Глобалиция

     Трудно  отрицать, что приток капиталов дает развивающимся странам новые возможности, появляется дополнительный шанс. Скажем, между 1990 и 1997 гг. финансовый поток частных средств из развитых стран в развивающиеся увеличился драматически – с 44 млрд.долл. до 244 млрд. Примерно половину этих средств составили прямые инвестиции, что, казалось бы, давало странам-получателям шанс. Но вскоре обнаружилось, что огромные суммы уходят так же быстро, как и приходят, если экономическая ситуация в данной стране начинает терять свою привлекательность (исчезает возможность получения сверхприбыли). В  кратчайшее время западный  частный капитал покинул в середине 1997 г. Таиланд, затем Южную Корею, затем Индонезию, вызвав в каждой из этих стран шок национального масштаба.⁴

     Глобализация  требует фактической унификации условий.  Но в реальной жизни такого не происходит. Скажем, в период азиатского экономического кризиса 1998-1999 гг. западноевропейские страны страдали прежде всего от высокого уровня безработицы; Китай шел своим путем, в США били рекорды промышленного роста. Что общего между фантастически быстро растущими сборочными линиями, заводами на мексиканской стороне границы с США и теряющими работу голубыми воротничками Детройта? Можно смело сказать, что американский конгресс и американские профсоюзы никогда не смиряться с таким переводом американских капиталов в зоны дешевой рабочей силы, которой, во-первых, заденет стратегические позиции США, во-вторых, негативно скажется на прямых интересах американских производителей, рабочих их компаний, т.е. избирателей, считающих, что, участвуя раз в четыре года в президентских выборах, они могут воспрепятствовать покорному сползанию к высокой безработице, когда рабочие места в массовом порядке начнут «эмигрировать».  

     Идеологи  глобализации утверждают, что рынок ныне становится глобальным. В строгом смысле это не подтверждается фактами. Страны с крупными экономическими параметрами остаются ориентированными на внутренние рынки. Скажем, в не вовлеченных во внешнюю торговлю и обмен отраслях и секторах американской промышленности заняты 82% работающих американцев. В Соединенных Штатах почти 90% работающих заняты в сферах, предназначенных для собственного потребления. В трех важнейших экономиках современности - США, ЕС и Японии - на экспорт идет лишь 12% ВВП. Страны Бенилюкса могут чрезвычайно зависеть от импорта и экспорта, но не гигантские экономические комплексы ведущих промышленных держав.⁵

     В политическом плане фактом является то, что торжество глобализма означает прежде всего историческое поражение левой части политического спектра практически в каждой стране. Левые политические партии еще могут побеждать на  выборах и делегировать своих представителей в правительства. Но они уже не могут реализовывать левую политико-экономическую программу. В результате они попросту председательствуют при распродаже своих левых ценностей. И этот кризис левых взглядов и сил, судя по всему, надолго. И это при радикализации их традиционного электората. Сотни миллионов трудящихся оказались жертвами глобальных финансовых шоков, непосредственными жертвами современных информационных технологий, часто попросту жертвами экономических процессов, имеющих далеко идущие последствия. При этом очевидны отрицательные плоды ускоренной глобализации: растущее неравенство в доходах, отсутствие гарантии долговременной занятости, резко возросшая острота конкурентной борьбы - теперь уже в глобальных масштабах. Чувство беззащитности, ощущение себя жертвами громадных неподконтрольных процессов, озлобление слепой несправедливостью жизни, ощущение сверхэксплуатации - все это делает глобализацию объектом ожесточенной борьбы. Массовой радикализации может содействовать многомиллионное перемещение сельскохозяйственного населения в мегаполисы XXI в.

     Как признают западные исследователи, всемирное снятие барьеров выгодно прежде всего сильнейшему. На протяжении 1990-х гг. США получили от роста экспорта около трети прироста своего ВНП. Даже когда кризис поразил часть азиатских стран, потоки капитала неустанно устремлялись на американский финансовый рынок, давая бесценную энергию буму американской индустрии и сельского хозяйства.

     Недооценивается фактор государственности. Государства  не могут позволить, чтобы жизни их граждан попали в огромную и почти необратимую зависимость от глобальных экономических процессов, над которыми у них нет контроля. Эти государства либо возведут барьеры, чтобы защитить себя, либо начнут тесно сотрудничать между собой, чтобы не потерять остатки прежнего контроля. При этом они будут учитывать то, что, скажем, финансовый кризис в Восточной Азии в конце XX в. был вызван во многом открытием  восточноазиатскими странами своих финансовых рынков. Расходы на образование и медицинское обслуживание в развивающихся странах, которые решат подчиниться глобализационной идеологии, будут вынужденно сокращены, что еще более увеличит рост безработицы в мире высоких технологий. Очевидны и другие негативные последствия.  Так, в результате вхождения Мексики в огромную Северо-Американскую зону свободной торговли покупательная способность рабочих в этой стране снизилась после 1994 г. более чем на 25 %. 

