Русская сатирическая журналистика 60-70 гг. XVIII века. Николай Новиков

   Особенно  прошелся Новиков по неосторожно  оброненной Екатериной фразе о том, что она «уничтожает» сатиру, которая ей не по душе: «Госпожа Всякая всячина написала, что пятый лист «Трутня» уничтожает. И ето как-то сказано не по-русски; уничтожить, то есть в ничто превратить, есть слово, самовластию свойственное; а таким безделицам, как ее листки, никакая власть не прилична; уничтожает верхняя власть какое-нибудь право другим».

      В восьмом листе «Трутня» Новиков  помещает также и письмо Чистосердова. Там автор делает вывод о том, что сатира «прабабки» не только несостоятельная, но и грозит тем, кто с ней не согласен, полицейским террором: «Такая-де смелость не что иное есть, как дерзновение». Новиков даже меняет первоначальный эпиграф к журналу («Они работают, а вы их труд ядите») на новый – «Опасно наставленье строго, где зверства и безумства много».

      Этим  эпиграфом Новиков декларирует  две вещи. Во-первых, воинственный настрой  монархии по отношению к вольнодумцам. Во-вторых, что он не боится и готов  и дальше давать «строгие наставления».

      В ответ Екатерина в очередном  листе журнала от 19 мая написала: "Ничто так не подло и уничтожения  достойно, как потаенно поносити человека". Через номер, Екатерина под псевдонимом  Тихона Добросоветова обращается к "Трутню", пробуя увещевать его, призывая смириться и действовать  по новым, усиленно рекомендуемым ею правилам. Рекомендации эти так и  называются: "правило, предписанное всем сочинителям", извлеченное из письма Добросоветова к господину  сочинителю "Трутня".    "Высочайшая" инструкция определяла: 1) каким должен быть сочинитель и 2) что обязан изображать сочинитель⁴.   

        По первому пункту сочинителю  вменялось в должность быть "добросердечным", чтобы "во всех намерениях, поступках и делах" блистала "красота души добродетельного  и непорочного человека". Поэтому  он лишь "изредка касается к  порокам, чтобы тем под примером  каким не оскорбити человечества".   

        Второй пункт приказывал сочинителю "поставить пример в лице  человека, украшенного различными  совершенствами, то есть добронравием  и справедливостию, описывать  твердого блюстителя веры и  закона, хвалить сына отечества,  пылающего любовию и верностию  к государю и обществу, изображать  миролюбивого гражданина". "Вот  славный способ исправляти слабости  человеческие"⁵.

      Это уже была капитуляция перед сатирой  и требование от журналов заниматься примерно тем же, чем занимались французские поклонники монархини - "создавать ей алтари"⁶.

      21 июля Новиков печатает злую  сатиру на суд - историю о  том, как у судьи украли часы. 4 августа он печатает второе  письмо дяди к племяннику, в  котором дядя вслед за Екатериной  плутни свои цинично называет  слабостью.  

      Ответ от «Всякой всячины» последовал уже через неделю.  28 августа «Всякая всячина» выступила с защитой русского самодержца. Екатерина, укрывшись под псевдонимом Патрикия Правдомыслова, прямо объявила, что пишет эту статью с целью защиты от нападок «Трутня»: «Рассудил за нужное сие к вам написать для того, что некоторые дурные шмели на сих днях нажужжали мне уши своими разговорами о мнимом неправосудии судебных мест».

      Все письмо построено как ответ на новиковские рассуждения, что в России нет «златого века», что неправосудие господствует, и потому именно, что оно находится под высочайшим покровительством.

      Правдомыслов (перефразированная «копия» Правбулюбова) пытается реабилитировать Екатерину. Он доказывает, что она «сама справделива», а век ее правления – «златый» для России. Новиков добился почти невозможного: монарх вселюдно извинялся за необдуманные слова, брошенные в адрес просветителя.

      8 сентября в двадцатом листе  Новиков выступает с главной своей статьей.  В центре статьи Новикова - образ коронованного автора, основной чертой которого является «неограниченное самолюбие». Автор открыто критикует политическую игру Екатерины в просвещенного монарха, объясняет читателю, сколь реакционна позиция правительственного журнала, занявшегося пропагандой вздорной и политически несостоятельной легенды о просвещенном характере екатерининского "самодержавства".

