Этическое учение И.Канта

      Если  нравственный закон дан нам как  факт разума, значит он должен оказывать  на нас непосредственное воздействие. Каким образом осуществляется это  воздействие? В «Критике практического  разума» написано: «Моральный закон... есть императив, который повелевает категорически, так как закон не обусловлен; отношение воли к этому закону есть зависимость, под названием обязательности, которая означает принуждение к поступкам, хотя принуждение одним лишь разумом и его объективным законом, и которая называется поэтому долгом...».

      Таким образом, присутствие в нас нравственного  закона мы ощущаем в виде веления  долга. Согласно Канту, долг нельзя ставить  на одну доску с чувственными влечениями; он явление совсем другого, «высшего» порядка. Он кардинально отличается от них как с точки зрения характера воздействия на нас, так и в отношении своего метафизического статуса. «Максима себялюбия (благоразумие) только советует, закон нравственности повелевает. Но ведь большая разница между тем, что нам только советуется, и тем, что нам вменяется в обязанность». Кроме того, если при удовлетворении какого-нибудь влечения мы испытываем удовольствие, то выполнение нами долга не сопровождается ни удовольствием, ни страданием. Долг «выше» всего чувственного; он расположен в совсем другой плоскости, имеет совсем другой источник.

      По  Канту, если совершив какой-нибудь поступок, пусть даже самый благовидный, человек  испытал при этом удовольствие, то это верный признак того, что он совершил его не из уважения к нравственному закону, а потакая какому-нибудь своему (может быть, не осознанному) влечению.

      Рассмотрим  еще одну цитату из «Критики практического  разума»: «Долг! Ты возвышенное, великое  слово, в тебе нет ничего приятного, что льстило бы людям, ты требуешь подчинения, хотя, чтобы побудить волю, и не угрожаешь тем, что внушило бы естественное отвращение в душе и пугало бы; ты только устанавливаешь закон, который сам собой проникает в душу и даже против воли может снискать уважение к себе (хотя и не всегда исполнение) ; перед тобой замолкают все склонности, хотя бы они тебе втайне и противодействовали, - где же твой достойный тебя источник и где корни твоего благородного происхождения, гордо отвергающего всякое родство со склонностями, и откуда возникают необходимые условия того достоинства, которое только люди могут дать себе?». Где? Ответ Канта на этот вопрос нам уже известен: в ноуменальном мире, к коему причастны и мы как существа разумные. Именно оттуда исходит голос практического разума в виде категорического императива, в виде безусловного повеления долга. Остается лишь осознать всю радикальность этого ответа Канта.

      Ведь  если основной закон чистого практического  разума и нравственный закон - одно и то же, то это значит, что вся наша нравственность имеет чисто ноуменальное происхождение; в ней нет ничего феноменального, ничего природного. И наоборот: в нашей природе нет ничего нравственного! Другими словами, поскольку мы существа ноуменальные, постольку мы нравственны; поскольку же мы существа природные, постольку мы безнравственны.

      Следовательно, всегда, когда мы поступаем согласно нашей природе, когда мы подчиняемся  природной причинности, мы поступаем  аморально. Это весьма сильное заключение, способное вызвать и действительно вызвавшее недоумение и несогласие многих. И однако тезис о несовместимости природы и нравственности является краеугольным камнем кантовской этики.

      Нравственность  Кант связывает со свободой. Именно в нравственном законе он видит основание  той «причинности, которая не есть явление, хотя результат ее находится тем не менее в явлении», причинности, связанной не с природой, а со свободой.

4. «Добрая воля»  и долг

      Понятие «добрая воля» имело фундаментальное  значение в построении кантовской «метафизики  нравственности» как учения об априорных основаниях последней. Эта «добрая воля» понималась Кантом как стержень и квинтэссенция нравственности. Суть названной воли он видел в том, что она всецело и исключительно определяется «моральным законом», с которым она фактически оказывается почти тождественной.

      В один ряд с понятиями доброй воли и морального закона Кант ставил также  понятие «долг», отмечая, что оно  «содержит в себе понятие доброй воли», показывая его «в еще более  ярком свете» путем соотнесения  с тем, что ей препятствует и противостоит нравственности. Обычная сухость философских рассуждений Канта уступала место неподдельному и красноречивому пафосу, когда он вел речь о доброй воле, моральном законе и долге, поскольку он усматривал в них то, что более всего возвышает человека и выражает его величие.

      Стоит подчеркнуть, что кантовская «метафизика  нравственности», делавшая акцент на доброй воле, вовсе не противопоставляла  волю разуму и потому не приобретала  иррационалистического характера. Наоборот, она интеллектуализирует добрую волю вплоть до отождествления ее с «практическим разумом»: эта «воля есть не что иное как практический разум», ибо «для выведения поступков из законов требуется разум». Убеждение Канта, что «только разумное существо» имеет добрую волю как способность поступать согласно представлению о моральном законе, находилось в русле этического рационализма. Кант полагал даже, что нравственно ориентированная воля присуща не только людям, но всем возможным разумным существам, населяющим вселенную.

