Образ автора в романе А.С Пушкина Евгений Онегин

Условий света  свергнув бремя,

    Как  он, отстав от суеты, 

    С  ним подружился я в то время. 

    Мне  нравились его черты, 

     Мечтам  невольная преданность, 

    Неподражательная  странность 

    И  резкий охлажденный ум, —

    —  так рассказывает А. С. Пушкин о своем знакомстве с Евгением Онегиным, героем романа, превращенным в живого человека силой поэтического таланта автора.

    В  первой главе произведения Пушкин  смотрит на Онегина со стороны  с сочувствием и в то же  время с большой долей иронии. У читателя первой главы нет оснований отождествлять героя с автором. Очевидны различия в их мировоззрении, вкусах, круге интересов. Образ автора наиболее ярко вырисовывается в лирических отступлениях и в отдельных замечаниях об искусстве, о природе и о поэтическом творчестве. Как сказал В. Г. Белинский, “личность поэта... везде является... по преимуществу артистическою”. Онегин же интересуется в основном социально-экономическими вопросами:

    Высокой  страсти не имея 

    Для  звуков жизни не щадить,

    Не  мог он ямба от хорея,

    Как  мы ни бились, отличить.

    Бранил  Гомера, Феокрита;

    Зато  читал Адама Смита 

    И  был глубокий эконом...

    Герой  и автор представляют собой  две стороны одного и того  же явления: неудовлетворенности  обществом, оторванности от него, так называемые странности. Направление Онегина — практическое, ум его резок и холоден. Страстная натура Пушкина ищет спасения в прекрасном. Героя и автора объединяет то, что оба они — мыслящие люди, выделяющиеся из “черни светской”.

    В  первой главе романа отношение Пушкина к Онегину слегка насмешливо, и герой еще не воспринимается нами как фигура трагическая. Но уже в начале романа есть немало моментов, где автор разделяет онегинскую точку зрения, говорит одновременно от собственного лица и от лица героя:

И снова, преданный  безделью,

    Томясь  душевной пустотой,

    Уселся  он — с похвальной целью 

    Себе  присвоить ум чужой. 

     Отрядом  книг уставил полку, 

    Читал,  читал — а все без толку: 

    Там  скука, там обман иль бред;

    В  том совести, в том смысла нет;

    На  всех различные вериги;

    И  устарела старина, 

    И  старым бредит новизна...Пушкину  близок вдумчивый, критический  взгляд Онегина на литературу  и на жизнь в целом. Высокие  требования, предъявляемые героем  романа ко всему и всем, — признак глубокого, неравнодушного ума. Именно это сближает Онегина с Пушкиным.

    Кроме  того, герой страдает, “томясь душевной  пустотой”. Сколько людей в  окружении Пушкина и Онегина  или не осознают своей душевной  пустоты, или вовсе не мучаются ею. Мыслящие личности навлекают на себя ненависть посредственностей.

..Обоих ожидала  злоба 

     Слепой  Фортуны и людей, —

  замечает  о себе и своем герое Пушкин  в начале романа.

    Итак, в “Евгении Онегине” перед  нами предстают два совершенно  разных, но близких по духу и положению в обществе человека, автор и герой.

    Роман  писался более семи лет. За  это время значительно изменилась  личность Пушкина: его взгляд  на историю, общество и человека  стал более зрелым и глубоким. К моменту завершения работы над “Евгением Онегиным” в творчестве Пушкина наступил период исторических и философских обобщений. Трезвая оценка ситуации в России второй четверти XIX века привела к усилению трагических мотивов в произведениях поэта. С изменениями в мировоззрении Пушкина менялся и его взгляд на Евгения Онегина.

    Главное  в отношении автора к герою  оставалось прежним: уважение  к “неподражательной странности”  Онегина. Однако с каждой главой  романа Пушкин все чаще говорит  о своем герое не только  серьезно, но и с состраданием, с болью. “Молодой повеса” первой главы превращается в “неисправленного чудака”.

    Уже  в третьей главе романа Пушкин  с сочувствием пишет об Онегине: 

    ..Он  в первой юности своей 

    Был  жертвой бурных заблуждений 

    И  необузданных страстей,

    Привычкой  жизни избалован, 

    Одним  на время очарован,

    Разочарованный  другим;

    Желаньем  медленно томим, 

    Томим  и ветреным успехом, 

    Внимая  в шуме и в тиши 

     Роптанье  вечное души,

    Зевоту  подавляя смехом,

    Вот  так убил он восемь лет, 

    Утратя  жизни лучший цвет.

