Вальтер Скотт

отличаются  и от "антикварных" и от "чувствительных" романов его времени. Это

не простое  любование старинной или экзотической вещью. Задача  Скотта  не  в

том, чтобы удивить  своеобразием нравов, мудростью или  бессмыслицей  древних

обычаев. Он не намерен восхищаться умилительной наивностью  мещанской жизни

или  роскошью  всесильного  фаворита.  Он  хочет  изучить  общество  в   его

противоречиях, в его этнографическом своеобразии, во всех его национальных и

культурных  прослойках.  У  Скотта  описание  общества  превращается  в  его

историческое  изучение.

     Скотт  понял, что  историю  делают  не  великие  люди,  а  массы   и  что

исторические  деятели  являются  выразителями  тех  или  иных  потребностей,

убеждений и  страстей масс.  Поэтому,  рисуя  портреты  больших  исторических

персонажей, он наряду  с  ними  и,  может  быть,  с  еще  большей  симпатией

изобразил малых  людей,  представителей  огромной  безымянной  массы  народа.

Робин Гуд неизвестен в официальной истории историков, имя его сохранено  или

создано легендой, - но тем более он интересен для  того, кто хочет воссоздать

нравственную  физиономию эпохи, образ мысли и  упования  народа.  Робин  Гуд,

безразлично, существовал  ли  он  в  действительности  или  нет,  был  воспет

легендой как  народный мститель за все притеснения, которые народ  терпел  от

норманнов, феодалов и богачей. Поэтому, изображая  средневековье,  Скотт  не

мог обойтись без  этого  легендарного  героя,  которого  он  оживил  в  своем

"Айвенго". Пастухи, рыбаки, разбойники, горцы,  безвестные  люди,  о  которых

ничего не могла  рассказать история, были воскрешены в  художественном вымысле

с захватывающей  правдивостью,  как  самая  напряженная  и  самая  живописная

историческая  реальность.

     Вплоть   до   середины   XVIII   столетия   роман    считался    жанром

"легкомысленным", которому нельзя было доверить  большие и серьезные замыслы.

Это был жанр чисто развлекательный, и извлечь  из него какое-нибудь поучение,

за исключением  лишь самой примитивной морали, казалось, было  невозможно.  К

середине века положение изменилось: романы Ричардсона, Филдинга, Руссо, Гете

произвели огромное впечатление и  подняли  важные  вопросы  общественного  и

нравственного характера. Но все же проблематика  романа  почти  всегда  была

ограничена  вопросами личной судьбы героя, любви или семьи. Скотт  и  в  этом

отношении  чрезвычайно  расширил  границы  романа,  включив  в  него  судьбы

государств   и    бытие    целых    народов,    философско-историческую    и

нравственно-политическую проблематику. Он впервые поставил в романе вопросы,

до тех пор  не тревожившие сознания историков: о  справедливости  неудавшихся

восстаний.  Неожиданно,  в  увлекательном   повествовании,   полном   любви,

приключений и  пейзажей, возник вопрос о законности действий  победителя. До

тех пор победа  рассматривалась  как  торжество  справедливости.  Победивший

монарх был  всегда правым, а растоптанные  и  побежденные  народы  никому  не

внушали ни  симпатии,  ни  сострадания.  Показав  своим  героям  -  Уэверли,

Осбалдистону, Генри Мортону - другую сторону дела, заставив их сочувствовать

побежденным, Скотт  открыл перед  романом  новые  перспективы,  которые  были

завоеванием этого  жанра и остались характерными вплоть  до  нашего  времени.

Герой, охваченный нравственным волнением перед лицом политических катастроф,

пройдет через  всю литературу XIX века и получит  свое воплощение в лучших  ее

произведениях.

