Воспитание  Пушкина, по выражению его брата, заключало в себе мало русского. Но, к счастью поэта, среди его  воспитательниц были две  замечательные  женщины: бабушка Мария Александровна Ганнибал и няня, прославленная им Арина Родионовна, крепостная из вотчины Ганнибалов. От бабушки Пушкин еще в детстве мог слышать рассказы о прошлом Немецкой слободы, связанной с реформами Петра, предания о Борисе Годунове и  Дмитрии Самозванце.                                                                                                          

   В мир народной поэзии, к тому зеленому дубу у лукоморья, вокруг которого ходит кот ученый, уводили ребенка - Пушкина сказки и песни Арины Родионовны. Образы   бабушки и няни сливались в его стихах с образом музы, которая   посетила его на «слабом утре дней златых»; она склонялась над колыбелью поэта «веселой старушкой», «в шушуне, в больших очках». Няня и бабушка – предания родной старины и мир с  историческим прошлым и с жизнью народа. Им поэт  обязан  своим трезвым  реализмом и  глубоким пониманием родного языка.                                                                                

     Когда Пушкин подрос, он перешел  на попечение крепостного дядьки Никиты Тимофеевича Козлова. Никита среди  дворни Пушкиных был человек выдающийся: он любил стихи, читал их и сочинял сам. С  ним Пушкин совершал  длительные  прогулки по  Москве и ее окрестностям, взбирался на колокольню Ивана Великого, посещал монастыри,  народные гуляния, жадно впитывал впечатления  уличной жизни, прислушивался к живому и образному говору московской толпы. «Разговорный язык простого народа достоин глубочайших изучений», - писал в 1830 году Пушкин.⁴ Совершая в детстве прогулки по московским улицам, Пушкин видел многое, что вскоре было уничтожено опустошительным пожаром 1812 г. или исчезло только потому, что не соответствовало вкусам нового времени.           

    Таким образом, как писал Анненков, «мы  встречаемся ещё в детстве    Пушкина с предметами, которые  впоследствии оживлены были его гением». ⁵

     Вспоминая Москву своего детства,  Пушкин дал сжатую, но яркую  характеристику  московской жизни  начала 19-го века. В статье "Путешествие  из Москвы в Петербург" (1833-1835) Пушкин писал: "Некогда в Москве пребывало богатое, не служащее боярство, вельможи, оставившие двор, люди независимые, беспечные, страстные к безвредному злоречию и к душевному хлебосольству; некогда Москва была  сборным местом для всего русского дворянства, которое изо всех провинций съезжалось в нее на зиму. Невинные странности москвичей были признаком их независимости. Они жили  по-своему, забавлялись, как хотели, мало заботясь о мнении ближнего… Надменный Петербург издали смеялся  и не вмешивался в затеи старушки Москвы".⁶ В этих словах хорошо видно и понятно отношение Пушкина к его родному городу, трепетное искреннее отношение, то самое отношение, которое сложилось, должно быть, еще в детстве, во время прогулок по улицам Москвы с Никитой Козловым! 

3.  Первые произведения о Москве.     

   Летом 1811 года Пушкин уехал с дядей в  Петербург для определения в  Царскосельский лицей. "Блуждающая судьба" надолго разлучила Пушкина с Москвой. Но всюду:  и на лицейской скамье, и в своих невольных "дальних странствиях, " и в деревенском заточении -  Пушкин вспоминал о Москве.

   Героя своей поэмы "Монах", написанной в лицее в 1813 году, Пушкин поселил  в подмосковном монастыре:

   Невдалеке от тех прекрасных мест,

   Где дерзостный восстал  Иван Великий.

   Исторические  события 1812-1814 гг.- вторжение Наполеона  в пределы России, Бородино, пожар Москвы, изгнание неприятеля, походы русской армии - сильно отразились на мировоззрении Пушкина и его лицейских товарищей. Охваченный патриотическим воодушевлением, юный Пушкин с глубокой скорбью воспринял известие о занятии Москвы французами. Об этом свидетельствуют его строфы из "Воспоминания в Царском селе", написанные в 1814 году:

   Края  Москвы, края родные,

   Где на заре цветущих лет

   Часы  беспечности я  тратил золотые,

   Не  зная горести и  бед.

   И вы их видели, врагов моей отчизны!

   И вас багрила кровь  и пламень пожирал!

   И в жертву не принес я мщенья вам и  жизни;

   Вотще лишь гневом дух пылал!..

   Где ты, краса Москвы стоглавой,

   Родимой прелесть стороны?

   Где прежде взору град являлся величавый,

   Развалины теперь одни.

   Москва, сколь русскому твой зрак унылый страшен!

   Исчезли здания вельможей  и царей,

   Все пламень истребил. Венцы затмились  башен,

   Чертоги пали богачей…

   И там, где роскошь обитала

   В сенистых рощах и  садах,

   Где мирт благоухал, и  липа трепетала,

   Там ныне уголь, пепел, прах.

   В часы безмолвные прекрасной летней нощи

   Веселье шумное туда не полетит,

   Не  блещут уж в огнях  брега и светлы рощи:

   Всё мёртво, всё молчит.

   "Воспоминания в Царском селе" были напечатаны в 4-ом номере журнала "Российский музеум"; под ними  впервые поэт подписался своим полным именем.