      Необходимым компонентом кантовского учения о доброй воле был тезис о ее автономии, понимаемой как полная независимость этой воли от какого-либо внешнего по отношению к ней обусловливания. Противоположный взгляд, допускающий подобное обусловливание и потому признающий «гетерономию воли», Кант считал источником всех заблуждений относительно морали, ведущих к гибельному подрыву ее авторитета.

      Отрицание Кантом «гетерономии воли» имело  двоякую мировоззренческую направленность. С одной стороны, Кант отвергал подход к пониманию моральных норм с позиции материалистического детерминизма, включавшей в себя поиск их обусловленности биологическими и социальными аспектами человеческого существования. Но с другой стороны, Кант не менее решительно отвергал обусловленность этих норм «волей божьей», т. е. их религиозно-теологическое понимание.

      Надо  иметь при этом в виду, что Кант не ставил под сомнение факт влияния  на человека, принимающего решение  совершить нравственно значимый поступок, соображений о личном и  общественном интересе, субъективных склонностей и предпочтений, религиозных верований и т. д. Но Кант считал, что все эти соображения, интересы, склонности, верования искажают, деформируют нравственную волю и потому не должны к ней примешиваться. Те поступки, которые сообразуются объективно с нравственным законом, но субъективно мотивированы чем-либо иным, Кант назвал «легальными», а подлинно «моральными» считал лишь поступки, которые совершаются только ради выполнения этого закона, во имя одного лишь долга. За абсолютизацию долга и отрицание моральной ценности тех добродетельных поступков, которые имеют другую мотивацию, Канта упрекали в этическом ригоризме, педантической строгости его нравственных требований. Мнение Канта о том, что человеколюбивые поступки не являются моральными, если совершающие их люди движимы помимо соответствующего долга также любовью к ближним, вызвало ироническое четверостишие даже со стороны поклонника кантовской этики Ф. Шиллера, писавшего, что в таком случае филантропу во имя «моральности» надо возбудить в себе отвращение к людям.

      Небольшое внимание привлекал тот не афишируемый  самим Кантом факт, что его «этика долга» оказывалась противостоящей религиозно-теологическим учениям  о вере в бога как необходимом  фундаменте нравственного сознания. Кант охарактеризовал мнение, что разумные существа побуждаются «действовать ради их конечной цели» страхом перед карами «высшей силы» и надеждой на награды с ее стороны, как подрывающее необходимое для морали представление о самоопределяющейся нравственной воле. Кант настаивал на том, что «метафизику нравственности» нельзя смешивать не только «ни с какой антропологией» и «ни с какой физикой», но и «ни с какой теологией... или сверхфизикой». В «Основах метафизики нравственности» принципиально важная линия на секуляризацию этики проводилась Кантом настолько последовательно, что нравственная («добрая») воля была провозглашена им «высшим благом» для всякого мыслящего существа. «Истинное назначение» практического разума Кант видел в том, чтобы «породить не волю как средство для какой-нибудь цели, а добрую волю самое по себе».

Заключение

      Вершиной  философии у Канта выступает  этика, базирующаяся на понимании человека как высшей ценности. Этика выступает  у него как особая часть философии, которая регулирует отношения между людьми. Но любая регуляция таких взаимоотношений реально выражается в системе нравственных норм, которыми предписывается поступать так, а не иным образом. И Кант ставит проблему того, как и кем могут быть обоснованы такие нормы, чтобы иметь характер общей обязательности для людей.

      Анализируя  существующие системы нравственных правил, Кант считает, что они не должны опираться на религиозные  догмы, исходить из них как из богоустановленных. Одновременно он «не допускал возможности  их социально-исторического формирования на основе жизненного опыта людей» И то и другое не могло быть достаточным основанием нравственности, так как не исходит из понятия истины, не зависящей ни от Бога, ни от накапливаемого опыта.

      Кант  пытается выработать основу нравственности наподобие априорных схем рассудка, которые находятся в сознании человека, предзаданы ему и помогают упорядочивать ощущения, то есть нравственный закон должен существовать внутри человека, тогда он будет истинным и самодостаточным. Этот внутренний нравственный закон обозначается им как категорический императив. Соответственно нравственным является то, что связано с исполнением долга. Долг по отношению к другим — делать добро, долг по отношению к себе — сохранять свою жизнь и прожить ее достойно. Началом всякой человеческой мудрости Кант называет моральное самопознание, которое формирует «беспристрастность в суждениях о самом себе при сравнении с законом и искренность в признании себе своего морального достоинства или недостойности». С долгом соотносится внутреннее моральное чувство людей, без которого человек ничем не отличался бы от животных.

Список использованной литературы

1. Алексеев  П.В., Панин А.В. Философия: Учебник. –  М.: Проспект, 2003.
2. Гулыга А. В. Немецкая классическая философия. - М.: Айрис-пресс, 2001.
3. Кузнецов В.Н. Немецкая классическая философия второй половины XVIII — начала XIX века. - М., 1989.
4. Рассел Б. История западной философии. / Подгот. текста В. В. Целищева. — Новосибирск: Сиб. унив. изд-во; Изд-во Новосиб. ун-та, 2001.
5. Спиркин А.Г. Философия: Учебник для вузов. - М.: Гардарики, 2000.