Внешняя политика османской империи во второй половине 19 века

Дальнейшие переговоры с Портой вел уже Нелидов, прибывший в Стамбул в мае 1882 г., чтобы представлять Россию на конференции по египетскому вопросу. В июле 1883г. он был назначен послом в Турции. Оставаясь на этом посту до 1897г., Нелидов проявил себя как сторонник сближения с Турцией и активной ближневосточной политики. После окончания Стамбульской конференции по египетскому вопросу 28 августа 1882г. предложение о заключении союза более обстоятельно изложил Нелидову секретарь султана Рашид-бей. Последний сказал, что речь идет о заключении «конвенции о помощи, которую две державы будут оказывать друг другу в некоторых случаях».[113] В тот же день в личном письме Гирсу Нелидов высказался за продолжение переговоров с Портой, так как считал выгодным поддерживать ее против Англии в египетском вопросе, имея в виду возможность установить совместно с Турцией охрану черноморских проливов. Пока Турция одновременно пыталась достигнуть соглашения с Англией в вопросе Египта, переговоры были прерваны.

В 1884г., после того как в «Йылдыз кешкю» потеряли надежду заключить союз с Германией, Порта повторила свое предложение России о союзе, что совпало с полной неудачей англо-турецких переговоров о выводе из Египта оккупационных войск. Только в одном случае, считал Гирс, следует пойти на заключение союза с Турцией и оказать ей решительную помощь, вплоть до вооруженного вмешательства - если Османская империя подвергнется угрозе нападения и разгрома.

В январе 1885г. Абдул-Хамид повторил свое предложение о военно-политическом союзе, но царское правительство снова уклонилось от подписания договора, мотивируя это тем, что в настоящий момент «никто не угрожает ни столице, ни трону султана», а также неподготовленностью России к военным действиям.[114]   В апреле 1885г. в район черноморских проливов прибыли немецкие офицеры для осуществления нового проекта вооружения не только Дарданелл, но и Босфора. Военное строительство на Босфоре бросило тень на русско-турецкие отношения. Нелидов предпринимал меры, чтобы приостановить эти работы. Он сделал запрос министру иностранных дел Асым-паше о том, что заставляет Порту проводить оборонительные мероприятия против России, в то время как у русского правительства нет никаких намерений нападать на Турцию. Асым-паша отговорился незнанием того, что делается на берегах Босфора, и энергично протестовал против обвинения Порты в нелояльности. Одновременно Нелидов пытался воздействовать на германского посла И.Радовица, но последний отвечал, что немецкие офицеры выполняют лишь то, что им приказывает турецкое правительство. В целом активизация германской военщины в Стамбуле в последующие годы неизменно вызывала серьезную озабоченность и противодействие русских представителей в Турции.

Из сказанного видно, что русско-турецкий союзный договор не был заключен из-за сомнений и недоверия, проявленных обеими сторонами. В Петербурге считали, что союз возложил бы на Россию большие обязательства, в то время как из-за своей слабости Турция не сможет обеспечить ее интересы в районе черноморских проливов, а равно на Балканах. В Стамбуле же боялись сближением с Россией вызвать недовольство Англии и ее ответные агрессивные меры.

Хотя переговоры о заключении союзнического договора не принесли конкретных результатов, Порта в рассматриваемые годы не раз проявляла добрую волю по отношению к русской политике и удовлетворила целый ряд пожеланий царского правительства. Особо важное значение для Петербурга имели два вопроса - прохождение русским флотом черноморских проливов и назначение нового генерал-губернатора Восточной Румелии. В апреле 1882 г. Абдул-Хамид выдал ферман на проход через проливы двух кораблей Добровольного флота, перевозивших на Дальний Восток рекрутов и ссыльных преступников в сопровождении 800 солдат. Это событие вызвало недовольство западных держав, особенно Англии. Тем не менее в июне следующего года султан разрешил пропуск через Дарданеллы и Босфор четырех русских миноносок, заказанных за границей. Идя навстречу пожеланию царского правительства, Порта пошла на переговоры о достижении соглашения об особой категории судов, которые свободно могут проходить через проливы. В сентябре 1884г. в Стамбуле была подписана конвенция об условиях прохода судов Добровольного флота с новобранцами и ссыльными. Соглашение встретило резко отрицательную реакцию сент-джемского кабинета, а в европейских газетах появились сообщения о том, что Россия намерена обеспечить пропуск через Босфор своих вооруженных сил, на что Порта заявила, что дело идет не о нарушении трактатов, которые могут интересовать Европу или дать основание для вмешательства, а о «практическом способе облегчения коммуникаций для дружеского и соседнего государства».[115]

