Я к микрофону встал, как к образам… (О жизни и творчестве В.С.Высоцкого)

       А мы все ставим каверзный  ответ

       И не находим нужного  вопроса.  

       Сам же Высоцкий постоянно находил сложнейшие вопросы, подходя к знакомым явлениям с совершенно неожиданной стороны. Очень много у него песен, суть которых только вопросом и можно передать. Творчество Высоцкого - это не «учебник жизни», а своего рода задачник. Рассмотрим несколько «задачек» из этой книги. 

       Как же все-таки стоит жить - отсиживаясь  в надежном последнем ряду или пробираясь в первый ряд («Песня про первые ряды»)?

       Действительно ли истинный поэт только тот, кто «кончил жизнь трагически»? А может быть, это миф, сочиненный кровожадной толпой, желающей «укоротить поэта» («О фатальных датах и цифрах»)?

       «Я  стою, как перед вечною загадкою,/Пред великою да сказочной страною...» В чем эта загадка и можно ли ее разгадать («Купола»)?

       Можно ли принять логику «некоего чудака»: «Чистая Правда со временем восторжествует,- /Если проделает то же, что явная  Ложь!»? Или все-таки Правда должна оставаться Правдой? Но не обречена ли она тогда на вечное бессилие («Притча о Правде и Лжи»)? 

       И так далее, и так далее. А ответов  в конце задачника нет - и быть не может. Просто тот, кто умеет над  подобными вопросами серьезно и глубоко размышлять, в сложной ситуации поступит единственно правильным образом. В собрании Даля есть пословица, которая могла бы служить эпиграфом ко всему написанному Высоцким: «Думай двояко, а делай одинако». Высоцкий отлично умел «думать двояко», сопоставлять разные версии, влезать в чужую шкуру, чутко вникать в позицию собеседника - пусть неприемлемую или даже абсурдную. И именно поэтому его собственная позиция всегда была четкой и определенной. Высоцкий неутомимо вел терпеливый диалог с современниками - и потому такую неоспоримую весомость приобрели его монологические признания: 

       Но  знаю я, что лживо, а что снято,-

       Я понял это все-таки давно.

       Мой путь один, всего  один, ребята,-

       Мне выбора, по счастью, не дано. 

       «Мой  путь один...» Читаем Высоцкого —  и видим линию этого пути. Вот  ведь еще в чем значение и необходимость  книжных изданий. И сборник, выстроенный в хронологической последовательности, спорит со схематическими представлениями о творческой биографии Высоцкого. Спорит даже с «самим» Булатом Окуджавой, которого Высоцкий называл «духовным отцом», точнее — с таким вот высказыванием Окуджавы о творческом пути его младшего товарища: «Он начал с примитива, с однозначности, постепенно обогащая свое поэтическое и гражданское видение, дошел до высоких литературных образцов...» Вроде бы модель по-своему красивая: получается, что Высоцкий двигался «вперед и выше». Но - факты все же дают иную картину. «Однозначность» с самого начала была Высоцкому чужда. Не случайно, что еще до песен он сочинял пародии, а ведь это жанр двусмысленный, двуплановый по природе.

       Думается, «Роман о девочках» вносит окончательную ясность в вопрос об оценке «блатного» песенного цикла. А то ведь сколько было недоразумений по этому поводу! Шутя, играя, сблизил молодой Высоцкий свое местожительство и свою среднюю школу в Большом Каретном переулке с находившимся неподалеку МУРом, а многие доверчивые слушатели тут же приписали автору криминальную биографию, всерьез полагая, что он теснейшими узами связан с преступным миром. Но и тогда, когда всем стало доподлинно известно, что Высоцкий не сидел в Таганской тюрьме, а в Магадан ездил «сам собой», «не по этапу», - и тогда на него легла какая-то тень: стали его упрекать в идеализации уголовников и их морали и так далее. Казалось бы, явное недомыслие. Ведь путать Высоцкого с его криминальными героями - всё равно, что ненавидеть артиста, известного по ролям отрицательных персонажей, или, как это сделал когда-то в Америке один простодушный зритель, стрелять в исполнителя роли Отелло, душащего на сцене Дездемону.