   В стихотворении «К Александру I», написанном "На возвращение государя Императора из Парижа» в 1815 году, Пушкин с чувством патриотической гордости говорит о Москве, уготовившей гибель дерзкому завоевателю:

   …Вотще  надменные на Родину летели;

   Вотще среди знамен бесчисленных дружин

   В могучей дерзости, венчанный исполин

   На  гибель грозно шел, влек цепи за собою:

   Меч огненный блеснул за дымною Москвою!

   Звезда  губителя потухла  в вечной мгле,

   И пламенный венец  померкнул на челе!

   Содрогся  счастья сын, и, брошенный  судьбою,

   Он  землю русскую  не взвидел под  собою.

   Бежит…и  мести гром взлетел  ему во след…

   Думы  о Москве пробудили в Пушкине воспоминания о еще недалеком детстве. В "Послании к Юдину", написанном также в 1815 году, он вспоминает бабушкино подмосковное имение - Захарово:  

   Мне видится мое селение,

   Мое Захарово, оно

   С заборами  в  реке волнистой,

   С мостом и рощею  тенистой

   Зерцалом вод отражено.

   На  холме домик мой; с балкона

   Могу  сойти в весенний сад,

   Где вместе Флора и  Помона

   Цветы с плодами мне  дарят,

   Где старых кленов темный ряд

   Возносится  до небосклона…

   Вблизи  ручей шумит и  скачет,

   И мчится в влажных  берегах,

   И светлый ток с  досадой прячет

   В соседних рощах и  лугах… 

   Это светлое романтическое  стихотворение по-прежнему показывает любовь и  привязанность поэта к Подмосковью. Хотя в 1816-ом году, сгорая от нетерпения  вырваться из лицея, Пушкин в письме к Вяземскому шутя, замечает, "что уединенье в самом деле вещь глупая", и сообщает ему свое стихотворение "Блажен, кто в шуме городском об уединении…", в котором снова вспоминает Москву:

   Блажен, кто шумную Москву

   Для хижинки не покидает…

   По  выходе из лицея Пушкин ведет в  Петербурге "жизнь Онегина". Но шумный водоворот петербургских страстей не заглушает в нем воспоминаний о "старушке Москве". Он пишет в 1819 г. в послании  Всеволожскому - одному из своих петербургских приятелей: 

   Итак, от наших берегов,

   От  мёртвой области  рабов,

   Капральства, прихотей и моды

   Ты  скачешь в мирную Москву,

   Где наслажденьям знают цену,

   Беспечно  дремлют наяву

   И в жизни любят  перемену.

   Разнообразной и живой

   Москва  пленяет пестротой,

   Старинной роскошью, пирами,

   Невестами, колоколами,

   Забавной, легкой суетой,

   Невинной  прозой и стихами.

   Ты  там на шумных вечерах

   Увидишь важное Безделье,

   Жеманство в тонких кружевах

   И Глупость в золотых  очках,

   И тяжкой Знатности  веселье,

   И скуку с картами в руках. 

     Давая эту ироническую характеристику  московскому дворянскому обществу, которое Поэт мог наблюдать в детстве, он как бы подчеркивает независимость Москвы  в противоположность бюрократическому раболепному Петербургу.

   Вероятно, из детских воспоминаний о прогулках  с Никитой Козловым по Москве возник неоконченный  набросок стихотворения («На тихих берегах Москвы», 1822 г.):  

   На  тихих берегах  Москвы 

   Церквей, венчанные крестами,

   Сияют ветхие главы

   Над монастырскими стенами.

   Кругом  простерлись по холмам

   Вовек не рубленные рощи,

   Издавна почивают там 

   Угодника  святые мощи. 

4. Встреча с Николаем I.

   Покинув Москву в 1811 году, Пушкин расстался  с нею на долгие пятнадцать лет: это  было время учения в Лицее, жизнь  в Петербурге, ссылки на юг, а затем  в Михайловское. Детскими годами заканчивается  постоянная жизнь Пушкина в Москве. В дальнейшем можно будет говорить только о приездах поэта в этот город и кратковременном его проживании в нём. Известно, что, начиная с 1826 года, Пушкин шестнадцать раз приезжал в Москву. Эти приезды были различны и по продолжительности, и по значению, и по месту их в жизни поэта.

   Привязанный к Кишиневу, Пушкин просил отпуск, мечтая побывать в Москве. В отпуске ему  было отказано. 5 апреля он сообщил Вяземскому: "Мои надежды не сбылись: мне  нынешний год нельзя будет приехать ни в Москву, ни в Петербург".⁷

   Как известно, ссыльный Пушкин был из Одессы выслан в Михайловское. И, конечно, живя там, Пушкин не мог не вспоминать о Москве, когда в 1825 г. писал "Бориса Годунова". Действие большинства сцен этой трагедии  развертывается в Москве, в местах, с детства хорошо известных Пушкину.

   В Михайловском Пушкину, как он писал  в 1825 г., было душно. Тщетно пытался он получить разрешение выехать в Москву или в Петербург для лечения. В конце концов, Пушкин решил уехать тайно; друзья с большим трудом отговорили его от этого.

   Следствие и суд над декабристами не затронули  Пушкина непосредственно. Он не был  в числе членов тайного общества, но в бумагах арестованных по делу о  14 декабря были найдены его вольнолюбивые стихи. Близость его к декабристам и агитационная роль его стихов были для правительства несомненны. Это, разумеется, сознавал и сам Пушкин. Когда дошла до него весть о казни пяти декабристов, он в тяжелом раздумье  нарисовал на одной из своих рукописей виселицу с пятью казненными и написал под рисунком: "И я бы мог, как …"