Блокада Ленинграда

         Но для совершения трудовых подвигов необходима подпитка, вернее, питание. В декабре Военный  совет Ленинградского фронта, городской  и областной комитеты партии принимали экстренные меры по спасению населения. По заданию горкома несколько сотен человек тщательно обследовали все места, где до войны хранились продукты питания. На пивоваренных заводах вскрывали полы и собирали оставшийся солод (всего удалось скопить 110 тонн солода). На мельницах со стен и потолков соскребали мучную пыль, вытряхивали каждый мешок, где когда-то лежала мука или сахар. Остатки съестного находили на складах, в овощехранилищах и железнодорожных вагонах. Всего таких остатков было собрано около 18 тыс. тонн, что, безусловно, было немалым подспорьем в те тяжёлые дни. 

         Из хвои было налажено производство витамина С, который действенно защищает от цинги. А учёные Лесотехнической  академии под руководством профессора В.И. Шаркова в короткий срок разработали технологию промышленного получения белковых дрожжей из целлюлозы. 1-я кондитерская фабрика начала ежедневный выпуск до 20 тыс. блюд из таких дрожжей. 

         27 декабря ленинградский  горком принял постановление  об организации стационаров. Городской и районные стационары действовали во всех крупных предприятиях и предполагали постельный режим для наиболее ослабевших трудящихся. Относительно рациональное питание и тёплое помещение помогало выживать десяткам тысяч людей. 

         Примерно в то же время в Ленинграде стали возникать так называемые бытовые отряды, в составе которых были молодые комсомольцы, в большинстве своём девушки. Пионерами такой чрезвычайно важной деятельности была молодежь Приморского района, чьему примеру последовали другие. В памятке, которую выдавали членам отрядов, можно было прочитать: «Тебе... поручается забота о повседневных бытовых нуждах тех, кто наиболее тяжело переносит лишения, связанные с вражеской блокадой. Забота о детях, женщинах и стариках - твой гражданский долг...».1 Сами мучаясь от голода, бойцы бытового фронта приносили немощным ленинградцам воду с Невы, дрова или еду, растапливали печи, убирали квартиры, стирали бельё и т.д. Немало жизней было спасено в результате их благородного труда. 

         При упоминании о  тех неимоверных трудностях, с которыми столкнулись жители города на Неве, невозможно не сказать о том, что люди отдавали себя не только у станков в цехах. В бомбоубежищах зачитывались научные работы, защищались диссертации. Ни на один день не закрывалась Государственная публичная библиотека им. М.Е. Салтыкова-Щедрина. «Теперь я знаю: только работа сохранила мне жизнь,»2 - произнёс как-то профессор, который был знакомым Татьяны Тэсс, автора очерка о блокадном Ленинграде под названием «Дорогой мой город». Он рассказывал, «как почти каждый вечер он отправлялся из дома в научную библиотеку за книгами». 

         С каждым днём шаги этого  профессора становились медленнее  и медленнее. Он постоянно боролся  со слабостью и жуткими погодными  условиями, в пути его нередко  застигали врасплох воздушные тревоги. Бывали даже такие моменты, когда он подумывал, что не дойдёт до дверей библиотеки, но каждый раз взбирался по знакомым ступеням и входил в свой мир. Он видел библиотекарш, которых он знал «добрый десяток лет». Он знал также, что и они из последних сил терпят все блокадные трудности, что и им непросто добираться до своей библиотеки. Но они, собравшись с духом, день за днём вставали и шли на любимую работу, которая так же, как и тому профессору, сохраняла им жизнь. 

         Считается, что в блокадном городе в первую зиму не работала ни одна школа, но это не так: одна из ленинградских школ проработала весь учебный 1941-42 год. Её директором была Серафима Ивановна Куликевич, до войны отдавшая этой школе тридцать лет. 

         Каждый учебный  день учителя неизменно приходили на работу. В учительской стоял самовар с кипячёной водой и диван, на котором можно было перевести дух после тяжёлой дороги, ведь в отсутствии общественного транспорта голодным людям приходилось преодолевать нешуточные расстояния (один из педагогов от дома до школы проходил тридцать две (!) трамвайные остановки). Не было сил даже для того, чтобы нести портфель в руках: он висел на верёвочке, привязанной к шее. Когда звенел звонок, учителя шли в классы, где сидели такие же обессилевшие и истощённые дети, в домах которых неизменно случались непоправимые беды - смерть отца или матери. «Но дети вставали утром и шли в школу. Их держал на свете не тот скудный хлебный паёк, который они получали. Им сохраняла жизнь сила души».1 

         В той школе учились только четыре старших класса, в одном из который осталась всего одна девочка - девятиклассница Вета Бандорина. Но учителя всё равно приходили к ней и готовили к мирной жизни... 