Размышления о будущем. 

     Глобализация с ее упором на качество вовсе не обещает равноправие в мире, объединенным единым рынком. «Мир без границ, пишет французский исследователь Муази, - где каждый знает все о каждом, не обязательно будет лучшим миром».

     Экономисты  молятся на рынок, а культуру и  политику рассматривают лишь как временное поветрие. Жрецы современной технологии считают, что современная эпоха началась с изобретения микропроцессора, что Интернет, безусловно, определит глобальное будущее, лишая всякого смысла геополитику. Так ли это? Представители школы политического реализма полагают, что глобализация мира на определенном этапе споткнется о волю и интересы единственной гипердержавы. И окажется, что стремление к могуществу и получению геополитических преимуществ - все, а некое, якобы всепримиряющее влияние рынков - ничто.

     Экономисты  смотрят на мир сквозь призму охраны окружающей среды, с точки зрения того, как сохранить кислород, флору и фауну; собственно, процесс материального развития интересует их меньше. И движение в защиту сгружающей среды пошлет своих министров во все основные кабинеты министров, «зеленые» встанут грудью против абсолютизации мировой эффективности за счет природы и человека.

     Мир вовсе не вступает, пишет редактор журнала «Нэшнл интерест» М.Линд, «в эру гармоничной глобальной взаимозависимости  и подлинной либеральной демократии. Глобальная конкуренция подстегнет геоэкономическое соревнование, в котором участвуют менее богатые, но значительные в военном смысле страны, такие, как Россия,  Китай и Индия». Вопреки всем глобалистским лозунгам огромная часть населения нашей планеты фактически отрезана от возможностей современной технологической революции.

     Более внушительным, чем плакаты жертв  глобализации, аргументом  в пользу продолжения этого процесса является тот факт, что, несмотря на финансовый кризис 1997-1998 гг., государства мира не сосредоточились на сугубо внутренних проблемах, а продолжили движение к некой мировой экономике, к интеграции в максимально широкий рынок.

     Но  неизбежно возникнет вопрос другой стороны: согласится ли мировое большинство  в обмен на обещанную стабильность и долю участия в мировом прогрессе  отдать ключи от национальной судьбы странам-лидерам? Это самый большой вопрос будущего.

     Вместе  с тем встает еще один кардинальный вопрос: удовлетворится ли преобладающая часть мирового населения ролью объекта мировой геоэкономики, ролью пассивного потребителя товаров, создаваемых другими, ролью деградирующего свидетеля подъема немногочисленных чемпионов экономического роста? Мировая история знает случаи безропотного смирения, но она же дает примеры активного несогласия с уготованной другими судьбой, восстания против несправедливостей системы, где «победитель получает все», а не занявший призового места лишается геополитической значимости.⁶

     Глобализация  будет осуществлена лишь в том  случае, если, во-первых, мировое сообщество согласится пожертвовать своими отраслями производства в пользу более эффективных производителей из стран-чемпионов; во-вторых, если высокооплачиваемые трудящиеся в развитых странах согласятся допустить на свои рынки товары из стран, где рабочая сила гораздо дешевле и где экспортерам помогают местные государственные структуры. В первом случае «неготовность» к глобализации выражается в возводимых для защиты национальных экономик тарифных барьерах для импорта. Во втором - в протесте профсоюзов богатых стран, не готовых отдать рабочие места своим менее оплачиваемым коллегам из менее богатых стран, а также в недовольстве транснациональными корпорациями» переводящими свои капиталы в зону более дешевого.

     В конце концов, в век демократий легитимность любой современной экономической системы должна измеряться качеством жизни, достижимым многими, а не привилегиями меньшинства. Повсюду среди рабочей силы эти обстоятельства вызывают растущее недовольство условиями глобального порядка,  констатирует американский профсоюзный лидер Дж.Мазур. Если раньше такие профсоюзные объединения, как АФТ-КПП, мыслили «геополитически», поддерживая антикоммунизм на глобальной арене, то с развитием глобализации в начале XXI в. проблемы глобализации стали самоценными. «Распад Советского Союза изменил позицию правительств по рабочему вопросу. В ходе широкого идеологического наступления корпораций профсоюзы были представлены как остатки ушедшей  в прошлое эры. Но по мере того как большой бизнес принимал глобальные размеры, борясь при этом с профессиональными союзами, рабочее движение становилось все больше международным».

