Финансы России в первую мировую войну

     Первая  мировая война подорвала хозяйство  и финансы России сильнее, чем  других воевавших стран. Ко времени  Октябрьской революции масса  денег в обращении примерно в 10 раз превышала показатель 1914 года, индекс розничных цен повысился  в 13 раз. Экономическая разруха ухудшала снабжение городов продовольствием. Временное правительство, управлявшее страной с марта по ноябрь 1917 года, впервые в истории России ввело карточное распределение (рационирование) хлеба и некоторых других продуктов для городского населения. Оно выпустило собственные бумажные деньги, слившиеся с царскими деньгами в одну обесценивающуюся массу.

     В рамках политики революционного насилия  захват Государственного банка и  национализация коммерческих банков были одними из первых мероприятий советской власти. Овладение Госбанком означало непосредственно, во-первых, переход в руки большевиков той части золотого запаса России, которая хранилась в Петрограде, во-вторых, контроль над эмиссией бумажных денег. Как известно, недостаток денег был серьезной проблемой консолидации власти в первые недели после переворота.

     Госбанк и коммерческие банки были вскоре слиты в Народный банк, которому первоначально отводились важные функции  в контроле над сохранявшимся  частным сектором в промышленности. Были конфискованы все ценности, как материальные, так и бумажные, хранившиеся в банках. В частности, конфискации подлежало все, что хранилось в частных сейфах в помещениях банков.

     Это было частью всеобъемлющей программы  конфискации практически любых  форм денежного капитала и сбережений. Все государственные займы царского и Временного правительств отменялись, за исключением некоторых облигаций мелкого номинала, которые использовались в качестве разменной монеты. Аннулирование внешних займов имело большие и сложные политические последствия, которые до сих пор не урегулированы полностью. Были аннулированы и все частные ценные бумаги: акции, облигации, закладные листы, страховые полисы. Хотя вклады в банках формально не были конфискованы или аннулированы, на деле использовать эти деньги стало невозможно.

     Единственной  формой «сбережений», доступной населению, оказались бумажные деньги. Реальности большой инфляции не сразу стали  очевидны народу, особенно крестьянству. Припрятывание денег, чаще всего  царских выпусков, продолжалось в значительных размерах, хотя это теперь рассматривалось как контрреволюция и нередко жестоко каралось. С первых месяцев после революции местные органы власти стали облагать буржуазию денежной контрибуцией. Экономическое значение этих жестоких и болезненных мер было ничтожно, и от них скоро отказались. В дальнейшем все бумажно-денежные сбережения были реально ликвидированы инфляцией.

     До  Первой мировой войны в обращении  находилось золотой монеты почти  на 500 миллионов рублей и высокопробной  серебряной монеты более чем на 100 миллионов. Эта монета исчезла из обращения уже в первые месяцы войны и осела преимущественно в частных тайниках. На руках у населения находилось также некоторое количество иностранной валюты в банкнотах. Декретами от 25 июля и 3 октября 1918 года владение драгоценными металлами и иностранной валютой было запрещено под угрозой жесточайших наказаний; эти ценности подлежали сдаче в учреждения Народного банка.

     Когда в 1922 году эти драконовские меры были временно ослаблены, нарком финансов оценивал сумму оставшегося у населения золота в 200 миллионов рублей.

     Карточное снабжение, дифференцированное по классовому признаку, производилось по искусственно низким твердым ценам, которые не имели ничего общего с ценами вольного рынка. Далее выяснилось, что эти цены и оплата пайка стали просто излишними, и во многих случаях продукты выдавались без оплаты. Заработная плата становилась все более безденежной, натуральной. В 1920 году была отменена оплата транспорта, жилья, коммунальных и почтово-телеграфных услуг.

     Военный коммунизм зашел в тупик. Чем  больше чиновников пыталось все планировать  и распределять, тем меньше оставалось того, что можно было распределить. Государственные предприятия работали из рук вон плохо, значительная часть  квалифицированных рабочих разошлась по деревням. Продразверстка на корню подрезала всякие стимулы к труду и производству: т.к. все-равно все заберут. Безденежное хозяйство оказалось невозможным.

     Военно-политическая обстановка тоже требовала изменения  курса. Полномасштабная гражданская война завершилась к концу 1920 года. С другой стороны, крестьянские восстания, Кронштадтский мятеж в марте 1921 года, недовольство рабочих давали ясно понять Кремлю, что откладывать реформы опасно. Ответом большевиков стала новая экономическая политика, почти сразу названная нэпом; возрождение денег стало её важнейшей составной частью. Однако деньги были тяжело больны инфляцией. На нее обращали мало внимания в годы военного коммунизма, теперь она становилась невыносима.

     Совзнак

     После Октябрьской революции советской власти в центре потребовалось почти два года, чтобы перейти к эмиссии собственных бумажных денег. Эта затяжка объяснялась двумя главными причинами: идеологической и технической. Первая состояла в том, что в высших ярусах партийного руководства шли с неясным исходом дискуссии о безденежном хозяйстве. Вторая – в недостатке технических средств и специалистов для фабрикации новых денег.