В желании понять героя, проникнуть в его внутренний мир проявляется гуманизм автора, о котором говорил В. Г. Белинский  в статьях о “Евгении Онегине”. Не раз защищая героя от порицания  толпы, Пушкин пишет о том, что нельзя осуждать человека, не поняв его. Он подчеркивает в Онегине “роптанье вечное души”, то есть считает его натурой противоречивой и страдающей. Таков и сам Пушкин. В лирических отступлениях романа звучит то страсть, то разочарование, то нежность, то холодное презрение, то вера в будущее, то пессимизм.

    Пушкин  выступает в защиту Онегина  именно тогда, когда герой совершает  поступки, вызывающие недовольство  и даже возмущение многих читателей.  Предчувствуя, что Онегина осудят  за холодную отповедь Татьяне, Пушкин пишет:

 Вы согласитесь,  мой читатель,

    Что  очень мило поступил 

    С  печальной Таней наш приятель;

    Не  в первый раз он тут явил 

 Души прямое  благородство...

    Автор  требует, чтобы на этого “странного  человека” взглянули не предвзято, а с живым интересом, с сочувствием. Понимание было необходимо и самому поэту. Одиночество звучит в тех строфах романа, которые были написаны Пушкиным в Михайловской ссылке:

    Но  я плоды моих мечтаний 

    И  гармонических затей 

    Читаю только старой няне,

    Подруге  юности моей,

    И  после сытного обеда 

    Ко  мне забредшего соседа,

    Поймав  нежданно за полу,

    Душу  трагедией в углу...

Онегин и Пушкин снова оказываются в сходном  положении: они не поняты людьми, одиноки.

    Рассуждая  о причинах того, что Онегин  принял вызов Ленского на дуэль,  автор опять-таки оправдывает  своего героя, на этот раз  путем обобщения:

    И  вот общественное мненье!

    Пружина  чести, наш кумир!..

Поэт призывает  читателя взглянуть на себя самого, перед тем как судить Онегина. Способность честно оценить свое поведение — свойство незаурядных натур. Им обладает как сам Пушкин, так и Онегин. В этом они тоже поднимаются над “чернью светской”.

    После  описания дуэли Пушкин заявляет:

    ...я  сердечно

    Люблю  героя моего...

Это еще раз  подтверждает и то, что Пушкин оправдывает  Онегина, и то, что невозможно отождествить автора и героя даже там, где во многом сближаются их судьбы, настроения, отношения с окружающим миром.

    Далее  следует лирическое отступление об изменении характера творчества Пушкина, заканчивающееся обращением к вдохновению:

 Не дай  остыть душе поэта, 

    Ожесточиться, очерстветь,

    И  наконец окаменеть 

    В  мертвящем упоенье света...

 Видимо, не  случайно мысль о духовной  смерти возникает у Пушкина именно после рассказа о дуэли. Конечно, душа Онегина еще не окаменела, но убийство Ленского совершено человеком с ожесточенным и черствым сердцем. Не виня в этом своего героя, Пушкин находит причину в “мертвящем упоенье света”.

    Появляется  глубокое, принципиальное различие  между автором и героем: душа  Онегина стала холодной, личность  Пушкина остается “прекрасною  и гуманною”, как заметил В.  Г. Белинский. 

    Но  страшная участь духовной гибели  минует Онегина. “Им овладело  беспокойство”, — говорит Пушкин. В восьмой главе романа Онегин вновь является в свете. Он чужд обществу, в котором нет места живой критической мысли, и оно чуждо и враждебно ему.     ...Посредственность одна

    Нам  по плечу и не странна, — 

пишет Пушкин, Это  его собственная боль одиночества, неудовлетворенности, стремления к недосягаемым идеалам.

    В  образе Евгения Онегина воплотился  взгляд Пушкина на мыслящую  личность 20-х годов XIX века. Была  поставлена проблема отсутствия  достойного поля деятельности  для незаурядных характеров, нашедшая свое продолжение в русской литературе 30—50-х годов. При этом в рассуждениях об Онегине постоянно присутствует личность автора, оценивающего своего героя с позиций исторических и гуманных. “Здесь вся жизнь, вся душа, вся любовь его; здесь его чувства, понятия, идеалы”, — сказал В. Г. Белинский об авторе “Евгения Онегина”.