Гендерная проблематика в философии античности

     Распространяя принцип фаллогоцентризма на сферу  общественной жизни, Платон утверждает, что только тот, кто способен в  совершенстве владеть своим собственным  телом и своими чувствами, может  разумно и справедливо управлять  государством и другими людьми. Поэтому в своей знаменитой модели “справедливого государства”, описанной в диалогах Государство и Законы, Платон предоставляет функции государственного управления правителям-философам, которые, пройдя все необходимые стадии образования, освободились от так называемых случайных влечений и возвысились к сфере чистого интеллектуального знания — философии. Только они, по его мнению, способны принимать справедливые решения, так как правление царей-философов — это не персональное, субъективное принятие решений, а действие от лица внеличностной Добродетели, воплощенной в идеальном государстве. Так как женское начало у Платона — это всегда частное, основанное на доминировании эгоистических влечений, а не внеличностной Добродетели, то ни одна социальная функция, связанная с управлением общественными делами, не может быть, согласно Платону, присуща женщине.

     Поскольку “низкая” чувственность, воплощенная  женским началом, рассматривается  Платоном как основное препятствие  справедливой деятельности разума, она не только признается у Платона несовершенной, но и расценивается как угроза разуму, которая должна быть устранена.

     В целом взгляды Платона на женщин весьма противоречивы. Так, в диалоге "Тимей" Платон утверждал, что  души трусливых и бесчестных мужчин после их смерти переходят в женщин (Платон. Тимей // Платон. Собр. соч. Т. 3. С. 498.).

     3.2. Положение женщины в «Идеальном государстве» Платона

     Один  из наиболее ярких примеров мизогинии  у Платона — его знаменитая идея о необходимости введения в  “справедливом государстве” института общности жен, посредством которого Платон считает возможным нейтрализовать женское как сферу частного, приватного, которой он приписывает наиболее разрушительное влияние на государство[75]. По мнению Платона, введение общности жен и детей в “справедливом государстве” позволило бы преодолеть алчность, собственнические чувства и стремление правителей действовать в интересах своих жен и детей, в которых он видит основную угрозу для осуществления идеальной социальной утопии. Поскольку именно женщин Платон считает в первую очередь ответственными за антиобщественные тенденции в государстве, он настаивает на необходимости их изгнания из частных домов [7].

     Проект  идеального государства предусматривает  введение для стражей общности жен и детей [9]. Женщины и мужчины в «Государстве» Платона уравнены в их правах и возможностях. Не пол, а способности, как и у мужчин, определяет социально-психологическое место женщины в структуре общественной жизни. Между мужчинами и женщинами имеются различия, но они не имеют отношения к политике. «Некоторые женщины склонны к философии и годятся в качестве правителей, некоторые из женщин воинственны и могли бы быть хорошими воинами». Отобранные в сословие стражей лица женского пола получают то же воспитание, что и мужчины, кроме того, женщины должны наравне с мужчинами проходить всю необходимую подготовку. Силы природы равно разлиты в обоих живых существах: по природе всем делам причастна и женщина, всем и мужчина; но женщина во всем слабее мужчины. Однако в ее слабости нельзя видеть основание для того, чтобы все предписывать мужчинам, а женщине ничего. Таким образом, в отношении к охране государства, природа женщины и мужчины - одна и та же, кроме того лишь, что первая слабее, а вторая сильнее. Наилучшими женами для мужчин-стражей по Платону будут именно женщины-стражи. В качестве же закона он предписывает: «Все жены этих мужей должны быть общими, а отдельно пусть никто ни с кем не сожительствует. И дети тоже должны быть общими, и пусть отец не знает, какой ребенок его, а ребенок - кто его отец». Имея общие жилища, посещая совместные трапезы, постоянно встречаясь в гимназиях и получая одинаковое воспитание, стражи мужского и женского пола начинают испытывать взаимное влечение. Это вовсе не означает допущения беспорядочных контактов. Наоборот, связь мужчины и женщины, именуемая Платоном браком, находится под присмотром правителей. Правители определяют брачный возраст, регулируя количество брачных союзов и заботясь о подборе наиболее подходящих друг другу пар. Только отличившиеся на войне юноши получают более широкую возможность сходиться с женщинами.

