А.Р. Лурия

Большое внимание в своем творчестве А.Р. Лурия уделял общепсихологической  проблеме опосредования высших психических  функций знаками-символами и, прежде всего – речью. Многие его работы по этой теме показали, что овладение  речью перестраивает все основные психические процессы; благодаря  речи высшие психические функции  приобретают характер осознанности и произвольности.

Специальный цикл работ А.Р. Лурия был посвящен роли речи в генезе и нарушениях произвольных движений и действий, где он установил, что различные виды речевой регуляции движений (пусковая, тормозная, неспецифическая, смысловая) формируются в разные возрастные этапы [4,41]. Так, на ранних этапах развития ребенка его сознание носит преимущественно аффективный характер; это этап отражения эмоциональных связей и отношений. На следующем этапе преобладает отражение наглядно-двойственных связей, и лишь на завершающем этапе сознание приобретает отвлеченный вербально-логический характер. Таким образом, логика развития сознания соответствует логике развития значений и смыслов слов [4,42]. Своими работами, посвященными регулирующей роли речи, ее развитию, нарушениям, мозговым механизмам, А.Р. Лурия внес существенный вклад в современную общую психологию, в современное понимание произвольных форм управления психической деятельностью.

Далее, как соратник и последователь  Выготского, он на протяжении всей своей  научной деятельности развивал одно из центральных положений общей  психологии – положение о системном  строении высших психических функций  и о системном и смысловом  строении сознания. А.Р. Лурия считал, что системное строение – это  универсальный принцип организации  психических функций. Он изучал общепсихологическую  проблематику, связанную с системными закономерностями высших психических  функций, на материале как нормы, так и патологии.

Вслед за Выготским А.Р. Лурия развивал представления о системном и  смысловом строении сознания. Как  известно, данная проблема имеет принципиальное значение для психологической науки: от ее решения зависит принадлежность психологии к идеалистическому или  материалистическому, естественнонаучному  лагерю. Отношение к сознанию как  центральной методологической проблеме психологии объединяет всех представителей школы Л.С. Выготского. Согласно А.Р. Лурия, изучение различных форм сознательной психической деятельности является главным предметом психологии. Он объединял проблему сознания (и отвлеченного мышления) с проблемой языка. Так  в своей работе «Язык и сознание»(1979) обосновывается положение о том, что слово как «орудие сознательной деятельности» занимает центральное  место в формировании сознания.

Хорошо  известны работы А.Р. Лурия в области  дефектологии. Предметом исследования были нарушения психических функций у детей с разными формами умственной отсталости. Экспериментально было подтверждено одно из основных положений специальной психологии, согласно которому при умственной отсталости в первую очередь нарушаются механизмы формирования высших психических функций, связанные с участием речевой системы. Благодаря этим исследованиям появилась возможность дифференцированного подхода к разным формам умственной отсталости. Это имело не только теоретическое, но и большое практическое значение.

Безусловен  вклад А.Р. Лурия в психофизиологию. На протяжении всего своего научного творчества он проявлял большой интерес к физиологическим методам исследования и физиологической интерпретации психологической науки. Изучалась глазодвигательная система с целью выявления механизмов управления «глазодвигательных центров». Было установлено, что глазодвигательная система обладает рядом специфических особенностей, отличающих ее от других моторных систем.

В течение  многих лет с помощью психофизиологических методов Лурия со своими сотрудниками занимался изучением физиологических  механизмов регулирующей роли речи и  ее нарушений в контексте нейропсихологических проблем. Этой теме он посвятил свои работы «Лобные доли»(1966), «Функции лобных долей мозга»(1982) и др. В Институте  нейрохирургии АМН СССР проводились  систематические исследования с  помощью методов А.Р. Лурия, и был  получен большой фактический  материал, который уточнил сведения о различиях функционального  состояния спокойного и работающего  мозга и показал дифференцированное участие разных областей мозга в  физиологическом обеспечении различных  видов психической деятельности. А.Р. Лурия считал, что настоящая  «психологически ориентированная  физиология» должна быть направлена на изучение не отдельных реакций, а  целостных видов психической  деятельности.

