Лирика К.Н. Батюшкова. Послания, элегии, антологические стихотворения. Особенности поэтического языка

У нас еще до Жуковского делали попытки писать элегии: Павел  Фонвизин, автор «Душеньки» Богданович, Аблесимов, Нарышкин, Нартов. 

4. Антологические  стихотворения.

     Антологическая  поэзия составляет прекраснейшую часть  поэзии эпиграмматической, принимаемой  в том значении, какое давали ей древние. «У них (по словам издателей  драгоценной на нашем языке книжки "О греческой антологии") каждая небольшая пьеса, размером элегическим  писанная, то есть экзаметром и пентаметром, называлась эпиграммою. Ей все служит предметом: она то поучает, то шутит и почти всегда дышит любовью. Часто она не что иное, как мгновенная мысль или быстрое чувство, рожденное красотами природы или памятниками художества. Иногда греческая эпиграмма полна и совершенна; иногда небрежна и некончена... как звук, вдали исчезающий. Она почти никогда не заключается разительною, острою мыслию и, чем древнее, тем проще. Этот род поэзии украшал и пиры, и гробницы. Напоминая о ничтожности мимоидущей жизни, эпиграмма твердила: «смертный, лови миг улетающий! Резвилась с Лаисою и, улыбаясь кротко и незлобно, слегка уязвляла невежество и глупость. Истинный Протей, она принимает все виды».

     Но  между всеми эпиграмматическими стихотворениями только те должно включать в разряд антологических, которые  отличаются прелестью мысли, нежностью  чувства и совершеннейшею отделкою стихов. В этом смысле многие писатели, выбрав лучшие места из древних поэтов и прозаиков, называли их антологиею, т. е. собранием цветов.

2. Лирика  К.Н. Батюшкова.
1. Биография. Поэт в литературе XIX века.

     Новая литература в первую треть XIX века развивалась  стремительно, но русскому человеку надо было пройти через наполеоновские и  турецкие войны, кавказские столкновения с местными племенами, позор поражения  при Аустерлице и унизительный для  России Тильзитский мир, героическую эпопею 1812 года и зарубежного похода наших войск и печальное их возвращение на свою крепостную деспотическую родину, чтобы получить тот богатый внутренний опыт, без которого окончательное оформление этой литературы было невозможно: ей нужен был герой и читатель.  Ученик Карамзина Жуковский Василий Андреевич начал переводить европейских поэтов ещё в Московском университетском благородном пансионе в конце XVIII века, юный певец любви и радостей жизни Батюшков появился в литературном «неоклассическом» кружке А.Н.Оленина в начале XIX века, печальный лирик-философ Е.А.Баратынский пришёл в литературу позднее, но связанная с их именами поэтическая школа раннего русского романтизма сложилась лишь в начале 1820-х годов. Пушкин назвал её «школой гармонической точности», и это была точность слова, выразившего неясные, но сильные, зреющие чувства личности, находящейся в становлении.

     Лишь  тогда появился русский читатель с богатой чувствами душой  и новыми смелыми мыслями, искавший им отклика и понимания в новой  литературе и достойный быть её героем. Он был не только чувствителен и  меланхоличен, но и деятелен, полон  сильных страстей, неясных порывов  и больших надежд, был готов  изменить свою неидеальную жизнь, умел ценить уединённый мир своего сердца, готов был его защитить. Новый  человек отделился от имперских, официальных ценностей и требовал внимания к себе как самоценной личности. К нему и обращалась литература русского романтизма, такими были главные её деятели - мечтательный лирик Жуковский, живописный и жизнерадостный Батюшков и сумрачный мудрец Боратынский.

     Век разума сменился миром чувств самоценной личности. Душа человеческая в своей  неясной, но сильной диалектике искала понимания и отклика и находила возможность высказаться именно в художественной литературе, в лирической поэзии. Офицер, литератор и историк  Н.М.Карамзин в 1819 году так и говорил  прошедшему всю Европу, израненному  в боях офицеру и поэту К.Н.Батюшкову: «Зрейте, укрепляйтесь чувством, которое  выше разума, хотя любезного в любезных: оно есть душа души - светит и греет в самую глубокую осень жизни... Напишите мне Батюшкова, чтоб я видел его, как в зеркале, со всеми природными красотами души его, в целом, не в отрывках, чтоб потомство узнало вас, как я вас знаю, и полюбило вас, как я вас люблю». Свой коллективный «портрет в строках» написали для нас выдающиеся лирики пушкинской эпохи. Уже два века чарует русского читателя это верное изображение русской «души в заветной лире» (Пушкин).