     Однако  в реальной жизни ни государство, ни хозяйство не могли обойтись без  денег, поэтому советская власть продолжала гнать в обращение  старые дензнаки царского и Временного правительств. На территории РСФСР  обращались «николаевки» (или «романовки») купюрами от 1 до 500 рублей и деньги Временного правительства двух видов – «керенки» в относительно мелких купюрах 20 и 40 рублей и «думские деньги» в купюрах 250 и 1000 рублей. Безналичные расчеты сократились до совсем незначительных размеров. До 1 января 1919 года царским, Временным и советским правительствами было выпущено более 55 миллиардов рублей, причем 36 миллиардов или несколько больше эмитировала советская власть. Не все они фактически находились в обращении: часть осталась на территориях, занятых белыми и интервентами, часть была вывезена за пределы страны, уничтожена или припрятана.

     Тем не менее все эти деньги скопом обесценивались, а денежный голод, несмотря на рост эмиссии, оставался постоянной чертой экономики или того, что  еще оставалось от экономики. Престиж и оценка царских и «временных» денег в известной степени различались. Народ больше склонялся к вере в восстановление тысячелетней монархии, чем в возвращение Керенского. Значительная часть «николаевок» была припрятана населением еще до октября 1917 года или вывезена эмигрантами. Военные неудачи большевиков в 1918–1919 годах, казалось, увеличивали вероятность реставрации власти, которая могла бы признать царские деньги. По всем этим причинам «николаевки» расценивались на 10–15% дороже «керенок» и «думских денег», а в некоторых местах разница доходила до 40%. За пределами Советской России царские деньги тоже котировались более высоко.

     Тем не менее именно в это время  был решен вопрос о выпуске  собственных денег Советской  России: в 1919 году выпущены деньги номиналом от 1 до 1000 рублей, на которых, как в царское время, было напечатано «кредитный билет». Эмиссия новых серий совзнаков продолжалась в 1920 и 1921 годах, причем их номиналы росли и росли. В сентябре 1921 года Совет народных комиссаров (СНК) разрешил выпуск купюры в 10 миллионов рублей. Все эти выпуски не заменяли старые деньги, а присоединялись к ним. Впрочем, к этому времени самый высокий номинал старых денег (1000 рублей) превратился в незначительную величину.

     Счет  денег с множеством нулей становился все более затруднительным. Больше половины населения России было неграмотным. В 1922 году была произведена деноминация совзнака с уменьшением всех денежных величин в 10 тысяч раз, т.к. люди еще больше путались в нулях. В 1923 году прошла вторая деноминация с уменьшением денег еще в 100 раз, в результате один миллион старых (до первой деноминации) денег стал стоить один новый рубль, что было удобно для счета.

     Эти меры ничего не изменили, по существу, в судьбе совзнака: он продолжал  падать. К 1921 году вольные цены потеряли всякую связь с твердыми пайковыми ценами. Для значительной массы городского населения вольный рынок оставался основным источником снабжения, а его цены определяли реальное жизнеобеспечение.

     По  данным Конъюнктурного института Наркомфина, в то время ведущего научного центра в области экономики, индекс вольных цен в Москве показывал в январе 1921 года по сравнению с 1913 годом рост в 27 тысяч раз. Цены на продовольственные товары выросли в 34 тысячи раз, непродовольственные – в 22 тысячи. Только в 1920 году цены повысились более чем в 10 раз. Разброс роста цен отдельных товаров был весьма велик. Больше всего повысилась цена на соль – в 143 тысячи раз, далее шли растительное масло (71 тысяча), сахар (65 тысяч), хлебопродукты (42 тысячи). Особо большие размеры повышения цен на такие товары, как сахар и соль, объяснялись упадком производства, трудностями транспорта, государственной монополией, не оставлявшей ресурсов для вольного рынка.

     Сравнить  эти цифры с денежными доходами москвичей невозможно за отсутствием хоть сколько-нибудь правдоподобных данных. В отношении многих категорий населения просто загадочно, на какие средства они жили и где они могли брать деньги. За всеми этими цифрами и фактами стоит мрак жизни людей в те годы. Население Москвы уменьшилось по сравнению с довоенным примерно вдвое: люди умирали, эмигрировали, разъезжались по деревням и малым городам, где можно было хоть как-то кормиться от земли.

     Рост  цен сильно обгонял эмиссию денег. За три с половиной года масса  денег увеличилась в 100 раз, а цены по общероссийскому индексу – в 8000 раз. Столь огромный разрыв объяснялся крайней узостью рынка, малыми размерами предложения товаров. Эмиссия была главным источником доходов государства, но финансовая эффективность эмиссии, т. е. величина этих доходов, неуклонно сокращалась вследствие обесценения денег. В первой половине 1921 года государство получало от эмиссии в реальном выражении (по довоенным ценам) всего лишь 5,6 миллиона рублей в месяц – сумму совершенно ничтожную.

     Между тем затраты на изготовление и распределение денег были велики. На фабриках тогдашнего Гознака в Москве, Петрограде, Пензе, Перми и Ростове-на-Дону работали около 14 тысяч человек. К этому надо добавить чиновников всех уровней, ведавших эмиссией, перевозчиков денег, охранников, кассиров и т. д. Невозможность «эмиссионного хозяйства», как специалисты назвали эту систему, становилась все очевиднее. Инфляция, возможно, не была решающим фактором перехода к нэпу, но свою роль она, безусловно, сыграла.