Экзисенциализм и гуманизм

     Зотов А.Ф. “Современная западная философия”стр600-601

     Отсюда  общий вывод, который делает Сартр: "Всякое для-себя есть свободный  выбор; каждый из этих актов, от самого ничтожного до самого значительного, проводит этот выбор и проистекает из него; это то, что мы назвали нашей  свободой. Теперь мы постигли смысл  этого выбора: он есть выбор бытия, будь то прямо, будь то посредством  присвоения мира, или скорее и то, и другое сразу. Поэтому моя свобода  есть выбор бытия Богом, и все  мои акты, все мои проекты проводят этот выбор и отражают его тысячами и тысячами способов, поскольку это  есть бесконечность способов быть и  способов иметь. Экзистенциальный психоанализ  имеет целью обнаружить через  эти эмпирические и конкретные проекты  изначальный способ, которым каждый ищет свое бытие".

     Поэтому-то экзистенциальный анализ и не ограничивается качествами сексуальности - для него любое качество имеет онтологический смысл. Качество - это "проявитель бытия". Поэтому, по мнению Сартра, психоаналитику прежде всего следовало бы обратиться к анализу вещей. В этом плане  Сартр весьма благожелательно оценил небольшую книжку своего соотечественника, методолога и историка науки Гастона  Башляра "Вода и грезы" ("L'eau et les reves"), которая теперь имеется  и в русском переводе. Правда, он считает нужным оговориться, что  не следует искать за "материей" вещей какие-то образы, которые мы, якобы, на нее в своем воображении  проецируем: в этом случае происходит недопустимое для феноменолога смешение восприятия с воображением. Поэтому экзистенциальный психоанализ исследует не продукты воображения, а смыслы, реально принадлежащие вещам. Он не отрицает того, что такие, например, качества, как "липкость" в "человеческом" смысле, тому, что(601-602) существует само по себе, не принадлежат. Однако "материальные значения" в этом "человеческом" смысле ("мягкий", "колючий", вязкий" и пр.) вполне реальны, как и сам мир, они "принадлежат" не воображению, а миру!

     Зотов А.Ф. “Современная западная философия”стр601-602

     Впрочем, как, по мнению Сартра, свидетельствует  содержание другой книги Г. Башляра "Психоанализ огня" ("Psychanalyse du feu"), этот философ на деле применяет  свой метод именно к вещам, а не к субъективным образованиям.

     "Например, если я хочу определить объективные  значения снега, я вижу, к примеру,  что он при определенной температуре  тает, и что это таяние снега  есть его смерть. Здесь речь  идет просто об объективной  констатации. А если я хочу  определить значение этого таяния, нужно, чтобы я сравнил его  с другими объектами, расположенными  в других регионах существования,  но столь же объективными, столь  же трансцендентными, идеями, личностями, о которых я также могу сказать,  что они тают (деньги тают в  моих руках; я могу в них  купаться и пр.) ... без сомнения, я таким образом обретаю известное  отношение, связывающее известные  формы бытия с другими известными формами бытия".

     Таков источник многих сказок: например, сказки братьев Гримм о портняжке, который, соревнуясь в силе с великаном, выдает сыр в своей руке за камень, из которого он смог выжать воду, а птицу, выпущенную им, за камень, брошенный  вверх. Но здесь же источник и вещей  более серьезных: возможности превращения  множества реальных жидкостей не только в "живую воду", но и в  гомогенную универсальную жидкость (вроде "воды" как первоначала  мира в онтологии Фалеса), которой  противостоят компактные "зерна" или "атомы", обладающие качеством  чистого для-себя-бытия, а затем  онтологических антиномий дискретного  и непрерывного, женского и мужского, вплоть до противоречивого единства волновой и квантовой механики, отрицать реальное содержание которого сегодня  вряд ли кто осмелится. Так, уверен Сартр, мы подходим к "расшифровке тайного  смысла снега, который есть смысл онтологический".

     Зотов А.Ф. “Современная западная философия”стр602,603

     Нечто аналогичное может быть применено  не только к отношениям "объективных  структур", в результате чего возникают  гипотезы, объединяющие и унифицирующие  такие структуры, но и к субъективному. Двигаясь в этом направлении, тот  же Башляр размышляет о "материальном поэтическом воображении" таких  писателей, как Лотреамон, Рембо  или По.