       Это не идеализированное, парадное  изображение безупречного, бестрепетного  героя. Со времен нежного, но  непреклонного Карамзина наша  лирика уходит от «государственности»  и имперского официоза, от од  и сатир. Здесь отразились не  только новые громкие победы  русского оружия, народный подвиг, патриотические восторги и первые  радости. В образованных сословиях  после победы над Наполеоном  зрело чувство разочарования  и негодования, ибо Отечественная  война не дала ожидаемой политической  свободы, простодушный народ-победитель  оставался безграмотным, нищим и крепостным, дворянство же лишь высокомерно поблагодарили за службу и наградили, но к реальной власти не допустили. Сами поэты пережили ужас смерти, раны, болезни, жизненные катастрофы и разочарования и выразили чувство трагизма, неустроенности бытия. Отсюда расцвет русской романтической лирики, и, прежде всего элегии.

     И первым здесь надо назвать имя Константина  Николаевича Батюшкова (1787-1855), в чей созданный Белинским образ изящного и галантного стихотворца-эпикурейца и певца земной, чувственной любви с живописной «итальянской» пластикой поэтического слова лишь исследования последних лет внесли существенные уточнения. Гармония, ясность и определенность его жизнерадостной поэзии скрывают глубокую светлую печаль. Поэт мягок и нежен в своем чувствительном стиле, но он умеет страдать и скорбеть.

Батюшков Константин Николаевич [1787 - 1855]

     Родился 18(29) мая 1787 в Вологде, раннее детство  провел в вотчине отца Даниловском (неподалеку от Бежецка Тверской губернии). Карьера его отца, Николая Львовича, принадлежавшего к старинному дворянскому  роду, не задалась: уже в возрасте 15 лет он был удален из Измайловского  полка из-за ссылки своего дяди, замешанного  в заговоре против Екатерины II в  пользу ее сына Павла. Мать Батюшкова  вскоре после рождения сына сошла  с ума и умерла, когда ему  было 8 лет…

     В десятилетнем возрасте Константина Батюшкова  отдали в Петербургский пансион  француза Жакино, затем — в пансион итальянца Триполи. Особенно ревностно он изучал иностранные языки — французский, итальянский, латынь, отличаясь среди сверстников склонностью к чужеземным языкам и литературе.

     После окончания пансиона вынужден был  поступить на службу делопроизводителем в Министерство народного просвещения, что ему претило. Зато на службе познакомился с молодыми людьми, дружба с которыми еще долгие годы его поддерживала. Особенно сблизился он с поэтом и  переводчиком Н. Гнедичем, к литературным советам которого относился внимательно всю свою жизнь. Здесь же Батюшков знакомится с членами Вольного общества любителей словесности, наук и художеств: И. Пниным, Н. Радищевым (сыном), И. Борном, благодаря которым стал сотрудничать с некоторыми московскими журналами.

     Первое  большое стихотворение Константина  Батюшкова «Мечта» судя по всему было написано в 1804, а опубликовано в 1806 в журнале «Любитель словесности». Это стихотворение Батюшков особенно любил: переделывал его в течение многих лет, кропотливо и внимательно заменял одни строки другими, пока не остановился на редакции 1817. Уже в первых поэтических опусах он отказывается от традиции высокой оды 18 в., его излюбленными жанрами становятся элегии и дружеские послания. «Мечта», как и другие ранние стихи, проникнута духом поэтической мечтательности, меланхолии, предромантическим погружением в мир грез и фантазий:

            О, сладкая мечта! О неба  дар благой!

            Средь дебрей каменных, средь  ужасов природы,

            Где плещут о скалы Ботнические воды,

            В краях изгнанников... Я счастлив  был тобой.

            Я счастлив был, когда в моем  уединенье

            Над кущей рыбаря, в час полночи  немой,

            Раздастся ветров свист и вой

            И в кровлю застучит и град, и дождь осенний.