       11 сентября выходит очередной лист  «Всякой всячины», который начинается  полной эмоций фразой: «На всех  не угодишь!». Екатерина предлагает  Новикову «покинуть» чтение ее  сочинений, если они ему нравятся. Екатерина не предлагает путей  решения проблем, о которых  говорит Новиков, она предлагает  ему просто удалиться со сцены.  Менять она ничего не собиралась.

       15 октября Новиков в «Трутне»  рассуждает о критике и ее  перспективах в России. Просветитель  замечает, что не хочет быть  «ласкателем», который за чистую  монету принимает все высказывания  самодержца.

       Через месяц, 15 декабря Екатерина рассуждает о «гордости некоторых людей». О том, что гордость – не что  иное, как непристойный поступок. А  Новиков, судя по умозаключениям императрицы, болен горячкой.

       В листе от 9 февраля 1770 г. Новиков оригинально отвечает «Всякой всячине»: «Письмо г. Правдулюбова напечатано не будет. Оно задевает «Всякую всячину» и критикует господина сочинителя за то, что от критики свободно».

      И уже в листе от 27 апреля Новиков  то ли с искренней горечью, то ли с иронией прощается с читателем: «Против желания моего, читатели, я с вами разлучаюсь; обстоятельства <…> тому причиной». Журнал был закрыт.  

4. Тема крепостного  права на страницах  «Трутня».

«Копии с отписок крестьянских и помещичьего указа по крестьянам». «Рецепт для г. Безрассуда».

Принципы  художественного  изображения крестьян у Новикова и трактовка  темы естественного  равенства по сравнению  с сатирами Кантемира (вторая сатира) и Сумарокова («О благородстве».

    Новиков одним из первых заговорил со страниц  печати о крестьянском вопросе. Причем, эта тема была введена в литературное произведение. Наиболее яркие публикации – это помещенные в «Трутне» «Копии с отписок крестьянских и помещичьего указа по крестьянам» и «Рецепт для г. Безрассуда». Обе публикации подписаны псевдонимами. Вопрос авторства «Копии с отписок крестьянских и помещичьего указа по крестьянам» до сих пор дискуссионный. «Рецепт для г. Безрассуда» общепринято приписывать Новикову.

     Экономический вопрос в жизни крестьянства –  вот один из основных лейтмотивов  «Копии с отписок». Крепостное право – это не только нравственно-философская проблема, но и система, которая тормозит капиталистическое развитие России.

     Переписка крепостных с барином насквозь пронизана  мотивом денег⁷. Крестьяне ссылаются на конкретные факты своего существования, приводят расчеты и просят помощи. Первая отписка, от старосты Андрюшки государю Григорию Сидоровичу, целиком посвящена отчету о взимании оброка: «Указ твой господский мы получили и денег оброчных со крестьян на нынешнюю треть собрали: с сельских ста душ сто двадцать три рубли двадцать алтын; с деревенских пятидесяти душ шестьдесят один рубль семнадцать алтын; <...> а больше собрать не могли: крестьяне скудные, взять негде <...>».

     Во  второй отписке неплательщика Филатки  тема денег также главенствует: «По указу твоему господскому, я, сирота твой, на сходе высечен, и клети мои проданы за бесценок, также и корова, и деньги взяты в оброк <...>».

     Помещик в своем указе принимает тоже, вроде бы, четкие решения, но которые  ни коим образом не соотносятся с  реальными нуждами его хозяйства  и самих крестьян: «Приехав туда, старосту <...> высечь нещадно за то, что он <...> запускал оброк в недоимку <...>; а сверх того взыскать с него штрафу сто рублей. <...> неплательщиков же при собрании всех крестьян сечь нещадно. <...> По просьбе крестьян корову у Филатки оставить, а взыскать за нее деньги с них <...> За грибы, ягоды и проч. взять с крестьян деньгами».