Анализируя  научное творчество А.Р. Лурия, нельзя не отметить его общего отношения к эксперименту (и в целом – к практике) как к критерию истинности психологического знания. Он был блестящим экспериментатором, успешно работавшим в самых различных областях психололгии, начиная от исторической и заканчивая психофизиологией. Как и Выготский, А.Р. Лурия считал, что только результаты конкретных экспериментальных исследований могут рассматриваться в качестве доказательства справедливости той или иной гипотезы или теории. Для него эксперимент не существовал вне теории, и было чуждо экспериментирование вне научной теории. Его эксперименты всегда имели научно-естественное методологическое и теоретическое обоснование. Именно поэтому качественный анализ фактов был для него первичным по отношению к количественному. Этот подход к экспериментальной работе актуален сейчас как никогда. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

5. А.Р. Лурия как психоаналитик

      В недавно выпущенном справочнике  «Российские психоаналитики» А.Р. Лурия удостоен специальной статьи с перечислением всех его достижений на ниве психоанализа. Статья, правда, получилась небольшая — достижений оказалось не так уж и много. Однако, в отличие от многих других упомянутых в справочнике ученых, чьи труды  имеют к психоанализу отдаленное отношение (а то и вовсе никакого), Лурия здесь фигурирует по праву. Он без всяких оговорок является одним  из пионеров российского психоанализа, хотя, конечно, его вклад в психологическую  науку этим отнюдь не исчерпывается.

Вот только сам  он в научной автобиографии уделяет  этому эпизоду чуть более странички, подытоживая ее фразой: «В конце  концов я убедился, что ошибочно считать человеческое поведение  продуктом «глубин» сознания, игнорируя  его социальные «высоты».

Кто-то скажет, что  в конце семидесятых и нельзя было иначе написать. Да, но можно  было просто ничего не писать, замолчать  эту страничку научной биографии, тем более что широкой общественности (в том числе и большинству  психологического сообщества) она ранее  была совершенно неведома.

Тем не менее  сам Лурия решил отметить этот этап своего творческого пути —  причем именно как ранний, преходящий, исчерпанный и критически осмысленный. К тому же в автобиографии, созданной  по настоянию американца М. Коула  и предназначавшейся для издания  в США, автор мог бы позволить  себе не лукавить. Да он, похоже, и не слукавил. Постараемся же разобраться  непредвзято, кем является Лурия  для психоанализа и чем психоанализ  был для него. 
 

      ПЕРВОЕ  РАЗОЧАРОВАНИЕ

      Интерес к психологической науке возник у Лурия в годы учебы в Казанском  университете. Однако первое знакомство с психологической классикой  той поры вызвало у пытливого  студента глубокое разочарование. Вот  его собственное крайне парадоксальное утверждение: «Я начал свой путь в  науке с того, что получил прочное, длительное и совершенно безоговорочное отвращение к психологии».

Как и многие молодые люди той поры, студент  Лурия бредил социальным прожектерством. Он намеревался написать книгу о  законах возникновения и распространения  идей. Этот замысел так и не был  осуществлен, однако побудил Лурия  обратиться к психологическим источникам, каковыми оказались труды Вундта, Титченера и Гефдинга. «Ни в  этих, ни в каких других книгах по психологии тех времен и намека не было на живую личность, и скучища  от них охватывала человека совершенно непередаваемая. И я для себя сделал вывод — вот уж наука, которой  я никогда в жизни не стану  заниматься!» 
 

      ИДЕИ  ФРЕЙДА В ДАЛЕКОЙ КАЗАНИ

      Именно  Фрейду мы обязаны тем, что психология не потеряла свое будущее светило. Знакомство с его «Толкованием сновидений»  побудило юного Лурия на продолжение  психологических штудий. Характерно, что не меньший интерес вызвали  у него также работы Адлера и Юнга, которые к тому времени уже  порвали с Фрейдом и жили каждый своей жизнью. Похоже, российские неофиты  старались вовсе не замечать глубоких трещин, расколовших психоаналитический стан. Их, кажется, почти не занимали те вопросы, которые казались западноевропейским спорщикам принципиальными и привели в итоге к их антагонизму.

Российский психоанализ 20-х годов представлял собой  весьма своеобразную попытку сочетания  фрейдистских, адлерианских и юнгианских идей вопреки их противоречивости. В силу этого российский психоанализ  той поры не был категорично сексуализирован  во фрейдистском духе. Создается впечатление, что уже в те далекие годы здравомыслие советских ученых заставляло их заимствовать лишь те принципиальные идеи, которые  казались им конструктивными, и игнорировать цеховую полемику, казавшуюся вторичной.