     Всякий  психоанализ основан на определенных априорных принципах: ведь он уже  знает, что именно он должен искать; он исходит из постулатов. Таким  постулатом во фрейдовском психоанализе является либидо. Подобный постулат сексуальности  использован и Башляром. Могут  быть и другие - такие, как воля к  власти, страх смерти, родовая травма. А потом делаются попытки доказать эти постулаты результатами. Но все  это, по Сартру, все равно, что "вертеть  очаг вокруг жаркого". Никакой изначальной  природы у человека нет; есть только "выбор бытия, будь то непосредственно, будь то посредством присвоения мира".

     Сексуальность, воля к власти и т. п. - феномены уже  вторичные. То, что дано непосредственно, ситуационно, "фактично", как раз  и раскрывает человеческую реальность. "Желтизна лимона, сказали бы мы, не субъективный способ восприятия лимона: она есть лимон. ... лимон полностью  распространен на свои качества, каждое из качеств распространено на остальные; это то, что мы в точности называем "это". Любое качество бытия  есть все бытие; оно - присутствие  его абсолютной случайности, оно - его  несводимость индифферентности".

     Такое "интуитивное проявление бытия" и достигается благодаря экзистенциальному  психоанализу. "Каково метафизическое содержание желтого, красного, гладкого, твердого? Каков - вот вопрос, который  ставят после этих элементарных вопросов - метафизический коэффициент лимона, воды, масла и т.п.?

     Зотов А.Ф. “Современная западная философия”стр 603,604

     Здесь столько же проблем, сколько приходится разрешать и психоанализу, если он захочет однажды понять, почему Пьер любит апельсины и боится воды, почему он с удовольствием ест  помидоры и отказывается попробовать  бобы, почему его тошнит от устриц или крутых яиц".

     Напомню, что, по мнению Сартра, чувство вовсе  не некая "внутренняя предрасположенность" человека, которая "проецируется" на вещи, придавая им ту или иную "окраску"; напротив, это "объективирующее и  трансцендирующее отношение, позволяющее  воспринять в качестве своего объекта то, что он есть" Это значит, что символизация бытийных характеристик "материальными" качествами вещей позволяет выводить во-вне, "трансцендировать" и "объективировать" человеческие отношения. Пример, который Сартр приводит, и в самом деле убедителен: использование европейцем уже упомянутого немного ранее слова "липкий" для выражения моральных и вообще человеческих характеристик: бывают "липкие пальцы", прикосновение которых неприятно; "липкий взгляд"; "липкая улыбка"; "липкие ярлыки", которые так любят "наклеивать" газетчики; мы можем сказать о человеке, что "весь он какой-то липкий", или "слишком прилипчивый", и т. д. и т. п. При этом любопытно то, что все подобные характеристики человека сами характеризуются словом "отталкивающие", в прямой противоположности тому "материальному" качеству, посредством коего они символизируются.

     Далее, можно продемонстрировать, как в  этом процессе трансцендирования вообще "снимается" противоположность "идеального" и "материального", "физического" и "психического": клейкость предстает  как агония воды, как "феномен  в становлении", как момент в  смене агрегатных состояний и  потому как нечто ускользающее, как  то, чем трудно "овладеть".

     Зотов А.Ф. “Современная западная философия”стр604

     Нечто подобное можно сказать о "мягкости" - она, по выражению Сартра, есть "превращение  в ничто, которое остановилось на полпути"; но вместе с тем это  качество демонстрирует нам нашу собственную способность к деструкции (а также к продукции) и границы  этой способности. Клейкость (или липкость) предстает как компромисс между  твердыми телами (которые символизируют  жесткость "бытия-в-себе") и жидкими, которые "утекают сквозь пальцы", исчезают на солнце и т. д.; у меня в связи со свойством клейкости  возникает впечатление, что я  могу овладеть и тем, и другим; она  символизирует длительность процесса присвоения, "ядовитое присвоение", в котором "В-себе" абсорбирует "Для-себя".

4 Гуманизм.