     Вымогание денег не дает помещику Григорию Сидоровичу понять, что прежде чем получить прибыль, нужно вложить капитал. Эту истину, в отличие от своего барина, хорошо понимает крепостной Филатка⁸: «Прикажи, государь, в недоимке меня простить и дать вашу господскую лошадь: хотя бы мне мало-помалу исправиться и быть опять твоей милости тяглым крестьянином. <...> Ты сам, родимый, человек умный, и ты сам ведаешь, что как твоя милость без нашей братии крестьян, так мы без детей да без лошадей никуда не годимся».

     «Копии  с отписок» передают не только реальную картину бедствующей под игом помещиков русской деревни. Новиков  стремится дать нравственную характеристику людей двух миров. Разоренные, нищие, голодные крестьяне сообща помогают Филатке, платят за него подать, дают ему корову⁹. Помещик теряет способность сопереживать.

    «Рецепт для г. Безрассуда» - это «сатира  на лицо». Безрассуд – образ помещика-самодура, который относится к крестьянам как к бездушным куклам, ни имеющим  ничего общего с его собственной  персоной. О таком отношении помещиков  к крепостным позже говорили Д.И. Фонвизин, И.А. Крылов, А.Н. Радищев¹⁰.

     Болезнь помещика Новиков определяет остро  и умело: «Безрассуд болен мнением, что крестьяне не суть человеки, но <...> крепостные его рабы. <...> Безрассудный! разве забыл то, что  ты сотворен человеком, неужели ты гнушаешься самим собою во образе крестьян, рабов твоих?».

     А какое оригинальное лекарство находит  Новиков: «От сей вредной болезни  рецепт: Безрассуд должен всякий день по два раза рассматривать кости  господские и крестьянские до тех  пор, покуда найдет он различие между  господином и крестьянином».

     В «Копиях с отписок» и «Рецепт  для г. Безрассуда» крестьяне  предстают как живые, яркие, мыслящие личности: со своими проблемами, рассуждениями  и сложной, но зато реальной жизнью. В противопоставление этому –  помещики, которые выглядят на страницах  произведений Новикова скорее как истуканы, которые не способны не только чувствовать, но и делать простые логические выводы.

     Новиков переводит крестьянский вопрос из сферы  частных нравственных извращений на более высокий философско-идеологический уровень естественного права, которым  каждый человек обладает от рождения: права на жизнь и средства к  поддержанию жизни. Естественное право  предполагает свободу человека во всем, что касается удовлетворения его  естественных потребностей. Понятно  поэтому, что общефилософский аспект рассмотрения проблемы крепостного права был чреват серьезными политическими выводами¹¹.

      Тема  естественного равенства характера и для Антиоха Кантемира. В особенности, в его второй сатире «На зависть и гордость дворян злонравных», имеющая подзаголовок «Филарет и Евгений». В этой сатире была впервые высказана мысль о природном равенстве людей, мысль, характерная для эпохи Просвещения. Сатира «Филарет и Евгений» была направлена против врагов петровских реформ, против представителей родовой аристократии, недовольных возвышением в новое время людей незнатных, но способных¹².  

     Несмотря  на свою важную социальную направленность, сатире Кантемира рассматривает  тему естественного равенства намного  мягче, чем у Новикова. Кантемир, скорее, задумывается над равенством между сословными людьми, а не надо равенством помещика и крестьянина. Кантемир первым в русской поэзии ставит знаменитый впоследствии вопрос о благородстве рождения и благородстве заслуг. Знатный человек должен оправдать свое происхождение заслугами. Новиков говорит же о том, что у крепостных крестьян попросту нет возможности проявить свои заслуги, показать свою хозяйственность. В «Копиях с отписок» крестьяне искреннее пытаются донести до помещика, что всю плачевную ситуацию в хозяйстве можно исправить, да только барии их не слушает. Взгляды Кантемира во второй сатире выражает Филарет: «Адам дворян не родил». С этим безусловно согласен Новиков. Но он все-таки более реалистично смотрит на положение в России.

     Кантемир  хотел примером заставить дворянских детей трудиться на пользу России. Это не только приблизит российское общество к гуманной идее естественного  равенства, но и поправит экономическое  положение страны. Новиков, скорее, показывает картинки из жизни помещиков, говоря, как не надо поступать. Для него теория естественного равенства – это, к сожалению, не данность, а идеал, к которому необходимо стремиться.