов  того времени «Напольный гетман»  выделяется своей подчеркнутой скромностью.

В позе гетмана нет  ничего показного, искусственного. Его  лицу чужда надменная недоступность  или заученная улыбка, типичная для  портретов его знатных современников. Никитин сумел уловить и передать выражение, раскрывающее существенные черты характера изображенного  им человека. Внешность гетмана не искажена ни модным париком, ни скроенной  на западный манер неудобной придворной одеждой. Темно-русые волосы гетмана острижены по-казацки, «в кружок», его поношенный коричневый кафтан с выцветшими золотыми галунами небрежно расстегнут. Художник изобразил своего героя таким, каким наблюдал его в жизни. В этом стремлении к естественности и жизненной правде заложено одно из основных достоинств никитинского портрета.

В его художественном решении Никитин проявил мудрую скромность и глубокую сдержанность, свойственные только большим мастерам.

Он сознательно  избегал подчеркнутых декоративных эффектов, широких мазков, напряженного горения цвета, резких контрастов света  и тени. Портрет написан в тонко  проработанной коричнево-красной  гамме, в которую с безошибочным чувством живописной гармонии введены  золотистые, бледно-розовые и голубые  тона. Но это изысканное колористическое  построение является для Никитина не самоцелью, а лишь средством, подчиненным  задаче создания целостного и правдивого образа.

В контрасте с  этой несколько приглушенной гаммой выделено лицо напольного гетмана, залитое  ровным, хотя и не очень ярким  светом, не нарушающим общей живописной гармонии целого. «Околичности» сведены  к неизбежному минимуму; с тем  большим вниманием обращается Никитин  к внутренней характеристике своего героя, к раскрытию его душевного  мира.

Лицо гетмана резко  отличается от холеных аристократических  лиц, типичных для портретной живописи XVIII века. Долгая, трудная, суровая жизнь, полная военных забот, оставила неизгладимые следы на этом волевом и мужественном лице. Воспаленные, слегка сощуренные глаза с их пристальным, испытующим взглядом выражают острый ум и спокойную  решительность. Во всем облике гетмана  ощущаются внутренняя сила и глубокое сознание своего достоинства, свойственные выдающимся людям.

Одной из самых привлекательных  черт в образе гетмана является его  простота, хотелось бы сказать —  простонародность, намеренно подчеркнутая художником. В «Напольном гетмане» нашел свое выражение своеобразный демократизм, свойственный Петровской эпохе. Никитин изобразил одного из тех своих современников, которые выдвинулись не благодаря своему «высокому» происхождению и не знатностью своего рода, а собственным трудом и талантом.

Реалистический метод  Никитина не сводится к одной только внимательной и правдивой передаче натуры, не исчерпывается умением  выделить главное и обобщить второстепенные детали. Раскрывая характер изображенного  им человека, глубоко проникая в  его внутренний мир, Никитин вместе с тем создает собирательный  образ, воплощающий типические черты  своей эпохи.

Мы не знаем имени  человека, которого написал Никитин. Попытки архивистов и музейных работников связать с этим портретом какое-либо определенное историческое лицо пока еще не привели к положительным  результатам. Старая надпись на обратной стороне портрета говорит лишь о  том, что перед нами напольный  гетман, то есть боевой командир полевых  казачьих отрядов. Но сила обобщения, способность  улавливать типическое, которую проявил  здесь Никитин, делает этот портрет  одним из драгоценнейших исторических памятников петровского времени. Военачальники, подобные напольному гетману, на рубеже XVII—XVIII столетий охраняли южные границы нашей родины, бились за выход России к морю, вместе с Петром воевали под Азовом.

В творчестве Никитина портрет напольного гетмана занимает едва ли не самое значительное место.

В этой поздней работе, наиболее зрелой и совершенной среди  всего созданного Никитиным, как  бы подведены итоги долгого и  сложного творческого развития художника. В более ранних произведениях  он не достигал ни такой последовательности в применении реалистического метода, ни такого уверенного и безупречного мастерства.