Проза Булата Окуджавы в зеркале критиков

ГОУВПО  «Удмуртский государственный университет»

Филологический  факультет

Кафедра теории литературы и её истории 
 
 
 
 

Курсовая  работа

на тему: «Проза Булата Окуджавы в зеркале критиков» 
 
 

                                                                                                                                            Работу выполнила

студентка 5 курса                                                                                                                                            Заочного отделения                                                                                                                                             252 гр.                                                                                                                                             Филатова Т.В.

Работу проверила

Н.Г. Медведева 
 
 
 
 

Ижевск 2010

Содержание:

1. Введение.
2. Критики о прозе Булата Окуджавы.
3. Булат Окуджава в зеркале Дмитрия Быкова.
4. Булат Окуджава в зеркале  Светланы Неретиной.
5. Булат Окуджава в зеркале Владимира Бушина.
6. Заключение.
7. Список используемой литературы.

     Введение.

     В настоящее время в литературоведении  активизируется интерес к литературному  процессу шестидесятых-семидесятых  годов. Предпринимается попытка  охарактеризовать явления современной  литературы, которые начали зарождаться  в шестидесятые годы, формируется  новый взгляд на исторические, культурные события периода “оттепели” и  феномен «шестидесятничества».

     Проза Окуджавы была воспринята литературной критикой весьма негативно, что не слишком  повлияло на его желание работать с крупной литературной формой. Всего  было напечатано несколько сборников  автобиографических рассказов и  повестей, а также автобиографический роман "Упраздненный театр", удостоенный  в 1994 году премии Букера. 
Таким образом сложился основной объект исследования повестей  Б.Окуджавы и выделился предмет изысканий: особенности поэтики повестей в контексте всего литературного наследия выдающегося поэта, писателя и композитора.

     Целью работы будет являться исследование повестей Окуджавы как набора определенных авторских сигналов и символов. Для ее достижения следует решить следующий ряд задач:  
1. Изучение всей доступной литературы по данной теме.  
2.Изучение повестей Б.Окуджавы.  
3. Рассмотрение сюжетных линий в прозе Окуджавы. 
4. Выделение на этой основе мотивов в творчестве.

     Выбор темы обусловлен и тем, что Окуджава был своего рода универсальным художником, являясь одновременно и поэтом, и  прозаиком. Поэтому изучение своеобразия  восприятия и освоения русской классической традиции в творчестве Окуджавы поможет  понять особенности ее отражения  не просто в прозаических произведениях, но в таком уникальном явлении, как  проза поэта.

 
Критики о  прозе Булата Окуджавы.

     Повесть «Будь здоров, школяр», вышедшая впервые  в 1961 году, практически сразу изъятая  из печати, но не из критики. Среди множества  публикаций можно выделить посвященные  непосредственно повести и посвященные  в целом явлению фронтовой  прозы и ее разновидностей.

     Первой  критической статьей стала работа Д.Молдавского о сборнике «Тарусские страницы» (первом и на тот момент единственном месте публикации повести Окуджавы). Автор статьи отмечает несоответствие картины, нарисованной писателем, реальности, уличает его в неискренности и примитивном восприятии войны. Журналы Коммунист, Урал, Новый мир, Нева указывали на пацифистские настроения в повести, наигранность характера героя, неуместную жалкость исповеди. Подобного мнения в то время придерживался и Н.Лейдерман.

     Лишь  немногие критики могли оценивать  поэтику повести отвлеченно от идеологии. Таков подход  Л.Плоткина, первого  разделившего повесть на отдельные  мотивы и идейность. Положительным  отзывом стала статья нелитературоведческого плана: отзыв соавтора Окуджавы по киносценариям  Владимира Мотыля, но она была единственной в своем роде.

     С приходом перестройки значительно  изменилось как отношение к автору, так и отношение к его работам. Положительные характеристики творчества Окуджавы в целом можно увидеть  у Богомолова, выступившего на Второй международной научной конференции, посвященной творчеству Б.Окуджавы.

     В 90-е годы переосмысление взглядов на повесть Б.Окуджавы продолжилось. Так, в двухтомном библиографическом  словаре Русские писатели, XX век  говорится, что в автобиографической повести «Будь здоров, школяр» (1960-1961) Окуджава, следуя традициям Л.Толстого, раскрывает сложный внутренний мир героя, его переживания, страх смерти, боли, слёзы, ненависть к войне, трудный путь становления молодой души.

