Хождение за три моря

Теперь русскому путешественнику предстояло преодолеть последнее на его пути домой море – Черное. Здесь вновь, как и  в Индийском океане, природа противится его возвращению на Русь. Встречный  ветер с севера не дает кораблю  отдалиться от турецкого берега. Десть  дней судно, на борту которого плыл Никитин, боролось со стихией, и все-таки было прибито к берегу. После этой неудачи было предпринято еще  две попытки отплыть, но и они  оказались безуспешными. Наконец, позади оказалось «третье море». Вместо конечной цели плавания - крымского порта Кафа - судно пристало к берегу в Балаклаве. В Крыму в эту эпоху еще существовали генуэзские колонии. Пришлось уже вдоль крымских берегов через Гурзуф плыть в пункт первоначального назначения. Так завершилось плавание тверского купца за три моря. Дальнейший маршрут, которым он собирался возвращаться в родную Тверь, к сожалению, не известен. Ничего не знаем мы и об обстоятельствах кончины автора хожения.Исходя из самого текста можно заключить, что Афанасий Никитин был человеком смелым, упорным и доброжелательным. Испытал ли он разочарование, ведь купеческие мечты не сбылись? Индийских товаров на Русь он не привез. Насколько радость возвращения и разнообразие впечатлений могли скрасить сомнения человека, не сумевшего выполнить свои коммерческие обязательства? Об этом можно только гадать. Для истории же древнерусской литературы гораздо важнее появление в XV в. удивительного произведения, которое обессмертило имя тверского купца, поставило его в один ряд с выдающимися первооткрывателями и путешественниками. «Хожение» Афанасия Никитина обычно называют купеческим. Действительно, это первый подобный текст в русской словесности. Последующие столетия дали целый ряд произведений, написанных «гостями». Купцами были, например, Трифон Коробейников, рассказавший о своих странствиях по Востоку (XVI в.), Василий Гагара (нач. XVII в.), и Федор Котов, побывавший в Персии (нач. XVIIв.).То обстоятельство, что Афанасий не писал о святых местах, как это делали паломники, придало его сочинению особое звучание. В поле его зрения попадали не сакральные объекты христиан, а люди другой веры, другого уклада жизни. Автор «Хожения» не руководствовался церковными текстами или апокрифами, а опирался на собственные впечатления от многоликой действительности. То есть выбор объектов описания не был задан заранее. Сочинение тверского купца совершенно лишено какой бы то ни было официальности. Все совершенное им от начала до конца, готовилось и осуществлялось на собственный страх и риск. Поэтому все, что вошло в его путевые записки, следует расценивать как памятные записи любознательного человека. Его мало заботила реакция официальных властей, соответствие или не соответствие памятных очерков этикетным требованиям и канонам книжности.Сама ситуация предопределила и уникальный стилистически облик «Хожения». Его язык прост, насыщен разговорными интонациями. И хотя в произведении можно обнаружить некоторые присущие всем хождениям приемы описания далеких земель, здесь почти полностью отсутствуют церковнославянизмы. Сами предметы и явления, которые приходится описывать, чрезвычайно далеки от традиционных тем древнерусской книжности. Язык записок характеризует автора как искусного рассказчика, умеющего живо и наглядно передать в слове увиденное на чужбине.Все это сформировало особый автобиографизм произведения. Современный читатель может судить о личности путешественника, человека наблюдательного и в тоже время не лишенного слабостей и сомнений. Афанасий делится своими переживаниями. Подчас повествование приобретает исповедальную тональность. Так, в беседе с одним мусульманином, по имени Мелик, склонявшим русича к принятию магометанства, странник услышал в свой адрес насмешку: «Истинну ты не бесерменин кажешися, а крестьяньства (то есть христианства) не знаешь». Саркастическое замечание иноверца заставило русского купца впасть в глубокие раздумья. Исстрадавшийся на чужбине «раб божий Афанасий» стал размышлять: «Горе мне, окаянному, яко от пути истинного заблудился и пути не знаю, уже камо поиду». С проникновенной молитвой он обращается к Господу, прося не оставить его своим заступничеством, указать добродетельный путь согрешившему и пребывающему в скорби. Подобные фрагменты хождения Н.