     Большая   часть  романов  Скотта  посвящена   средневековью,  которое   в

Шотландии продолжалось дольше,  чем  в  Англии.  Однако это возвращение к

старине не было ее апологией. Никакого оправдания мрачного прошлого у Скотта

не было и  быть не могло. Он всегда на стороне  движения,  и  всегда  те,  кто

сопротивляется  неизбежному прогрессу, выглядят у  него смешно и  наивно,  как

бы они ни были симпатичны и великодушны. Скотт повествует о  старых  распрях

для того, чтобы  внушить мысль о необходимости  единства.  Описывая  восстание

пуритан, он рекомендует  религиозную терпимость, которая  одна только и  может

спасти от столь  ужасных бедствий. Говоря о героизме жертв и победителей,  он

хочет вызвать  симпатию  к  тем  и  другим  и  уничтожить  чувство  обиды  и

национальной  розни, которое, по его мнению, мешало объединенной  жизни  двух

народов. История  для Вальтера Скотта была школой общественной и национальной

справедливости,  а   роман   должен   был   способствовать   более   полному

взаимопониманию людей и народов. Его романы сыграли  подлинно  прогрессивную

роль, впервые  с такой  полнотой  и  симпатией  изобразив  обездоленные  слои

английской и шотландской деревни и способствуя постановке  многих  важнейших

социальных  вопросов.

     Нравственный  пафос этих произведений Вальтера  Скотта, их познавательная

ценность, подлинный  высокий гуманизм, широкая картина  жизни народов и  судеб

отдельных людей, глубочайший драматизм, которым проникнута  каждая  страница

его романов, и  вместе с  тем  неподражаемый,  добродушный  и  простонародный

юмор,  добавляющий  к  трагическим  сценам   спасительную   ноту   какого-то

радостного  оптимизма, -  все  эти  особенности  обеспечат  романам  Вальтера

Скотта успех  у наших читателей на долгие, долгие годы.

 

http://lib.ru/PRIKL/SKOTT/scott0_1.txt

 

• Введение
• Обзор литературы
• Новаторство Вальтера Скотта как создателя исторического романтизма
• Вальтер Скотт - мастер исторического романа
• Анализ исторического произведения Вальтера Скотта "Айвенго"
• Заключение
• Список литературы

Введение

Сто с  лишним лет тому назад Вальтер  Скотт считался одним из величайших писателей мировой литературы. Бальзак рассматривал его романы как образцы художественного совершенства, Стендаль считал его отцом современных романистов, Гете отзывался о нем с величайшим одобрением, Белинский восхищался им, Пушкин называл его "шотландским волшебником". Сотни тысяч читателей во всех концах Европы с нетерпением ожидали его новых произведений, которые тотчас же переводились на несколько языков и выходили многими изданиями. На мотивы его произведений художники писали картины, а композиторы - оперы. Сотни европейских писателей сочиняли романы "в манере Вальтера Скотта". Историк, воскресивший давно прошедшие эпохи, знаток сердца человеческого, создавший, подобно Шекспиру, целые толпы живых людей с самыми разнообразными характерами и страстями, - таким казался Скотт своим восхищенным читателям в течение почти полувека.

Затем слава его пошла на убыль. Новые  литературные направления, возникавшие  в середине XIX века, должны были разрешать  современные общественные проблемы другими методами и на другом материале. Вальтер Скотт перестал быть учителем: "мудрость" его показалась недостаточно глубокой, конфликты - ложными, интриги - надуманными, а персонажи - чуть ли не марионетками, одетыми в исторические костюмы. Скотт стал детским писателем, соперничая в популярности у "старшего возраста" с Купером, Майн Ридом и Жюлем Верном. Этому возрасту, он нравился полным приключений сюжетом, экзотической обстановкой, в которой протекало действие его романов, контрастами злых и добрых героев.

Но  в последние десятилетия Скотт опять стал завоевывать симпатии не только детей, но и взрослых. Критика отмечала его драгоценные свойства: глубокое понимание исторических процессов, любовь к народу, широкое изображение эпохи в ее противоречиях, в столкновениях классов и государств.

