Католический мистицизм как философская проблема

    Родился Франциск Бернардоне в 1181 или 1182 году в  Ассизи, а в 1206 или 1207 году он отказался  от богатства и роскоши ради жизни  в нищете и покаянии. К 1209 или 1210 году его окружали одиннадцать учеников, которым он дал правило жизни, неофициально одобренное Папой Иннокентием III. Правилом св. Франциска подчеркивались бедность, смирение и полное подчинение авторитету Церкви.

    Еще до того, как Франциск собрал вокруг себя учеников, он стремился привести свою жизнь в максимальное соответствие с евангельским учением о бедности. Позднее с увеличением общины возникли разногласия, касающиеся уровня бедности, допустимой в монашеском ордене, посвятившем себя апостольской миссии.

    В 1212 году св. Франциск вместе со св. Кларой основали в Ассизи францисканский монастырь, называвшийся Бедные дамы.

    В 1221 г. Франциск основал орден, известный сегодня как Третий орден св. Франциска, в который входили и священники, и миряне, желавшие строить свою жизнь во францисканском духе. К этому времени, через двенадцать лет после своего основания, орден францисканцев уже насчитывал свыше трех тысяч братьев.

    Св. Франциск посвятил себя главным образом  проповедованию, покаянию и молитве. 17 сентября 1224 г., находясь в отшельнической келье на горе Берне, он по благодатному дару получил стигматы. Это первый из зафиксированных в истории  духовной жизни христианства пример, когда человек был отмечен  видимыми знаками страданий Христа; подобное явление повторялось в  последующей истории множество  раз, известны подобные случаи и в истории нового времени.

    В апреле 1226 г. св. Франциск составил Завещание, в котором прозвучал его последний  призыв к строгому соблюдению обета  бедности и преданности Правилу. Завещание послужило поводом  к еще одному кризису в ордене; одним хотелось придать документу  силу закона, другие, при всем уважении к авторитету своего основателя, полагали, что Завещание следует воспринимать только как отеческое наставление. В конце концов, вопрос был разрешен Папой Григорием IX, постановившим в своей булле «Quo clangati» (1230), что Завещание не подлежит обязательному исполнению наподобие закона.

    Св. Франциск скончался в период сильнейшего  кризиса, охватившего его орден. Еще при его жизни Меньшие  братья стали вводить послабления  в правило о нищете, а после смерти Франциска орден распался на «обсервантов», «конвентуалов» и «спиритуалов». ³⁰

    Таким образом, особенностями средневекового благочестия можно назвать почитание  святого человечества Христа, внимание к глубине страданий Спасителя, подражание его бедности, отказ от мирских удовольствий, призывы любви  к Богу.

    Все это нашло отражение в разных мистических аспектах и в строгой  аскезе и нищенствовании монахов-францисканцев, и в усердном труде и молитве  монахов-доминиканцев.  Мистико-аскетический аспект оказал огромное влияния не идеалы рыцарства, несмотря на то, что  монахи-воины никогда не считались  мучениками.

    На  вопрос о том, какая из монашеской традиции была более пропитана мистическими аспектами, можно ответить по-разному. Мне кажется, мистика каждого  духовного ордена того времени была своеобразна и ее мотивы порой  различались даже в разных аббатствах.

    Мистика является феноменом, скорее, индивидуальным, личным, чем общественным.

    Несмотря  на это, можно сказать, что средневековый мир был пронизан мистикой во всех аспектах человеческой жизни. Общая религиозность, несомненно, влияла не только на монахов, но и на подавляющее число мирян.

    Здесь возникает вопрос о специфике, характерной  для католического мистицизма, ведь именно она обусловила его широкое  распространение и влияние на средневековую жизнь.

1. Специфика католического мистицизма

    Специфику католического мистицизма определило представление о необходимости  точного повторения (подражания) жизни  Иисуса Христа. Это представление  в большей степени и определило границы «мистического опыта» католиков. Так, многие из верующих старались представить себя в образе Христа и испытать непосредственно на себе (натурально) все его лишения, которые известны были им из Евангелий. Так Франциск Ассизский молил Господа о двух милостях: «О первой же, чтобы дозволил Он мне при жизни в душе моей и теле испытать, насколько это возможно, всю ту муку, что Он Сам испытал во время горчайших Его Страстей. О второй же милости просил я, чтобы подобным же образом почувствовал я в сердце моем ту сверхобычную любовь, по какой принял Он такую муку ради нас грешных. И вот в сердце вложил мне Господь, что дозволит, чтобы испытал я и то, и другое, насколько возможно это для чистого создания; что и было вполне исполнено через восприятие стигматов».³¹ Более того, Франциск Ассизский, также как и Христос, должен был после своей смерти спуститься в ад и вывести оттуда души праведных. Сам Христос научал Франциска: «И как Я в день смерти Моей сошел в ад и все души, обретшиеся там, вывел силой Моих ран и привел в Рай – так тебе велю с нынешнего часа уподобиться Мне в смерти, как ты был подобен Мне в жизни, чтобы ты, из жизни сей уйдя, всякий год в день смерти твоей входил бы в Чистилище и все души трех твоих орденов – Меньших братьев, Сестер и Воздержанных – и, более того, всех, кто только чтил тебя, всех, сколько обретешь, выводил силою твоих стигматов, что даровал Я тебе, и приводил в Рай».³² Игнатий Лойола прямо утверждал, что сущность христианской веры заключается в повторении, точном копировании жизни Христа: «как если бы мы сами присутствовали и участвовали во всей без исключения его тайне».³³ Один из итальянских авторов писал о нем: «Благодаря Игнатию христиане вновь смогли вблизи увидеть, услышать, почти что потрогать и почувствовать дыхание Христа, Сына Бога Истинного; его метод переносит нас назад сквозь все прошедшие века и делает всех послушных христиан современниками Пилата и св. Иоанна Крестителя».³⁴