С.Трубецкой называл «религиозно-лирическими отступлениями».Значительное место, которое занимают в тексте «Хожения» слова и выражения, заимствованные из арабского, персидского и тюркского языков, связано не только с естественной потребностью сообщать о реалиях и явлениях, которые невозможно обозначить на родном языке. Ряд фрагментов и даже молитв содержат сведения, вероятно, воспринимавшиеся самим путешественником как деликатные или конфиденциальные. Обычно, как уже отмечалось, использование, прежде всего, тюркской лексики объясняют желанием автора скрыть от чужого глаза свои сокровенные мысли. Действительно, в одной из молитв содержится, помимо выражения любви к родине, констатация нестроений, имеющих место на Руси, упрек в адрес сильных мира сего: «А Русь тангрыд сакласын; олло сакла, худо сакла! Бу даниада муну кибить ерь ектуръ; нечикь Урус ери бегляри акой тугиль; Урус ерь абодан болсынъ; растъ кам даретъ. Олло, худо, бог, данъиры». Эти молитвенные обращения переводятся следующим образом: «А Русь Бог да сохранит! Боже сохрани ее! Господи храни ее! На этом свете нет страны, подобной ей, хотя эмиры Русской земли несправедливы. Да устроится Русская земля и да будет в ней справедливость! Боже, боже, боже, боже! (обращение к богу на четырех языках)». Крамольная мысль о русских правителях могла навлечь на создателя «Хожения» большие неприятности. Любопытно, что при последующих переписываниях текста эти суждения Афанасия сохранились. Вероятно, русские писцы не понимали, что переписывают. В противном случае столь смелые суждения средневекового писателя подверглись бы редакторской правке.Б.А Успенский видит иные причины подобного языкового поведения автора «Хожения за три моря». Он справедливо отмечает, что «в древнерусской культуре пространство воспринималось в ценностных категориях: те или иные земли расценивались как чистые и нечистые, праведные и грешные». И если паломничество приобщало к святости, то оказаться в нечистой земле было для средневекового человека серьезным испытанием, порождавшим немалые религиозные сомнения. По мысли ученого, Афанасий совершил анти-паломничество, «грешное свое хожение». Поэтому «использование чужих языков – явно недоступных читателю – никак не может быть понято при этом, как простой стилистически прием…просто нечистое, нехристианское пространство предлагает и соответствующие способы выражения". Молитвы на «бусурманском» языке Б.А.Успенский считает доказательством того, что Никитин не желает кощунствовать в затруднительных для него конфессиональных обстоятельствах. Подобное антиповедение, по мысли исследователя, есть главное свидетельство того, что Афанасий не отступил от православия. Ведь автор «Хожения» демонстрирует удивительную для XV в. веротерпимость («а истинную веру Бог знает»). За годы пребывания на чужбине он настолько сжился с местными обычаями и религиозно-календарными представлениями, что сопоставляет мусульманские праздники с православной традицией: «На памть шиха Аладина, а на русскый на Покров Святыя Богородица»; «а по приметам гадаю Великъ день бывает християньскы первие бесерменьскаго баграма за девять дни или за десять дни».Культурные контакты Руси с представителями народов, населяющих пространства полуострова Индостан, не стали регулярными после возвращения Афанасия Никитина. Индия так и осталась на долгие столетия трудно досягаемой экзотической страной. Известно, что в 1532 г. в Москву прибыли посланцы султана Бабура (1483-1530). Этот потомок Тимура, узбек по происхождению, завоевал в первой четверти XVI в. север Индии и основал династию Великих Моголов. С именем Бабура связаны не только великие завоевания и походы. Он – создатель автобиографического сочинения «Бабур-наме» и ряда стихотворных произведений. Дипломатическую миссию на Русь возглавил хаджи Хусейн. Московский государь милостиво отнесся к предложению Бабура о дружбе и развитии торговли. Как известно, путешествия, в том числе и дипломатические, длились в эпоху средневековья годами. Не была исключением в этом отношении и миссия Хусейна. Восточные дипломаты, долго добираясь до Москвы, так и не узнали о кончине своего султана. Смерть Бабура расстроила все договоренности, и дальнейшие контакты надолго прервались.