"Мудрость" Скотта, несмотря на всю ограниченность  его общественного сознания, его  тонкое проникновение в психологию  различных общественных классов  и целых эпох, мастерство исторической  живописи сделали его одним  из любимых авторов современного  читателя. Оценка, которую более ста лет назад дали Скотту Пушкин и Белинский, в известной мере восстановлена.

Задача  исторического романиста, по мнению Скотта, заключается в том, чтобы  за своеобразием различных культур  найти живую душу страдающего, жаждущего  справедливости, взыскующего лучшей жизни человека.

Эта "живая  душа" человека, жившего сотни  лет тому назад, может вызвать  наше сочувствие только в том случае, если она предстанет нам во всем своем национальном, культурном и  историческом своеобразии. Весь этот "антиквариат", эти "нравы", быт, одежда и оружие необходимы для того, чтобы конкретно представить исторического человека, понять его в странностях его поведения, взглядов и чувств. Исторический роман должен воспитывать в современном читателе симпатию ко всему человечеству, чувство солидарности со всеми народами, прошедшими до нас свой тяжкий исторический путь, и вызвать сострадание к широким демократическим массам.

Исторический  роман, по мнению Скотта, должен воспроизвести  историю полнее, чем научно-историческое исследование, потому что сухую археологию он должен заполнить психологическим содержанием, страстями и "мнениями" создающих историю людей - отдельных личностей так же, как и большого людского потока. Для того чтобы разрешить эту задачу, исторический роман должен, наряду с политическими событиями, изображать частную жизнь частных людей - сочетать широкое политическое действие и любовную интригу, реальных исторических лиц и лиц вымышленных.

Объектом  исследования курсовой работы является выявление новаторства Вальтера Скотта как создателя исторического романтизма.

Предмет исследования - исторический роман  Вальтера Скотта "Айвенго"

Целью работы является изучение творчества Вальтера Скотта как новатора в области  исторического романтизма.

Задачи:

Дать  общий обзор творчества Вальтера Скотта

Проанализировать  одно из главных произведений писателя "Айвенго"

Выявить, в чём заключается новаторство  Вальтера Скотта как создателя исторического  романтизма

Курсовая  работа состоит из введения, обзора литературы, основной части, заключения и списка литературы.