    Святой  Луиджи Гонзага (1568-1591) для более  натурального прочувствования мучений  Христа мог истязать себя плетью перед  изображением Его распятия.³⁵

    У католиков нет четкого учения о непрестанной молитве, как у  православных, однако есть техника  постоянной медитации – размышлении  над тайнами Божиими, жизнью Христа и т.д. При этом молитва, нераздельна от размышления (медитации). «Насколько я могу понять – пишет Тереза Авильская – путь в замок к Богу – молитва и размышление. Я говорю «умная молитва», а не «устная», ибо молитвы нет без размышления: если не думать, с Кем говоришь и чего просишь, и у Кого, и кто такой ты сам, это уже не молитва, даже если мы часто шевелим губами. Правда, иногда усилий нет, ибо есть молитвенный навык»³⁶.

    Католическое  учение не содержит доктрины об обожении, «тварных богах» православия, однако существует аналогичное представление об уподоблении (или подражании) себя Христу. Святой Бонавентура говорил о восхождении к Богу и выделял шесть ступеней на пути к Нему («шесть ступеней размышления»). Седьмая ступень – полное пребывание в Боге, но она доступна лишь только после физической смерти. «Так умрем же – пишет Бонавентура - и войдем во мрак, да умолкнет голос забот, земных желаний и чувственных образов, перейдем вместе с Распятым Христом от мира сего к Отцу».³⁷

    Тереза  Авильская представляет путь восхождения  к Богу в виде прохождения верующим различных обителей (комнат) в замке. Всего она выделяет семь обителей (комнат). В последней обители  происходит непосредственное созерцание Бога. Однако Тереза также оговаривает, что «…великая милость не может свершиться полностью, пока мы живы, ибо если мы от Бога отступим, ее от нас отнимут».³⁸ Тереза Авильская выделяет два вида единения с Богом: «духовное единение» или «духовное обручение» и «духовный брак». «Духовное обручение» как единение с Христом непостоянно, в то время как «духовный брак» постоянен. «Духовное обручение – иное, тут жених и невеста часто разделяются, как и сам их союз; ибо союз состоит в соединении, но каждый может отойти и жить сам по себе, что обычно и бывает, ведь эта милость Господня уходит быстро, и душа остается без нее, то есть ее не ощущает. А вот с той, другой милостью все не так; Господь остается в сердцевине души».³⁹

    Так же как и православные христиане, католики большое внимание уделяют  покаянию и смирению, собственно, это  первые шаги на духовном пути. Последнее, настраивает верующих на чрезвычайно  напряженное эмоционально-интеллектуальное восприятие собственной личности и  религиозных представлений. Также  как и в православии, большое значение уделяется распознанию истинного «мистического опыта» от бесовского. Так Тереза Авильская считает, что истинный «опыт» единения с Богом несет покой душе, пользу и угождение Богу, в то время как бесовская прелесть – полная противоположность этому.⁴⁰

    Весьма  интересно мнение Фомы Кемпийского  об искушении. Он недвусмысленно заявляет: «Однако же искушения весьма полезны людям, хотя и несносны они и тяжки: в них смиряется человек, очищается и научается. Все святые перешли множество смущений и искушений, и тем восходили в силу, а кто не мог выдержать искушений, те оказались негодны и отстали. Не великое дело человеку быть благоговейным и ревностным, когда не чувствуешь тяжести, но если во время напасти устоял он в терпении, то будет великая надежда на усовершенствование».⁴¹

    Основной  психотехникой католичества, помимо традиционных аскетических правил, являлась медитация (размышление). Последняя, лежала и в основе «упражнений» Игнатия Лойолы. В одном из жизнеописаний Игнатия читаем о его «упражнениях»: «Месяц размышлений и внутренней работы: четыре недели на то, чтобы под руководством наставника суметь поставить перед собой достойную цель, чтобы принять решение о своей «вербовке» в качестве солдат Христа, чтобы подчинить себя Господу нашему Иисусу, тайнам его жизни, Его чувствам».⁴² Лойола также вначале своего духовного пути заметил, что «размышления о Боге и святых сначала бывают утомительными, но затем исполняют его радостью».⁴³

    Особо необходимо отметить распространенное в католическом мире непосредственное «общение» верующих с Марией, матерью Иисуса Христа.