     В 1805 журнал «Новости русской литературы»  опубликовал еще одно стихотворение  Батюшкова «Послание к стихам моим», после чего его небольшие  лирические стихотворения (как их тогда  называли, пьесы) начинают появляться на страницах печати и имя автора становится известно в литературных кругах.

     Во  многом на формирование литературных вкусов Константина Батюшкова повлияли его двоюродный дядя Михаил Муравьев, в основном прозаик, писавший, однако, и стихи, и, конечно же, кумир тогдашней молодежи историк и писатель Николай Карамзин, произведения которых во многом предопределили будущий расцвет элегической поэзии.

     Поэт  и критик 20 в. Вл. Ходасевич так писал о том переходном периоде русской словесности: «Уже взорвалась первая мина, подложенная под классицизм сентиментализмом Карамзина… перед новыми силами открывалось обширное поле. Жуковский и Батюшков пытались обрести «новые звуки…»».

     Отрицание «холодного рассудка», упоение поэтической  мечтой на лоне природы, одушевленной и как бы вторящей переживаниям поэта, попытка уловить мимолетные переживания  души, искренность и отсутствие пафоса — таковы стихи молодого Батюшкова, «сладкоречивого и моложавого».

     Казалось, созданный лишь «для звуков сладких  и молитв», Батюшков резко меняет свою жизнь: в 1807 записывается в ополчение  и отправляется на войну с Наполеоном в Восточную Пруссию. Получает тяжелое  ранение под Гейльсбергом, остается на некоторое время для излечения в доме рижского купца. Опыт войны не проходит даром — в задумчивые, мечтательные стихи вторгаются строгие, певуче-торжественные мотивы — темы расставания и смерти:

            Я берег покидал туманный Альбиона:

            Казалось, он в волнах свинцовых  утопал.

            За кораблем вилася Гальциона,

            И тихий глас ее пловцов  увеселял.

            <…>

            И вдруг… то был ли сон?.. предстал товарищ мне,

            Погибший в роковом огне

            Завидной смертию, над Плейсскими струями…

            Тень друга.

В 1807 некоторое время  живет в Петербурге, где сближается с семьей А.Н. Оленина, близкого друга  к тому времени покойного Муравьева. Здесь он чувствует себя как дома. В обществе, которое собиралось в доме Оленина (в числе гостей был и давний друг Батюшкова Н. Гнедич), идеалом прекрасного считалась античность, что вполне соответствовало литературным склонностям Батюшкова.

В 1808, выздоровев окончательно, вновь отправляется в армию, на этот раз в Финляндию, где не принимал участия в военных действиях, зато целый год провел в походах.

В 1809-1811, находясь уже  в своей деревне Хантонове и вновь предаваясь литературным занятиям, пишет ряд стихотворений, поставивших его в глазах просвещенной читающей публики в ряд лучших поэтов. Это элегическое «Воспоминание 1907 года», лучшие переводы из римского поэта Тибулла, большое дружеское послание к Жуковскому и Вяземскому «Мои пенаты» и сатира «Видение на берегах Леты». Созданная под впечатлением литературных споров тех лет, она получила широкое распространение и четко определила место Константина Батюшкова в «войне старого слога с новым». Батюшков всецело на стороне Карамзина, вслед за ним полагая, что надо «писать, как говорят, и говорить, как пишут», что современной поэзии должны быть чужды славянские слова и устаревшие обороты и что силу язык может черпать лишь в живой речи. Так в «Лете» — реке забвения Батюшков «утопил» «архаистов» - А.С. Шишкова и его единомышленников, что они восприняли с его стороны как открытый вызов.

     Вскоре  Батюшков перебирается в Москву, где  его ожидают новые впечатления  и знакомства. Прежде всего, это —  те самые сторонники новой поэзии, сторонники Карамзина, на чью сторону он встал столь безоговорочно. Это — будущие члены литературного общества «Арзамас» — В. Жуковский, Вас. Пушкин, П. Вяземский и сам Карамзин, с которым Батюшков лично знакомится. В то же время денег с имения не хватало, и он ищет службы как для дохода, так и для «положения в обществе», мечтает о дипломатической карьере, которая кажется ему наиболее подходящим занятием. В начале 1812 приезжает в Петербург, где Оленин устроил его на службу в Публичную библиотеку.