Обзор литературы

В. Скотт, как уже говорилось, был родоначальником  исторического романа в его современном  понимании. Новаторство его в  литературе 19 в. заключалось в том, что им были выработаны принципы исторического  метода, позволявшего создавать увлекательные, освобожденные от чрезмерной архаизации языка и вместе с тем сполна передающие своеобразие и узнаваемый отпечаток описываемой эпохи, романы. В чем же заключался исторический метод Вальтера Скотта? Н.Я. Дьяконова в книге “Английский романтизм: Проблемы эстетики” пишет: “Исходя из определенного значения истории для развития литературы, а также и предмета литературы - человеческих отношений, Скотт формулирует задачи исторического романа. Скотт считал, что историзм романа заключается в том, чтобы опираться на подлинные факты, как “жили, думали, чувствовали люди прошлых веков, почему так поступали, а не иначе под давлением обстоятельств и политических страстей” [7, с.76]. Исследователь творчества Скотта советский критик Б. Реизов в книге “Творчество Вальтера Скотта” (глава “Теория исторического романа”), отмечает, что Скотт создал принципы новой историографии: “… идея общечеловеческого единства сделала Скотта не только художником, но и историком и создала основу для историзма ХХ столетия” [8, с.281]. Новаторство В. Скотта состояло в следующем. Чтобы создать подлинный исторический роман, по мнению В. Скотта, нужно точно представить себе частную жизнь той эпохи, ее “нравы”. История же нравов, с его точки зрения, - это история культуры, история общественного сознания. Во-вторых, как пишет Б. Реизов, “в романах Скотта, пожалуй, впервые в европейской литературе появился на сцене народ: не отдельные более или менее выдающиеся личности “простого звания”, но целые группы, толпы народа… народ у него - это настоящий людской коллектив, движущийся, мыслящий, сомневающийся, объединенный общими интересами и страстями, способный к действию в силу собственной закономерной реакции на события" [8, с.23]. Далее, “Вальтер Скотт необычайно расширил границы романа. Никогда еще роман не охватывал такого количества типов, сословий, классов и событий. Вместить в одно повествование жизнь всей страны, изобразить частные судьбы на фоне общественных катастроф, сплести жизнь обычного среднего человека с событиями государственной важности значило создать целую философию истории, проникнутую мыслью о единстве исторического процесса, о неразрывной связи частных интересов с интересами всего человеческого коллектива” [8, с.24]. В-четвертых, В. Скотт художественно соединил историческую правду с вымыслом, пояснив правомочность такого соединения тем, что “важнейшие человеческие страсти во всех своих проявлениях, а также и источники, которые их питают, общи для всех сословий, состояний, стран и эпох; отсюда с неизменностью следует, что хотя данное состояние общества влияет на мнения, образ мыслей и поступки людей, эти последние по самому своему существу чрезвычайно сходны между собой. … Поэтому их чувства и страсти по своему характеру и по своей напряженности приближаются к нашим. И когда автор приступает к роману… то оказывается, что материал, которым он располагает, как языковой, так и исторически-бытовой, в такой же мере принадлежит современности, как и эпохе, избранной им для изложения" [9, с.27]. В центре внимания Скотта было воздействие на человека его непосредственного окружения и отдаленного прошлого. Как отмечает английские исследователь Дайчес, чувство взаимозависимости людских жизней, их сложных переплетений пронизывает романы Скотта. Скотт видел в человеке как бы фокус перекрещивающихся взаимодействий независимо от собственной воли, его слова, поступки, предубеждения, жесты выдают национальность, религию и традиции, которые сделали его таким, как он есть [10, с.5-6].

Главное преступление романистов Скотт видит в “нарушении исторической правды… объединение в общем танце кринолинов и узких платьев, огромных париков и напудренных волос" [10, с.96-97]. В одной из немногих резко отрицательных и холодно иронических рецензий Скотта отвергается написанная Годвином "Жизнь Чосера", ибо автора занимает не истина, не то, что было на самом деле, а то, что могло или должно было произойти в соответствии с его домыслами. Хотя романы Годвина "якобы основаны на реальной истории", его рыцари "говорят на языке его, так называемой философии, в полном несогласии с веком и собой" [10, с.97]. Использование художественных образцов для иллюстрации отвлеченных идей Скотт считает недостойным романиста, который должен с одинаковой тщательностью избегать двух опасностей - недостаточной объективности, в особенности при характеристике лиц, не вызывающих его сочувствия, и объективности чрезмерной, за которой следует утрата моральной оценки. Из такого представления задачи романиста следуют три важные особенности творческого исторического метода В. Скотта:

а) изображение  исторических событий сквозь восприятие частного вымышленного персонажа, ведущего любовную интригу романа и тем  самым соблюдение исторической точности вместе с сохранением обязательной романической интриги [8, с.28]. Сравнивая  шекспировский метод изображения исторических событий со скоттовским, Д.М. Урнов и Н.Я. Дьяконова в качестве существенных отличий отмечали изменение пропорций в расстановке реальных и фиктивных фигур (если у Шекспира первую роль играют исторические персонажи, то у Скотта “первый план и большую часть повествования занимают герои, им самим созданные, деятели же исторические отходят на второй план, становятся эпизодическими” [11, с.98]);