     Почти одновременно с повестью Окуджавы в  печати вышел целый ряд повестей, к примеру, «До свидания, мальчики»  Б.Балтера, «Журавлиный крик» В. Быкова, «Звездопад» В.Астафьева и многие другие. Послевоенная проза обладает рядом общих черт в поэтике, и  не отметить их невозможно, но по отношению  к «Будь здоров, школяр» ранее  этого еще не было сделано.

     Отдельно  следует выделить работу Т.В. Садовниковой, посвященную военной литературе 60-х годов. Диссертация включает анализ повести Б.Окуджавы, обращающий внимание и на основные приемы автора, и на такую важную черту, как исповедальность, определенно обращающий нас к  другой фронтовой прозе. Особо разбирается  образ главного героя, проблема лирического  героя и автора. Поднимается вопрос о взаимосвязи поэтического наследия Окуджавы и его повести, общности в их поэтике, требующий дальнейшего  развития и исследования. Причина  актуальности именно в малой теоретической  изученности таких немаловажных компонентов строя произведения, как сквозные мотивы, хронотоп и  образ героя.

     Однако  вершинами Окуджавы в исторической прозе следует признать роман  «Путешествие дилетантов», посвящённый  романтической любви друга Лермонтова – Сергея Мятлева и Лавинии  Ладимирской, и книгу «Свидание  с Бонапартом», обращённую к войне 1812 года.

          Да, оба эти сочинения вызвали  у критиков неоднозначные оценки. Сергей Плеханов, к примеру, считал, что Окуджава занялся XIX веком  лишь потому, что тривиальность  и литературщину легче скрыть  за мишурным блеском исторической  экзотики. А Игорь Золотусский  прямо заявил, что Окуджава в  своей прозе «виртуозно переписывает  и копирует булгаковскую эксцентрику», но при этом критик остался  холоден к технике письма Окуджавы. Роман «Путешествие дилетантов»,  кажется, из всех серьёзных  критиков практически безоговорочно  эту книгу принял разве что  Валентин Курбатов. В 2004 году критик  в своей книге «Подорожник»  вспоминал: «Когда Б.Ш. Окуджава  написал «Путешествие дилетантов»  и оно вышло в «Дружбе народов», я, вопреки общему мнению моих  знающих цену настоящей прозе товарищей, что роман «так себе», был потрясён и написал Булату Шалвовичу «читательское» письмо, где старался оберечь его и «предупредить», что такие романы о небесных возлюбленных «даром не пишутся» и имеют обыкновение сбываться. Лавинии приходят в снах, и ты уже и во сне знаешь о реальной несбыточности такого прихода и платишь по пробуждении долгим утром, когда не хочется ни подниматься, ни жить, потому что ЕЁ в этом дне не будет, как не будет уже и в жизни. А напишешь, так жди, что однажды она и постучится, а между вами уже жизнь. Ответа я не дождался. Есть вещи, в которые лучше не лезть. Но вдруг года через два мне позвонили из «Дружбы народов»: «Окуджава просит Вас написать послесловие к книжному варианту его «Путешествия дилетантов». – «Почему меня?» – «Не знаем». – «Могу ли я видеть Булата Шалвовича?» Ответ был скомканный и невнятный: «Лавиния»… «на перекладных»… «след потерян». Но когда я закончил работу, Булат Шалвович был уже дома, выглядел невольником, и мы заперлись в его кабинете, как заговорщики. Я теперь уже знал «Путешествие», знал князя Мятлева, слышал его сердце и его тоску. Читать было трудно. Хотелось пожалеть автора – не напоминать об этой беззащитной, как крик в ночи, книге.

     Как пишет Лотман, «„болтовня“ —  сознательная ориентация на повествование, которое воспринималось бы читателем  как непринужденный, непосредственный нелитературный рассказ». Этот особый принцип повествования в тексте «Евгения Онегина» был обусловлен все  той же общей целью — стремлением  превратить текст в жизнь, чтобы  литература стала жизнью, поэтому  «блестящим выражениям» были противопоставлены  простое содержание и разговорная  естественность языка, которая имитировала  бы нехудожественность.