         Однако никак нельзя представить себе историю ленинградской  блокадной эпопеи без знаменитейшей «Дороги жизни» - автомобильной магистрали, проложенной по льду Ладожского озера. 

         Ещё в октябре  начали проводить работы по изучению озера. В ноябре же исследования Ладоги развернулось в полную силу. Разведывательные самолёты делали аэрофотоснимки местности, активно разрабатывался план строительства дороги. Как только вода разменяла свое жидкое агрегатное состояние на твёрдое, этот район почти ежедневно обследовался специальными разведывательными группами совместно с ладожскими рыбаками. Они осматривали южную часть Шлиссельбургской губы, изучая ледовый режим озера, толщину льда у берегов, характер и места спусков на озеро и многое другое. 

         Ранним утром 17 ноября 1941 года с невысокого берега Ладоги у деревни Коккорево на ещё  неокрепший лёд спустился небольшой отряд бойцов, который возглавил воентехник 2-го ранга Л.Н. Соколов, командир роты 88-го отдельного мостостроительного батальона. Перед первопроходцами ставилась задача разведать и проложить маршрут ледовой трассы. Вместе с отрядом по Ладоге шли два проводника из местных старожилов. Отважный отряд, обвязавшись верёвками, успешно миновал острова Зеленцы, достиг села Кобона, и тем же путём вернулся обратно. 

         19 ноября 1941 года  Военный совет Ленинградского  фронта подписал приказ об  организации перевозок по Ладожскому озеру, о прокладке ледовой дороги, её охране и обороне. Пять дней спустя утвердили план всей трассы. От Ленинграда она проходила к Осиновцу и Коккорево, затем спускалась ко льду озера и пролегала по нему в районе Шлиссельбургской губы до села Кобона (с ответвлением на Лаврово) на восточном берегу Ладоги. Далее через болотисто-лесистые места можно было достигнуть двух станций Северной железной дороги - Заборье и Подборовье. 

         Вначале военно-автомобильная  дорога по льду озера (ВАД-101) и военно-автомобильная  дорога от станции Заборье до села Кобона (ВАД-102) существовали как бы по отдельности, но позже были объединены в одну. Её начальником был уполномоченный Военного совета Ленинградского фронта генерал-майор А.М. Шилов, а военным комиссаром - заместитель начальника политуправления фронта бригадный комиссар И.В. Шишкин. 

         Лёд на Ладоге ещё  непрочен, а первый санный обоз уже  в пути. 20 ноября в город были завезены первые 63 тонны муки. 

         Голодный город  не ждал, потому приходилось идти на всевозможные ухищрения, чтобы доставить  наибольшую массу продовольствия. Например, там, где ледовое покрытие было угрожающе  тонким, его наращивали при помощи досок и хворостяных матов. Но и такой лёд иногда мог «подвести». На многих участках трассы он был способен выдержать лишь наполовину нагруженный автомобиль. А перегонять машины с небольшим грузом было невыгодно. Но и здесь выход был найден, притом весьма своеобразный: половина груза укладывалась на сани, которые прицеплялся к машинам. 

         Все усилия были ненапрасны: 23 ноября первая колонна автомашин  доставила в Ленинград 70 тонн муки. С этого дня началась полная героизма и отваги работа шофёров, дорожников-эксплуатационников, регулировщиков, врачей - работа на всемирно известной «Дороге жизни», работа, о которой лучше всего мог сказать только непосредственный участник тех событий. Таковым был старший лейтенант Леонид Резников, напечатавший во «Фронтовом дорожнике» (газета о ладожской военной автотрассе, начавшая издаваться с января 1942 года, редактор - журналист Б. Борисов) стихи о том, что выпадало на долю водителя полуторки в то суровое время: 

         «Мы спать забывали, мы есть забывали - 

         И с грузами мчались  по льду. 

         И в варежке стыла  рука на штурвале, 

         Смыкались глаза  на ходу. 

         Преградой пред нами снаряды свистели, 

         Но путь был - в  родной Ленинград. 

         Вставали навстречу  пурга и метели, 

         Но воля не знала  преград!»1 

         Действительно, снаряды  были серьёзным препятствием на пути смелых шофёров. Уже упоминавшийся выше генерал-полковник вермахта Ф. Гальдер в декабре 1941 года писал в своём военном дневнике: «Передвижение транспорта противника по льду Ладожского озера не прекращается... Наша авиация начала налёты...»2 Этой «нашей авиации» противостояли советские 37- и 85-миллиметровые зенитные орудия, множество зенитных пулемётов. С 20 ноября 1941 года по 1 апреля 1942 года советские истребители для патрулирования пространства над озером вылетали около 6,5 тыс. раз, провели 143 воздушных боя и сбили 20 самолетов с чёрно-белым крестом на корпусе. 