     Сохранению  и дальнейшему воспитанию подлежат лишь дети, родившиеся от лучших родителей; этих детей отрывают от родителей  и относят в общие ясли к  кормилицам. Родившихся от худших родителей или обладающих какими-либо телесными недостатками детей укрывают в тайном месте и по достижении ими определенного возраста переводят в сословия производителей. Детей, родившихся от союзов, не санкционированных государством, следует считать незаконными.

     Матери  должны быть в возрасте от двадцати до сорока лет, отцы - от двадцати пяти до пятидесяти лет. Вне этого возраста общение между полами должно быть свободным.

     Родители  и дети не должны знать друг друга: уже для первого питания дети равномерно распределяются между всеми кормящими матерями, и так растут они и дальше все вместе под опекой государства. Поэтому каждый молодой человек должен чтить всех старших, как своих родителей, а каждый старший человек должен видеть в младшем поколении своих детей, любить и воспитывать их.

     Уничтожение всей частной жизни, всех личных интересов, конечно, лишает человека многих удовольствий; но хорошо воспитанные граждане находят  свое счастье не в материальных наслаждениях, а в исполнении своего назначения. Уничтожив частную собственность, Платон упраздняет и семью, чтобы всецело заменить и семейные интересы общегосударственными. Только при условии общности жен и детей достигается совершенное единство граждан, единство интересов. Тяжбы и взаимные обвинения разве не исчезнут у них, попросту говоря, потому, что у них не будет никакой собственности, кроме своего тела? Все остальное у них общее. Поэтому они не будут склонны к распрям, которые так часто возникают у людей из-за имущества или по поводу детей и родственников.

     В отношении к женщинам Платон вполне справедлив только в практическом применении своих взглядов. В идеальном государстве женщины наравне с мужчинами могут участвовать во всем. Все, кто имеет природные задатки, могут получить одинаковое воспитание, имеют одинаковые возможности независимо от пола. Но также Платон указывает, что женская природа слабее мужской. Согласно Жеребкину, Платон ассоциировал мужское начало с душой, а женское - с телом. При этом в его философии телесность получает позитивное значение только тогда, когда ее функционирование полностью определяется требованиями разума и проявляется в чувственном опыте, который совершенно очищен от характеристик случайного, хаотического, индивидуального. Таким образом, женское начало в любом случае «хуже» мужского. В диалоге Пир, в притче о двух Эротах Платон квалифицирует «высший» тип чувственности как «духовный» или «небесный» мужской эрос, сферой проявления которого является философия. Если же чувственность не подчинена разуму и в ней доминируют случайные эгоистические влечения, то она, согласно Платону, представляет низкий род чувственности - «пошлый» женский эрос, сферой проявления которого является повседневная реальность и быт. В результате женщина исключается у Платона из сферы философского знания. К философствованию способен лишь «мудрый муж», идеализированным воплощением которого выступает знаменитый Сократ. Он настолько рационализировал свою чувственность, что, даже умирая, он сохраняет полный контроль над своим телом и способность мыслить здраво и последовательно (отказывается бежать из заточения с помощью своих учеников, даже перед смертью демонстрируя доказательство своей философской позиции).

     Отношение к женщине у Платона несколько противоречиво: теоретически он считает ее «ниже» мужчины, но, разрабатывая учение об идеальном государстве, признает возможным ее участие во всех государственных делах наравне с мужчинами. Другим доказательством высокой оценки женского начала считают утверждение Платона, что в "идеальном государстве" женщины могут быть стать "философами-монархами" или стражами. На основании этого Платона иногда даже называют "первым феминистом"[4].

     3.3. Идея андрогинии в философии Платона

     Платон  в своих трудах «Пир», «Государство», «Законы», «Тимей» и др., ввел понятие  андрогинов и высказал мысль о  дополнительности полов, рассматривал семейно-брачные отношения, подошел к идее равноправия полов. Он использовал миф об андрогинах (от греч. andros - мужчина и gyne или gynaikos – женщина). Андрогинны  имели по две головы, четыре ноги и руки и были очень сильны[11]. Андрогин объединял в себе оба пола, но Зевс разделил его на две половинки - мужскую и женскую - и они ищут друг друга[10]. Таким образом, мужчины и женщины - это две половинки единого человека, и только соединившись (когда полюбят друг друга), они могут обрести целостность.