Роль Лурия  в истории российского психоанализа по справедливости следует признать преимущественно организационной. Его профессиональная подготовка в  этой сфере свелась к самообразованию, так как иных вариантов в Советской  России не существовало. Собственной  практики он никогда не вел, а его  немногочисленные психоаналитические работы имели либо реферативный, либо умозрительный характер.

Подписанные его  именем публикации в «Международном журнале психоанализа» — это  всего-навсего формальные отчеты о  работе казанского психоаналитического  кружка. Правда, кружок этот сам Лурия  создал и возглавил, о чем поспешил немедленно сообщить Фрейду в Вену. Через три недели пришел ответ, начинавшийся словами: «Уважаемый господин президент...». Фрейд писал, как он рад был  узнать, что его идеи подхвачены в далекой Казани. Этот уникальный автограф, а также еще одно письмо с разрешением на публикацию одной  из небольших статей Фрейда хранятся в архиве Лурия по сей день. Так  что, когда нынешние исследователи  указывают, что Лурия состоял  в переписке с Фрейдом, это  чистая правда. Для полноты картины  следует лишь помнить о скромном объеме и формальном содержании этой переписки. 
 

      ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКИЙ  КРУЖОК 

      Среди участников казанского психоаналитического кружка (в современных источниках иногда велеречиво именуемого ассоциацией) было 7 врачей (достоверных свидетельств их психоаналитической практики нет), 2 педагога, один историк — М.В. Нечкина, впоследствии ставшая академиком, — а также пятеро тех, кого с известной долей условности можно назвать психологами.

В задачи этой организации, как указано в протоколе первого  заседания, входило «знакомиться с  новыми направлениями в изучении психологии личности; связаться с  заграничной наукой и получить иностранную  литературу; переводить на русский  язык и издавать наиболее интересные психоаналитические новинки». То есть кружок фактически был чем-то вроде  фрейдистского фан-клуба, а совсем не профессиональным сообществом в  строгом смысле слова.

На заседаниях разбирались клинические случаи невротических расстройств, о которых  рассказывали врачи — члены кружка, делались реферативные доклады по отдельным  теоретическим вопросам психоанализа, рассматривались с фрейдистских позиций судьбы литературных героев. Характерно, что в дискуссиях звучали  и критические суждения, например: «Символика снов, предложенная Фрейдом, по мнению М.В. Нечкиной, очень спорна, поражает своей пестротой и часто  не может быть понятна у людей, не знакомых с предполагаемым субстратом символов. Эту символику можно  сравнить с лунным и солнечным  толкованием сказок, введенных бр. Гримм» (из протоколов кружка). 
 

      ЗАБАВЫ  ЮНОСТИ 

      На  одном из заседаний кружка Лурия  сделал доклад «К психоанализу костюма». Доклад посвящен подсознательным мотивам, коим подчиняется костюм, причем основным мотивом у женщин называется пассивно-сексуальный («стремление нравиться»), а у  мужчин активно-агрессивный («стремление  импонировать, самоутверждаться»). Соответственно трактуются такие выразительные  детали, как декольте, пижмы, кринолины, с одной стороны, и гусарский  кивер или, скажем, высокий цилиндр, с другой.

В наши дни такими откровениями не рассмешишь даже первокурсника, не говоря уже о том, чтобы относиться к ним всерьез. Да и сам Лурия  никогда не помышлял о развитии этой темы и сохранил в архиве протокол доклада, вероятно, как забавное свидетельство  своих юношеских исканий. В ином качестве его и в самом деле трудно оценить.

В справочнике  «Российские психоаналитики» читаем: «В 1923 г. опубликовал работу «Психоанализ в свете основных тенденций современной  психологии». Историю ее публикации сам Лурия вспоминал так: «У нас  был тогда журнал «Казанский библиофил». Я принес туда обзор книг по психоанализу, его напечатали. Я работал в  то время в типографии и взял журнальный набор, разрезал его на соответствующие  блоки и вышла книжка, переплет которой, вот этот, серенький, я купил  в писчебумажном магазине. В 1923 году, когда я первый раз приехал  в Москву, я показал эту книжку Отто Юльевичу Шмидту, жена которого была видным психоаналитиком. Шмидт тогда  работал директором Госиздата, и  очень скоро книжка моя вышла  в свет немалым тиражом — около  полутысячи экземпляров...»