         Первый месяц работы ледовой магистрали не принёс ожидаемых  результатов: из-за сложных погодных условий, не лучшего состояния техники  и воздушных налётов немцев план по перевозкам не был выполнен. До конца 1941 года в Ленинград было доставлено 16,5 тонн грузов, а фронт и город требовали по 2 тыс. тонн ежедневно. 

         В своём новогоднем выступлении Гитлер произнёс: «Ленинград мы не штурмуем сейчас сознательно. Ленинград  выжрет самого себя!»3 Однако фюрер  просчитался. Город на Неве не только подавал признаки жизни - он пытался жить так, как это было бы возможно в мирное время. Вот какое сообщение было опубликовано в газете «Ленинградская правда» в конце 1941 года: 

         «ЛЕНИНГРАДЦАМ К  НОВОМУ ГОДУ. 

         Сегодня населению  города дополнительно к ежемесячным  продовольственным нормам будет выдано: по пол-литра вина - рабочим и служащим и по четверти литра - иждивенцам. 

         Исполком Ленсовета  принял решение провести с 1 по 10 января 1942 года в школах и детских садах  новогодние ёлки. Все дети будут  угощаться праздничным обедом из двух блюд без вырезки талонов из продовольственных карточек».1 

         Такие билеты, что  вы можете здесь видеть, давали право  окунуться в сказку тем, кому пришлось раньше времени стать взрослее, чьё  счастливое детство стало невозможным  из-за войны, чьи лучшие годы были омрачены голодом, холодом и бомбёжками, смертью друзей или родителей. И, тем не менее, власти города хотели, чтобы дети почувствовали, что даже в таком аду есть поводы для радости, и наступление нового 1942 года - один из них. 

         Но до наступавшего 1942 года дожили далеко не все: только в декабре 1941-го от голода и холода скончалось 52 880 человек. Общее же количество жертв блокады - 641 803 человека.2 

         Вероятно, чем-то похожим  на новогодний подарок было и прибавление (впервые за всё время блокады!) к тому убогому пайку, который полагался. Утром 25 декабря каждый рабочий получил по 350 граммов, а «сто двадцать пять блокадных грамм - с огнём и кровью пополам», как писала Ольга Фёдоровна Берггольц (которая, кстати, наряду с простыми ленинградцами переносила все тяготы вражеской осады), превратились в 200 (для остального населения). Без сомнения, этому поспособствовала и «Дорога жизни», которая с нового года стала действовать активнее прежнего. Ужё 16 января 1942 года вместо намеченных 2 тыс. тонн было доставлено 2, 506 тыс. тонн грузов. С этого дня план стал перевыполняться регулярно. 

         24 января 1942 года - и  новая надбавка. Теперь по рабочей  карточке выдавали по 400 гр., по  карточке служащего - 300 гр., по  карточке ребёнка или иждивенца  - 250 гр. хлеба. А спустя ещё некоторое время - 11февраля - рабочим стали выдавать по 400 гр. хлеба, всем остальным же - по 300 гр. Примечательно, что целлюлозу больше не использовали в качестве одного из ингредиентов при выпечке хлеба. 

         С Ладожской трассой  связана и ещё одна спасительная миссия - эвакуация, начавшаяся ещё в конце ноября 1941 года, но получившая массовый характер лишь в январе 1942-го, когда лёд стал в достаточной степени прочным. Эвакуации подлежали в первую очередь дети, больные, раненые, инвалиды, женщины с малолетними детьми, а также научные работники, студенты, рабочие эвакуируемых заводов вместе с семьями и некоторые другие категории граждан. 

         Но советские вооружённые  силы тоже не дремали. С 7 января по 30 апреля проводилась Любанская наступательная операция войск Волховского фронта и части сил Ленинградского фронта, направленная на прорыв блокады. Поначалу движение советских войск на любанском направлении имело некоторый успех, но бои велись в лесистой и болотистой местности, для эффективности наступления были нужны немалые материальные и технические средства, а также продовольствие. Недостаток во всём вышеперечисленном вкупе с активным сопротивлением немецко-фашистских войск привело к тому, что в конце апреля Волховскому и Ленинградскому фронтам пришлось перейти к оборонительным действиям, и операция была завершена, так как задача не была выполнена.