б) изменение  соотношения предания и вымысла, создание исторического фона вымышленными персонажами, которые являются чрезвычайно типичными для изображаемой эпохи и страны и в этом плане историчны; если у Шекспира “впереди шло предание, вынуждавшее своим авторитетом верить изображаемому в пьесе" то “Скотт разворачивал летопись как бы с другого конца, начиная со страниц частных, малоизвестных и вымышленных" [11, c.34]. Он скорее проверяет, а не подтверждает предания… “Вальтер Скотт сам создавал канву, представляя традиционные фигуры заново, тем “домашним образом", который так точно определил и высокого оценил в его методе Пушкин” [11, с.98] ;

в) новаторство  художественного языка. После неудачи  с публикацией “Куинху-холл”  Скотт, как пишет И. Шайтанов, “начинает  понимать, что до него романисты  уводили читателя в прошлое, то ли иллюзорное, как атмосфера страха и роковых страстей в “готическом" романе, то ли обставленное с бутафорской мелочностью, как в романе “антикварном”. Главным казалось создать картину прошлого по контрасту с настоящим. Скотт решает поступить прямо противоположным образом" [14, с.91]. Он отказывается от чрезмерной архаизации языка, а использует язык его эпохи, иными словами предлагает то, что в ХХ веке назовут осовремениванием, модернизацией истории. Сам Скотт так поясняет это: “Для того чтобы пробудить в читателе хоть некоторый интерес, необходимо изложить избранную Вами тему языком и в манере той эпохи, в какую Вы живете” [9, с.25]. Исторический роман для Вальтера Скотта - это не novel (т.е., по его же определению, “повествование, в котором события не противоречат обычному ходу вещей в человеческой жизни и современному состоянию общества”), а romance - “такое вымышленное повествование, интерес которого держится на чудесных и необыкновенных происшествиях" [14, c.72] ; иными словами, не смешение “правды" и “вымысла", а чистый вымысел, лишь “основанный на истории”, и, следовательно, с точки зрения романтика, “правда в высшем смысле”. Говоря о литературных корнях Скотта, Б.Г. Реизов упоминает о том, что решающее влияние на формирование Скотта оказала английская культура 18 в. - реалистический роман, сентиментальная поэзия, драма и комедия, и в особенности литературное движение конца столетия, проявившееся в возрождении интереса к народному творчеству и готике, к старым поэтам, предписаниям классической поэзии, сформулированном еще Эдвардом Юнгом в трактате “об оригинальном творчестве” (1759). Однако, заимствовав многое из этого наследия, и, в частности, “готического” романа, Вальтер Скотт переосмыслил эти традиции. Так, Б. Реизов отмечает, что “герой-режиссер и “глубокий сюжет", которые в “готическом" романе возбуждали интерес или страх, у Скотта служат другим целям и приобретают философско-историческое значение. В этом отношении Скотт гораздо ближе к Гете, который… дал своему герою невидимых покровителей, тайно, из-за кулис руководящих его судьбой, чтобы воспитать его для более глубокого понимания жизни" [8, с.36]. Важным является и тот момент, что у Скотта, как отмечает Б.Г. Реизов, “так или иначе частная жизнь определена судьбами государств и народов. Такое понимание романа требует множества действующих лиц и широкого общественного фона. Оно требует также тонкой и сложной интриги, связывающей всю эту массу людей и событий в единое и весьма разнообразное действие” [8, с.37], обнаруживающее определенное влияние драмы: по сравнению с литературной нормой того времени в нем сильно возрастает удельный вес диалогов, которые у писателя становятся излюбленным средством социально-психологической и эмоциональной характеристики персонажей, объяснения их взаимоотношений, завязывания и разрешения конфликтов. Его герои, как подчеркивают многие критики, - это не объекты описания и анализа, а субъекты действия, самовыявляющиеся в собственном слове и поступке, в драматическом столкновении страстей. Чрезвычайно сложные по богатству действия и по количеству персонажей, романы Скотта при всем “обилии деталей и многообразии интересов, все же крайне просты. В них нет ничего случайного - все подчинено основному событию, все строго централизовано, включено в единый логический поток развития действия” [8, с.37].