       Но, оказывается, принимать близко к  сердцу судьбы своих героев, пропускать через себя их боль небезопасно: на автора ложится ответственность за героев. И, тем не менее, Высоцкий не бросил свою раннюю тематику, а вновь вернулся к ней, стремясь проникнуть в психологию воров и проституток, разобраться в социальных причинах преступности. Даже не помышляя о возможности публикации своего романа, Высоцкий занялся исследованием проблем, о которых наша публицистика и проза смогли заговорить вслух совсем недавно. Мы доходим до многоточия, на котором обрывается написанная часть романа, - и совсем не чувствуем временной дистанции: кажется, что это сочинялось сегодня...

       И в песнях, и в романе Высоцкий, ничуть не обеляя своих персонажей, уловил важную общественно-историческую причину преступных деяний - утрату людьми веры в справедливость, в закон: 

       Сколько веры и лесу повалено...  

       Это из глубоко трагичной песни «Банька  по-белому». А в «Романе о девочках»  появляется зловещая и весьма типичная фигура палача сталинских времен Максима  Григорьевича. Бесчеловечность, возведенная в ранг политики, стала тяжелой болезнью, которую лечить предстоит ещё долго.

       В общем, раннее и позднее творчество Высоцкого довольно прочно связаны и своею болевой чувствительностью в равной мере обращены к нашей современности. Недаром и сам поэт  (можно, впрочем, сказать: и прозаик) в пору зрелости сказал:  «Когда говорят, что  мои ранние песни были на злобу дня, а теперь будто бы я пишу песни-обобщения, по-моему, это неправда: это невозможно определить, есть обобщение или его нет,- пусть критики разбираются. Потом, со временем, все это видоизменилось, обросло, как снежный ком, приняло другие формы и очертания. И песни немножечко усложнились, круг тем стал шире...»

       Да, энергия обобщенности была присуща  произведениям Высоцкого с самого начала, с годами она только накапливалась и возрастала. И постоянно поддерживали друг друга слово и сюжет, поэтическое и прозаическое начало. Читаем Высоцкого — и наша мысль, наши чувства вовлекаются в активнейшую работу по освоению его развернутых сюжетных метафор, сочетающих лирическую выразительность с  повествовательной протяжённостью.

       Читаем Высоцкого — и вместе с ним то скользим по планете, которую окутал вечный гололед, то оказываемся втиснутыми в символическую подводную лодку, из которой несётся наш общий крик: «Спасите наши души!»

   Читаем Высоцкого — и вместе с ним проходим - который раз - «по канату, натянутому, как нерв». И где здесь граница между его книгой и нашей жизнью? 

       Владимир  Семенович Высоцкий вошел в русское  советское искусство как многогранно одаренная личность. Большой поэт современности, выдающийся артист, яркий киноактер, самобытный исполнитель авторских песен.

       В телевизионном интервью, рассказывая  о своих песнях, Высоцкий говорил: «Вы спросили, кем я себя больше считаю — поэтом, композитором, актером? Вот я не могу вам впрямую ответить на этот вопрос, может быть, все вместе будет называться каким-то одним словом, и тогда я скажу: «Я себя считаю вот этим-то». Этого слова пока нет... Я думаю, сочетание тех жанров и элементов искусства, которыми я занимаюсь и пытаюсь сделать из них синтез... может, это - какой-то новый вид искусства. Не было же магнитофона в XIX веке, была только бумага, потом появились магнитофоны и видеомагнитофоны... значит, может появиться новый вид искусства - для меня».

       Действительно,   современное    развитие    радиотехники    помогло раскрыться самобытному таланту Владимира  Высоцкого — синтезу поэтического  слова,   музыки,   артистизма,   необыкновенной   модуляции голоса - и сделало его достоянием  миллионов людей. 
 
 

Принципы  создания произведений. 

       Поэтическое наследие   Владимира   Высоцкого  условно  можно разделить  на   две  составные  части.   Это:

       — тексты, сохранившиеся лишь в авторских  рукописях и не зафиксированные в авторском исполнении на фонограммах (далее для краткости - стихотворения) и

       — тексты произведений, дошедшие до нас  в магнитной записи авторского исполнения (далее - песни).

       Это деление носит чисто условный характер, так как нахождение ранее  неизвестной фонограммы Высоцкого автоматически может перевести любое стихотворение в разряд песен.