Для истории русско-турецких отношений рассматриваемых лет особый интерес представляют события весны 1885г., когда разразился острейший англо-русский конфликт в связи с противоречиями двух держав в Азии. Кризис быстро развивался и грозил перерасти в войну. От того, какую позицию займет Турция, в значительной степени зависел его исход. Создание англо­-турецкого союза в этот момент представляло для России большую опасность. У нее не было средств, чтобы закрыть доступ английской эскадре в Черное море. В Петербурге понимали, что из-за своей слабости Порта не может гарантировать закрытие проливов. В ходе кризиса Нелидов доносил, что Дарданеллы укреплены очень слабо и, по существу, беззащитны. Считая, что для Турции лучшей политикой является нейтралитет, Гирс писал Нелидову 2 апреля 1885 г., что нельзя забывать о честолюбивых мечтаниях султана, которые ему могут внушить английские дипломаты. «Мы знаем, - продолжал он, - что они могут предложить ему союз, который откроет проливы британской эскадре, чтобы совершить опасную для нас диверсию. Кроме денег султан всегда думает о Египте, Кипре, Батуме и так далее». Нелидов получил указание пристально наблюдать за поведением своего английского коллеги и делать все возможное, чтобы воспрепятствовать соглашению между Англией и Турцией.

Определенный зондаж относительно союза с Англией имел место со стороны турецкого посла в Берлине Саид-паши в разговоре с английским резидентом в Германии полковником Л.Свейном 14 апреля 1885г. Посол выразил сожаление по поводу осложнившихся отношений с Англией из-за Египта. Он напомнил Свейну, что Турция не получила помощи от Англии в 1877-1878 гг., а затем перешел к вопросу о заключении англо-турецкого союза. « Если мы придем к соглашению, - сказал Саид-паша, - мы выставим в Европе 150 тыс. человек, которые будут охранять нашу группу и обеспечат положение на Балканах, вы сможете с армией в 350 тыс. человек действовать на русской границе в Малой Азии. С вашей помощью мы вернем Карс, Ардаган и Батум, а на Кавказе будет сделано нечто вроде Восточной Румелии под сюзеренитетом султана».[116] Обрисовав подробно условия и цели союза, турецкий посол все же присовокупил, что он «говорил как друг, как Сайд и как турок, а не как посол».[117] Переговоры не имели официального характера и остались без практических последствий, но они характерны для той ситуации, которая сложилась на Ближнем Востоке в период англо-русского кризиса. По времени он совпал с переговорами по египетскому вопросу. Их вел посланный Абдул-Хамидом в Лондон со специальной миссией Хасан Фехми-паша. И Фехми-паша и постоянный посол в британской столице Мусурус-паша считали войну между Россией и Англией неизбежной и стояли за соглашение с последней. Не делая Порте официального предложения о союзе, сент-джемский кабинет советовал при всех обстоятельствах сохранять полную свободу действий. Это означало практически, что Турция не должна ни объявлять нейтралитет, ни делать заявления о своем намерении придерживаться договоров о проливах. Неопределенная позиция, которую предлагали в Лондоне занять султанскому правительству, была выгодна для английской дипломатии, так как могла быть ею использована для своих целей в решающий момент. Наоборот, для России было важно, чтобы Турция незамедлительно провозгласила нейтралитет и охраняла проливы от вторжения. Испытывая давление с двух сторон, Абдул-Хамид не спешил определять свою позицию. 11 апреля Нелидов заявил Кючюк Саид-паше (он придерживался принципа закрытия проливов, но очень боялся Англии и аннексии ею Египта), что, если английский флот пройдет через Дарданеллы и Босфор, это будет рассматриваться русским правительством как нарушение нейтралитета Турции. Последняя, сказал посол, имеет право на поддержку Европой своей роли стража проливов, и если султан действительно хочет остаться нейтральным, он должен обратиться к державам и просить помощи в защите своего нейтралитета. В результате под нажимом четырех великих держав (Германии, Австро-Венгрии, Франции, России) султан решил удовлетворить последнюю. Его доверенное лицо сообщило Нелидову, что Абдул-Хамид будет соблюдать строгий нейтралитет. 20 апреля в Стамбуле был опубликован ираде султана, утверждавший решение совета министров сохранять нейтралитет в случае военного столкновения Англии с Россией.

В итоге русско-турецкие отношения после Берлинского конгресса отличались определенным потеплением и сближением. Со стороны России это обуславливалось необходимостью обеспечения безопасности причерноморских земель в условиях напряженных отношений с Англией. Со стороны Турции - неспособностью вести активную дипломатию на двух фронтах в вопросах англо-турецкого конфликта из –за Египта и столкновения интересов на Балканах.

3.3 Египетский и армянский вопросы в политике Османской империи.  

Важным вопросом во внешней политике Порты был египетский вопрос. Формально Египет считался одной из провинций Османской империи, которая управлялась губернатором – пашой, имевшим резиденцию в Каире. Пока из Египта в Стамбул поступали значительные налоговые платежи, султаны Османской империи предпочитали не вносить каких-либо радикальных изменений в систему управления провинцией, сохранившуюся со времен господства мамлюков. К середине XVIII века с ослаблением власти Османской империи над Египтом мамлюкские беи почувствовали себя независимыми. В своем противостоянии центральному османскому правительству они порой искали поддержку у европейских коммерсантов и их правительств, которые были заинтересованы в Египте как источнике дешевой пшеницы.