     И Пушкин принципиально ориентировал свой роман на разговорную речь и  интонацию. Возможно, именно такая форма  повествования привлекла внимание Окуджавы еще и потому, что в  советской литературе слишком долго  господствовал нейтральный стиль. А основной чертой такого стиля является «разрушение естественного контакта с устно-разговорной речью, всегда являвшейся в русской литературе одним из самых мощных источников обновления и развития стиля»¹. И в «Путешествии дилетантов» Окуджава сделал «болтовню» основным жанрообразующим принципом. Окуджаву привлекает именно такой тип пушкинского повествования, который предполагает автор выступает как очевидец, друг, и одновременно наблюдатель и автор, отчасти мистифицирующий читателя: «Мне нравится воображать себе будущего читателя, теряющегося в догадках: <…> кого же из героев считать положительным, а кого отрицательным. Мне нравится видеть его мучительно размышляющим: с кого же, наконец, брать ему пример»².

     В 1983 году Окуджава опубликовал роман  «Свидание с Бонапартом». Но его  разругали не только «почвенники». Книга не понравилась и умеренным  центристам и даже либералам. Так, Юрий Нагибин в своём дневнике за 14 ноября 1983 года записал: «Прочёл роман  Булата Окуджавы «Свидание с Бонапартом». Странное впечатление. Написано, несомненно, умным и талантливым человеком, а что-то не получилось. Раздражает его кокетливая игра с языком, который  он недостаточно знает. Но дело не в  этом, среднехороший редактор без  труда устранил бы все огрехи. Он не может выстроить характер. Все  герои сшиты из ярких лоскутьев, словно деревенское одеяло, ни одного не ощущаешь как живой организм, и налиты они клюквенным соком, не кровью. Много хороших описаний, превосходных мыслей, органично введённых  в ткань повествования, а ничего не двигалось в душе, и самоубийство героя не только не трогает, а вызывает чувство неловкости – до того оно  литературно запрограммировано. Так  много написать – и ни разу не коснуться тёплой жизни!..».

          Ещё более резко о «Свидании  с Бонапартом» отозвался Александр  Борщаговский. В сентябре 1983 года  он в письме Валентину Курбатову  прямо сказал: «Огорчил меня Окуджава. Новый его роман показался скучным и хаотичным. Как-то мне неинтересно постигать мир глазами и разумом этой многоглаголющей Варвары – у неё и любовь, да и жизнь настолько умственны, что кажутся уже и не жизнью, а только авторским умыслом и натяжкой. Много в романе вычура (в слове), много кокетства, всё как-то заволокла розовая рясочка, не болотная, но тоже неподвижная, стоячая, пока сам не тронешь её поверхность. И о святынях надо с большей определённостью, не в маске, не в полумаске даже, а с лицом открытым, пусть даже гневным. Много литературной прелести, многое изящно, как всё, к чему прикасается Булат, что-то от версальских картинок Бенуа, – но как-то не лепится это к грозовому времени».

          Позже, уже в 2005 году, свой взгляд  на прозу Окуджавы предложил  Лев Аннинский. Он честно признался,  что когда только появилась  проза Окуджавы, «то в контексте  того, что тогда происходило, она  казалась упражнением, которое  уже исполнил Тынянов. Ничего  нового, кроме мастерства. Сейчас, когда  рассматриваю прозу Окуджавы  в контексте его собственной  судьбы, вижу в ней иное. Он  пытался для себя новую опору  найти через вот это обращение  к истории» (альманах «Литрос», 2005, вып. 6).

     В одной из статей А.Латынина справедливо  отметила, что «анализировать прозу  Окуджавы с помощью привычного литературоведческого инструментария как-то скучно». Выламывается она из всех дисциплинарных орудий. Да и как ухватить эту прозу, если вымысел в ней — не литературная специфика, а герой произведения. Кто-то что-то замыслил — в результате ломаются судьбы персонажей, меняется их мировоззрение, да и сам мир. Мир  ломается даже не на пороге роковых  событий для героев, а на пороге одной лишь мысли о возможных  событиях. Мысль оказывается точкой, где преобразуется все бытие  героев. (Здесь можно бы вспомнить  о роковых событиях, о порогах, лестницах, которые проанализировал  Бахтин у Рабле и Достоевского. Но у него спор идей и их напряженное  взаимосуществование не выходило за грань сознания; здесь речь идет о мышлении.) Но именно потому — волею мысли — герои Окуджавы свободно передвигаются в пространстве романа³.

     Н.Л. Лейдерман в главе Фронтовая  лирическая повесть подробно анализирует  особенности повестей Г. Бакланова, Ю. Бондарева, К. Воробьева и других авторов, ни словом не упоминая о повести  Б. Окуджавы, написанной и опубликованной в то же самое время.