    Общение происходит в виде видений, голосов и т.д. Так, в Междугорье в начале 80 г. 20 века Пресвятая Дева «являлась» к детям и давала им свои наставления. Основной смысл наставлений свелся к многократному повторению «Обращайтесь», имеется в виду, в веру Христову. «…Четыре девочки и два мальчика видят Пресвятую Деву так же, как они видят других людей, т.е. в трехмерном пространстве. Они могут дотрагиваться до нее, разговаривать с ней, петь и играть с ней. Таким образом, они непосредственно общаются».⁴⁴

    В целом, если проанализировать наставления  Марии, даваемые ей через посредство детей, всему миру, то очевидна их социальная природа. Мария «предостерегает» человечество от скорого его уничтожения, вследствие уклонения от воли Бога, наставляет христианскому благочестию и т.д. Однако также необходимо отметить, что в этих наставлениях четко прослеживается тенденция к мистицизму – это и наставление в необходимости получения даров Святого Духа, служения в радости, а также понимание важности продолжительной (непрестанной) молитвы идущей из сердца.⁴⁵

    2.2. Антропологический аспект католического мистицизма

    На  Западе, в католичестве, Бог - объект, вне человека и над человеком. Человек вытягивается к Богу, устремляется к нему. В устремлении этом есть голод и томление. Это вытягивание  чувствуется в архитектурном  стиле готики. В храме католическом так тянется человек вверх, к Богу, что в самом храме холодно. Христос - объект в католичестве, объект влюбленности, предмет подражания. Католическая мистика - чувственная, в ней есть воспаленность, упоенность страстями, томительная сладость, мление. Человеческая природа исходит от томления по природе божественной. Принятие стигматов - так характерно для католической мистики. Подражание страстям Господним, влюбленность в Христа - все это возможно лишь тогда, если Христос - объект, вне человека и над человеком, предмет устремления, не принят внутрь. Характерно для католичества и романтическое томление по чаше св. Грааля. Истоки мифа о Граале весьма неуловимы. Ранние легенды описывают чашу, как рог изобилия. Его содержимое было неисчерпаемым и те, кто служил ему никогда не голодали и не жаждали. Поклонение Граалю означает вечную надежду.⁴⁶

      Католическая мистика есть голод  и страстная устремленность. Чувственность  католической мистики особенно  обнаруживается у св. Терезы. Есть  что-то женственное в католической  мистике. Все почти католические  мистики и святые говорят о  сладости, об истоме, почти о сладострастии  религиозного опыта подражания  Христу и любви ко Христу. Голод  этот, устремленность эта, вытягивание  вверх рождают творчество, создают  красоту католической культуры. Мистический опыт католичества - антропологичен, в нем напрягается  и вибрирует человеческая стихия, человек тянется к объекту  своей любви - Богу и доходит  до экстаза пьянящего, страстного. В католической мистике есть воспаленнность и в то же время холод, есть страсть и в то же время дисциплина, странно сочетается экстатическая пьяность с суровой дисциплинированностью. В храме католическом чувствуется холод и томление, есть в нем много человеческого, и есть уход всего человеческого вверх, к Богу. Никогда нет чувства, что мы останемся в храме с Богом, сошедшим к нам, и что нам от этого тепло. Бог не сходит к нам, мы должны тянуться к нему, как тянутся готические храмы. Готика есть и во всей католической мистике, во всем складе религиозного опыта Запада. Из готического религиозного опыта родилась вся западная католическая культура. Все великие достижения западной католической культуры, все пленительные красоты ее творятся страстным устремлением человека вверх, готическим вытягиванием. В самом строе католического религиозного опыта есть динамический процесс, направленный вовне, к объекту устремления. Опыт этот начинается с голодания человеческого, с томительной влюбленности в объект. Это - творческая, динамическая влюбленность. Без нее не было бы всего богатства Божьего мира, Божьего художества. От нее пошла активность Запада, антропологизм Запада. Запад никогда не был религиозно насыщен, всегда томился по чаше св. Грааля с кровью Христовой. Запад никогда не шел от Христа как внутреннего факта мистического опыта, он не исходил из данности Божественного, он влюбленно устремлялся к Христу, поднимался от человека к Божеству. Уже у блаженного Августина можно найти этот тип религиозного опыта, этот антропологизм и психологизм, эту страстность влюбленного. На Западе, в католичестве, всегда был не столько брак человека с Богом, сколько влюбленность человека. И великая миссия католического Запада, быть может, заключалась в раскрытии мистической истины о влюбленности как силе творящей. Влюбленность эта сотворила западную культуру, с ней связана рыцарская сила Запада. Влюбленные рыцари шли в крестовый поход и творили красоту. Воинственная сила Запада и творческая культура Запада заложены в особом религиозном. опыте, в отношении к Богу как объекту.⁴⁷