С 1854 г., последующие девять лет во главе Египта находился Саид-паша (Мухаммед Саид), любимый четвертый сын Мухаммеда Али. Новый вице-король Египта окружил себя французами и спустя четыре месяца после прихода к власти выдал своему старому другу Фердинанду Лессепсу концессию на строительство Суэцкого канала. Была основана «Всеобщая компания морского Суэцкого канала» и выделены пакеты акций для наиболее развитых государств мира.[118] Правда, акции, зарезервированные за Великобританией, Россией, Австрией, а также США, остались невыкупленными. Строительство канала началось в апреле 1859 г., но когда в 1863 г. Саид-шах умер, работы по строительству канала были далеки от завершения. Когда внук Мухаммеда Али Исмаил-паша стал вице-королем Египта (1863-1879гг.), ему было 33 года. Он мечтал сделать Египет частью Европы и много сделал для интеграции египетской и европейской экономики.[119] При Исмаиле-паше сооружались доки, гавани, железные дороги, телеграфные линии и новые ирригационные каналы. Исмаил принял на себя обязательства Саида по строительству Суэцкого канала и вложил немалые средства в это предприятие. На церемонию открытия в 1869 г. Суэцкого канала собрались многие коронованные особы из-за рубежа. После вручения щедрых даров султану Османской империи Исмаилу был пожалован наследственный титул хедива (принца), а на территории Египта был введен закон о праве первородства при наследовании поста вице-короля. В 1878 г. Исмаил был вынужден согласиться на установление контроля Франции и Великобритании над финансами страны, по причине огромных внешних и внутренних долгов, и передал управление страной «европейскому кабинету».[120] Когда Исмаил в знак протеста против иностранного засилья распустил кабинет министров, Великобритания, Франция и Германия обратились с протестом в Стамбул. В 1879 г. хедив был смещен османским правительством, вместо Исмаила был назначен его сын Тевфик.

В годы правления хедива Тевфика (1879–1892 гг.), правительство по-прежнему контролировалось представителями Великобритании и Франции. Подобный «двойной контроль» сохранялся в течение двух лет, пока национально-освободительное движение, возглавляемое полковником Ахмедом Ораби-пашой, не переросло в революцию (1881 г.).[121] Англо-французская морская эскадра прибыла к берегам Египта, однако французы не поддержали идею интервенции. В результате лишь английские войска 11 июля 1882 атаковали с моря Александрию, а 15 июля вошли в город. Таким образом, началась так называемая англо-египетская война 1882 г. 13 сентября англичане в сражении при Эль-Кебире разгромили силы Ораби-паши, а 14 сентября вошли в Каир. Египет был превращен в колонию Великобритании. На протяжении последующих 50 лет хедив был вынужден следовать рекомендациям английского генерального консула, в руках которого была сосредоточена вся власть. Под командованием англичан находилась египетская армия. На территории Египта были расквартированы на постоянной основе крупные гарнизоны британских войск. Для осуществления контроля за действиями египетского правительства и обеспечения выплат по внешней задолженности англичане начали распоряжаться финансами страны. Правда, сумма долга не уменьшалась и по-прежнему служила постоянным препятствием на пути экономического развития Египта. Но установление английского контроля привело к стабилизации финансов, улучшению работы администрации. Заметные успехи были достигнуты в области здравоохранения, сельского хозяйства и торговли.

Колониальная экспансия в Египте, номинально входившем в состав Османской империи, была очень важна для лондонских кабинетов. В первой половине 80-х годов XIX века под знаком египетского вопроса развивались англо-турецкие отношения. С начала постройки Суэцкого канала, осуществлявшейся французским акционерным обществом, англо-французские противоречия в Египте резко возросли. После Берлинского конгресса, под давлением Англии и Франции, использовавших банкротство правительства египетского хедива, в Каире был создан «европейский кабинет», означавший не только новый период установления финансового англо-французского контроля над Египтом, но и, по существу, потерю страной политической самостоятельности.[122] На установление полуколониального режима египетский народ ответил мощным национально-освободительным движением. В результате это привело к прямому вмешательству западноевропейских держав, вызвавшему международный кризис 1881-1882 гг.Султанское правительство во время кризиса 1881-1882 гг. пыталось восстановить свои права в Египте; Абдул-Хамид даже вынашивал планы об их расширении. Порта обращалась за поддержкой к Германии, Австро-Венгрии и России, причем особые надежды возлагались на Бисмарка, так как в это время шли германо-турецкие переговоры об установлении тесных контактов между двумя странами. В июле 1882г. Делегаты международной конференции в Стамбуле официально рекомендовали султану отправить войска в Египет. Турецкий Совет министров не раз принимал положительные решения по этому вопросу, однако Абдул-Хамид их не утверждал. Для этого у него были довольно веские причины. Направить войска в мусульманскую страну, тесно связанную с другими центрами исламизма, и употребить мусульманские войска против мусульман означало подорвать авторитет султана как халифа.