Л.С. Семенов, автор книги о путешествии  Афанасия Никитина, приводит данные о  миссии купца Семена Мартынова Маленького «с товарищи», отправленного в Индию  в XVII в. Как и Афанасию Никитину, ему не суждено было вернуться на родину (умер на обратном пути в Шемахе). Этот купец, как отмечает исследователь, стал первым, кто «побывал в Дели с официальными грамотами и «государскими товарами».

Спустя триста лет после путешествия Афанасия Никитина, в эпоху правления Екатерины II, еще один русский странник был  заброшен волею обстоятельств в  Индию. Так же. как и тверской купец XVв., этот человек написал сочинение, повествующее о скитаниях по Востоку. Книга имела большой успех у читателей конца XVIII- нач. XIX вв. Человека, проведшего на чужбине много лет, звали Филиппом Сергеевичем Ефремовым. Во время пугачевского восстания, еще молодым офицером, он был взят в плен бунтовщиками. Казахи продали майора в рабство. Так оказался он в Бухаре, откуда сумел бежать, и через земли Китая и Тибета попал на территорию нынешней Индии, разделенной в те времена на ряд княжеств и попавшей в колониальную зависимость от Англии.

В своей  книге «Девятилетнее странствование и приключения в Бухарии, Хиве, Персии и Индии и возвращение оттуда через Англию в Россию» (1784). Ефремов рассказал о Кашмире, Пенджабе, Дели, Калькутте (в то время столице Ост-Индской компании) и других городах. Как и его предшественник Афанасий Никитин, он поведал о верованиях и обычаях индийцев (напр., о национальном костюме), средствах передвижения (слоны, паланкины и т.д.). Два русских произведения, рассказывающие об Индии и написанные в совершенно различные эпохи, роднит широта охвата действительности. Если средневековый купец употреблял иноязычные слова и даже молитвы, то дворянин Ефремов дал информацию о многоязычии индийских территорий. Так, по наблюдениям Ефремова, науку и торговлю обслуживают разные языки (арабский и «гузаратский»).

С конца XIX в., когда в России уже существовало научное востоковедение, древняя культура Индии привлекала к себе художников. Так, широкую мировую известность приобрела поездка в Индию В.В.Верещагина. Особый вклад в русско-индийские культурные связи внес Н.К.Рерих.

«Хожение» за три моря переведено на многие языки мира. Его автор входит в число известных путешественников, оставивших значительный след в истории географических открытий эпохи средневековья. Фигура Никитина символизирует собой давние культурные связи между Индией и Россией. В городе Твери, на родине автора «Хожения», в 1955 г. на левом берегу р. Волги был установлен грандиозный памятник Афанасию Никитину (скульпторы С.Орлов и А.Завалов, архитектор Г.Захаров). Биографические сведения, почерпнутые из произведения, позволили кинематографистам создать художественный фильм, рассказывающий о странствиях тверского купца. В главной роли снялся известный актер О.Стриженов. 
 
 
 
 
 
 
 

Министерство  образования и науки Российской Федерации 

Уральский Государственный  Лесотехнический Университет 

Кафедра социально-культурных технологий 
 
 

      Реферат  на тему "Хождение за три моря" Афанасия  Никитина»     
 

Выполнила: Щербинина Е.С  ГФ- 41 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Екатеринбург

2011