     Гуманизм (от лат. humanus - человеческий, человечный) - совокупность идей и взглядов, выдвигающих  на первый план человека, требующих  уважения его достоинства, любви  к нему, создания условий для гармоничного развития личности.(ссылка 1)

     Идеи  и учение гуманизма разрабатывали  люди, выходившие из разных социальных кругов (городских, церковных, феодальных) и представлявшие разные профессии (школьные учителя и университетские  преподаватели, секретари папской  курии, королевские канцлеры и канцлеры городских республик и синьорий). Своим существованием они разрушали  средневековый корпоративный принцип  организации общественной жизни, являли собой новое духовное единство –  гуманистическую интеллигенцию, объединенную общностью целей и задач. Гуманисты  провозглашали идею самоутверждения  и разрабатывали концепции и  учения, в которых высока была роль нравственного совершенствования, созидательной и преобразовательной силы знания и культуры.

     Родиной гуманизма стала Италия. Особенностью ее развития был полицентризм, наличие  в стране большого числа городов  с уровнем производства, торговли и финансов, далеко превосходившими  средневековый, с высоким уровнем  развитием образования. В городах  появились «новые люди» – энергичные и предприимчивые деятели в основом  из пополанской (торгово-ремесленной) среды, которым было тесно в рамках корпораций и средневековых норм жизни и которые по-новому ощущали  свою связь с миром, обществом  и другими людьми. Новый социально-психологический  климат в городах находил более  широкую сферу распространения, чем породившая его среда. «Новыми  людьми» были и гуманисты, преобразовывавшие  на более высоком теоретическом  уровне сознания социально-психологические  импульсы в учения и теории.

     Колесников  А.С. “История современной  зарубежи”стр124,125

       «Новыми людьми» были и утверждавшиеся  в итальянских городах правители-синьоры,  часто происходившие из неблагородных  семей, из бастардов, из кондотьеров  безродного происхождения, но  заинтересованные в утверждении  человека в обществе по его  делам, а не родовитости. В  этой среде труд гуманистов  был востребован в высшей степени,  о чем свидетельствует культурная  политика правителей из династий  Медичи, Эсте, Монтефельтро, Гонзага,  Сфорца и др.

     Идейными  и культурными источниками гуманизма  были античная культура, раннехристианское  наследие и средневековые сочинения; удельный вес каждого из этих источников в разных европейских странах  был различен. В отличие от Италии, другие европейские страны не имели  своего античного наследия, и потому европейские гуманисты этих стран  шире, чем итальянцы, заимствовали материал из своей средневековой истории. Но постоянные связи с Италией, обучение там гуманистов из других европейских  стран, переводы античных текстов, книгоиздательская  деятельность способствовали знакомству с античностью других областей Европы. Развитие реформационного движения в европейских странах обусловило больший, чем в Италии (где практически  Реформации не было), интерес к раннехристианской  литературе и привело к появлению  там течения «христианский гуманизм».

     Включая человека в общество, гуманисты еще  активнее включали его в природу, чему способствовали натурфилософия и  флорентийский неоплатонизм. Французский  гуманист Шарль де Бовель называл  человека сознанием мира; в его  разум смотрится мир, чтобы найти  в нем смысл своего существования, познание человека неотделимо от познания мира, и чтобы познать человека, надо начинать с мира. А Парацельс  утверждал, что человек (микромир) состоит  во всех своих частях из тех же элементов, что и мир природы (макрокосм), будучи частью макрокосма, он и познается  через него.

     Колесников  А.С. “История современной  зарубежи”стр125,126

     При этом Парацельс говорил о могуществе человека, его способности влиять на макрокосм, но человеческое могущество утверждалось не на пути развития науки, а на магико-мистических путях. И  хотя гуманисты не разработали метода познания человека через природу, включение  человека в природу вело к радикальным  выводам. Мишель Монтень в своих  Опытах подверг глубокому сомнению мысль о привилегированном месте  человека в природе; он не признавал  субъективную, сугубо человеческую мерку, в соответствии с которой человек  приписывал животным такие качества, какие ему захочется. Человек  – не царь Вселенной, у него нет  никаких преимуществ по сравнению  с животными, которые обладают теми же навыками и свойствами, что и  человек. По Монтеню, в природе, где  нет иерархии, все равны, человек  не выше и не ниже других. Так Монтень, отказывая человеку в высоком  титуле царя Вселенной, сокрушал антропоцентризм. Он продолжил линию критики антропоцентризма, намеченную у Макиавелли, Палингения, Джелли, но делал это более последовательно  и аргументировано. Его позиция  была сопоставима с идеями Николая  Коперника и Бруно, лишивших Землю  центрального места во Вселенной.