       Тексты  стихотворений не оставляют нам  иной возможности их публикации, как  только согласно имеющимся автографам. Материалы для работы текстологов  крайне ограничены: в связи с почти полным отсутствием прижизненных публикаций в авторском архиве не имеется ни гранок, ни версток стихотворений, и случаи поздней авторской переработки стихов, а также их прижизненные списки нам не известны.

       Дело  осложняется тем, что Высоцкий творил, рассчитывая именно на слушателя, а не на читателя своих произведений, и вследствие этого его рукописи предназначены лишь для собственного пользования: автор как бы являлся «переводчиком» своих текстов перед аудиторией. Они могут иметь сокращения, собственные условные обозначения и т.п., почти всегда не содержат знаков препинания или содержат чисто формальные тире и запятые, и поэтому механический перенос даже имеющихся в рукописи знаков невозможен. Одно это уже порождает порой неразрешимые вопросы, к примеру, постановка запятой (или тире) в конце первой или второй строки следующего, не имеющего знаков препинания авторского текста, может существенно повлиять на его прочтение:  

       Не  впадай ни  в  тоску  ни в  азарт ты

       Даже   в   самой   невинной   игре

       Не  давай   заглянуть  в   свои  карты 

       И   до   срока  не   сбрось   козырей. 

       Уже на стадии рукописи у Высоцкого возникает  характерное для его творчества множество вариантов одной и  той же строки или строфы, и не всегда даже при написании беловика выбор между этими вариантами сделан окончательно. Обычно автор приводил вариант в скобках либо просто рядом с текстом. Если текст затеи входил в его репертуар, то выбор варианта делался автором почти всегда однозначно. При публикации же не сохранившихся в авторских фонограммах текстов необходимость выбора основного варианта выпадает на долю публикатора, что неизбежно вносит момент субъективности. Приводить же в подобных случаях все не зачеркнутые варианты текста в постраничных комментариях к популярному изданию, рассчитанному на широкий круг читателей, не представляется возможным.

       Необходимо  сказать несколько слов о методе работы Высоцкого над текстом. О  том, как автор работает ночью  за письменным столом с листом бумаги и магнитофоном, он, хотя и неохотно, иногда рассказывал в своих выступлениях, его рассказы сохранились и собраны в книге: Владимир Высоцкий. Четыре четверти пути (Глава «О песнях, о себе»).

       Изучение  песенного наследия Высоцкого, воспоминания его родных и друзей, его собственные  высказывания - убеждают в том, что работа автора над текстом состояла как минимум из двух основных этапов. Созданием рукописного текста заканчивался лишь первый этап этой работы. В одних случаях от этого этапа оставались единичные черновики, а в других - до полутора десятков листов черновиков, сводок, беловиков. Существуют домашние фонограммы, где шелест переворачиваемых страниц однозначно указывает на то, что песня исполняется еще с листа, а не по памяти, как это делалось на публичных авторских выступлениях. В этих случаях исполняемый текст очень близок или даже идентичен рукописному.

       С того момента, как песня начинала исполняться перед аудиторией, начинался  второй этап: это поиск единственного  удовлетворяющего автора варианта, наиболее точной строки, слова, часто - сокращение первоначального текста. Этот процесс шел от исполнения к исполнению - сначала, как правило, перед друзьями, а иногда и сразу на публичных выступлениях. Результатом длившейся еще несколько месяцев работы являлся стабильный, не меняющийся от выступления к выступлению текст - как правило, значительно отличающийся от рукописного. Через какое-то время и этот текст мог меняться. Таким образом, некоторые песни имеют по нескольку стабильных редакций.

       Сохранившиеся магнитофонные записи, расположенные  в хронологическом порядке, позволяют проследить этот второй   этап   рождения устойчивого, стабильного варианта текста, его эволюцию на множестве примеров.

       В авторских рукописях этот текст  находил отражение лишь тогда, когда  на позднем этапе существования  текста автору необходима была его фиксация на бумаге: подготовка рукописи для попытки публикации (таких попыток известно несколько) либо подготовка к записи песен на пластинку. Даже в этом случае рукописи, а также имеющиеся правленые автором списки отражают авторскую волю лишь на тот момент, которым они датируются. В большинстве же случаев поздние изменения текста на бумаге не фиксировались, и нахождение окончательного авторского варианта песенного текста возможно лишь при изучении всего массива авторских фонограмм. (Этот момент является общим для большинства авторов, работающих в жанре авторской песни.)