     Глобализация  наиболее разрушительна там, где  нет независимых профсоюзов, где преследуется их организация. Во многих развивающихся странах существуют секторы экономики, связанные с производством экспортных товаров и привлечением инвестиций. Работники, занятые в этих секторах, не имеют профессиональных союзов - это плата за участие в глобализации. И это неизбежно вызовет взрыв. Поскольку трудящимся в «южном» поясе, занятым на определенных производствах, систематически отказывается в праве на организацию и заключение коллективных договоров с работодателями, их заработная плата искусственно сдерживается на уровне одной десятой зарплаты, существующей в организованном рабочем секторе индустриального Севера. Неудивительно, что большинство трудящихся с такой оплатой труда живут за официальной чертой бедности в своих собственных странах.

     С другой стороны, существование огромной армии рабочих с более низкой заработной платой создает угрозу положению их более обеспеченных коллег. Историк П. Кеннеди предупредил, что рыночно ориентированная промышленность Латинской Америки, Индонезии, Индии, части Китая и остальной Юго-Восточной Азии способна вовлечь в следующем поколении в глобальный рынок примерно 1,2 млрд. рабочих. Результат этого немедленно скажется на рабочих традиционно развитых стран, где заработная плата упадет не менее чем на 50%. Пострадают рабочие Севера. Они уже ощущают на себе глобализационное давление. Почти треть всей рабочей силы планеты не имеет работы, а очень многие из тех, кто трудится, получают чрезвычайно низкую зарплату, не видя перспектив ее увеличения. Относительно благополучная Европа живет с 12% -ной безработицей. Массовая безработица характерна для стран с переходной экономикой.

     Массовые  масштабы приняла безработица в развивающихся странах. Глобализация создала глубокие разделительные линии между мобильными группами квалифицированного населения и теми, кто не имеет подобных преимуществ. Компании, которые как будто укоренились в определенной местности, на самом деле с легкостью покидают прежние места, организуя производство там, где есть более дешевая рабочая сила. Такая мобильность позволяет им производить товары наиболее эффективно и оттеснять конкурентов, не обладающих данной способностью.

     Итак, капитал может перемещаться, а рабочая сила - нет; исполнительные лица компаний оказываются в сильной, с легальной точки зрения, позиции, рабочие - в слабой. Взаимозависимость в данном случае стала означать быстрое повышение жизненного уровня сравнительно немногих за счет обнищания остальных. Между 1985 и 1992 гг. 5 из 8 млн. рабочих мест было создано в столь далеких друг от друга странах, как Аргентина, Барбадос, Ботсвана, Индонезия, Малайзия, Маврикий, Мексика, Филиппины, Сингапур, Шри-Ланка.  Часть рабочих в этих странах довольно значительно повысила свой жизненный уровень, но одновременно он снизился у их соседей и «братьев по классу».

      Результат такого противостояния можно предсказать. «Чем дальше заходит процесс глобализации-американизации, - пишет П. Кеннеди, - тем больше вероятность ответного наступления, что мы и наблюдаем сейчас в России и Индонезии и во многих других местах, где население чувствует себя брошенным, оставленным, уязвимым перед лицом международного капитала». Многие развивающиеся страны боятся возросшего соперничества за фонды со стороны других развивающихся стран, за прямые инвестиции, за размещение новых предприятий. Одновременно и в развитых странах ощутим удар по прежде обеспеченным слоям населения. Обнищание среднего класса стало означать его вымывание. 

                                                                  Заключение.  
 
                В заключении хотелось бы отметить: не стоит рассматривать процесс глобализации однобоко, говорить о нем, только как об источнике многих бед и конфликтов внутри государств, но также, нельзя и восхвалять, подчеркивая значимость его, как важного источника новых возможностей. Глобализация требует объединения усилий всех государств в решении назревших (рассмотренных в работе) проблем. В такой ситуации возрастает роль ООН и других международных организаций в разработке программ развития мира, но возможно и возникновение принципиально новых международных структур, способных решить эти проблемы. Глобализация нивелирует различия между внутренней и внешней политикой государства, заставляя политическую элиту более тщательно просчитывать выгоды и недостатки участия страны в глобальной политической и экономических системах. Глобализация предъявляет повышенные требования и к управленческим кадрам: знание языков, овладение компьютерными технологиями, информацией о быстро меняющейся ситуации на мировых рынках, готовностью к новациям и рискам.