     Миф об «андрогине» служил основанием для  объяснения полового деления людей. Идея андрогинии была противоположна по своему содержанию дуализму, как  мировоззренческому принципу. В восточной  культуре, наиболее близкой андрогинии по смыслу является наличие Ян и Инь - мужское и женское начала, предполагающие взаимодействие и взаимопроникновение, т.е. гармонию.  Обычно считается, что легенда об андрогинах символизирует идею о целостной природе человека и отчасти свидетельствует о высокой оценке Платоном женского начала.

     3.2 . Положение женщин  у Аристотеля

     Философия другого выдающегося представителя Афинской философской школы Аристотеля (384 — 322 до н. э.) на первый взгляд кажется более либеральной по отношению к характеристикам женского/телесного, чем позиция Платона с его установками на полную нейтрализацию и исключение женского, однако на самом деле представляет новую мизогинистскую модель философии, в которой зависимость женского начала от мужского еще более возрастает. Основное отличие от Платона состоит в том, что у Аристотеля характеристики женского не исключаются полностью, но его проявления подлежат тщательной регламентации и дисциплинарному контролю. В философии Аристотеля, так же как и у Платона, представлена универсальная иерархия сущего, где высшая точка — это Верховный Разум (неподвижный двигатель), к которому тяготеет все сущее, а низший уровень бытия — это уровень неоформленной материи, телесного начала. Однако у Аристотеля, в отличие от Платона, идея универсальной рациональной иерархии одновременно представлена как идея естественного телеологического порядка: каждое сущее в мировой иерархии имеет свою собственную естественную цель, к реализации которой оно направлено и которую оно должно исполнить для того, чтобы универсальный порядок мог осуществиться. Поэтому женское/телесное у Аристотеля — это не чистая негативность, как у Платона, а один из родов сущего, который имеет свои собственные функции, выполняемые под контролем рационального/мужского начала.

     По  мнению Аристотеля, основное предназначение женщин заключается в том, чтобы служить мужчине, принося различную пользу в семье и в государстве. В этом качестве женщины являются важным условием правильной организации общественной жизни и их функции должны быть скорее проконтролированы, чем аннигилированы и устранены. Соответственно и в модели социальной организации, предложенной Аристотелем в книге Политика, сохраняется, в отличие от Платона, сфера женского как сфера частного, приватного. Более того, Аристотель выступает с критикой платоновской идеи общности жен, реализация которой, по его мнению, будет способствовать не укреплению, а разрушению государства.

     Аристотель  сравнивает отношение мужского и  женского с отношением раба и господина, в которых сущность раба полностью  исчерпывается его обязанностью служить своему господину. Мужчина по своей природе выше, женщина ниже, мужчина властвует, женщина находится в подчинении [6]. Драматизм положения раба проявляется не только в том, что он зависим от господина, но прежде всего в том, что он вообще не существует как индивид вне своего отношения к господину и поэтому все характеристики его субъективности (его мысли, чувства, желания) носят рабский, нечеловеческий характер. Однако парадоксальным образом положение женщин у Аристотеля является еще более зависимым, чем положение раба, так как основывается не на социальном, а на естественном неравенстве и поэтому в принципе не может быть изменено в пользу женщин, в отличие от положения раба, который потенциально может получить свободу [2].

     Согласно  философии Аристотеля, у женщин нет и не может быть никаких самостоятельных целей и характеристик, которые бы не были связаны со служением мужчине. Та форма общественного участия женщин, которую предлагает Аристотель, определяет женщин исключительно в терминах домашнего хозяйства, патриархатной семьи и фактически усиливает авторитет мужской власти в семье и в государстве даже больше, чем это имело место у Платона. Исправное осуществление женщинами своих функций обеспечивается у Аристотеля постоянным регламентирующим контролем, которому женщины подвергаются в семье и государстве. В частности, мы находим множество детальных предписаний относительно того, что должны и что не должны делать женщины: например, какими видами деятельности должны или не должны они заниматься, в каком возрасте они должны выходить замуж и производить потомство и т. д. Другими словами, женское/телесное превращается у Аристотеля в объект детального описания и контроля, который служит еще большему укреплению власти образованного, рационального мужского меньшинства в античном полисе.