Геостратегические приоритеты России в XXI веке

Геополитика Китая изначально была двойственной. С одной стороны, он принадлежал к rimland, «береговой зоне» Тихого океана (с восточной стороны), а с другой – никогда не становился талассократией и напротив, всегда ориентировался на континентальные архетипы. Поэтому существует устойчивая политическая традиция называть Китай «Срединной Империей», а этот термин характеризует как раз континентальные теллурократические образования. При этом от Индийского океана Китай отделен Индокитайским полуостровом, на котором расположено соцветие государств с откровенной талассократической ориентацией.

Прагматически Китаю намного выгоднее контакты с Западом, нежели с Россией, которая не сможет способствовать технологическому развитию этой страны, и такой «дружбой» только свяжет свободу геополитических манипуляций Китая на Дальнем Востоке, в Монголии и Южной Сибири. Кроме того, демографический рост Китая ставит перед этой страной проблему «свободных территорий», и земли Казахстана и Сибири (почти не заселенные) представляются в этой перспективе в высшей степени привлекательными.

Китай опасен для России по двум причинам – как геополитическая база атлантизма и сам по себе, как страна повышенной демографической плотности в поисках «ничейных пространств». И в том и в другом случае heartland имеет в данном случае позиционную угрозу, местонахождение которой в высшей степени опасно – Китай занимает земли, расположенные южнее Lenaland.

Кроме того, Китай обладает замкнутой расово-культурной спецификой, и в исторически обозримые периоды он никогда не участвовал в евразийском континентальном строительстве. Все эти соображения – независимо от политической конкретики – делают Китай потенциальным геополитическим противником России на Юге и на Востоке. Это следует признать как геополитическую аксиому. Поэтому геополитическая задача России в отношении самого восточного сектора своего «внутреннего» южного пояса заключается в том, чтобы максимально расширить зону своего влияния к югу, создав как можно более широкую «пограничную зону».

Среди других проблем К. Э. Сорокин выделяет следующие: 1)неприятные воспоминания о недавних конфликтах; 2) пограничный спор: Китай официально выдвинул претензии свои территориальные еще в 1964 году и может к ним вернуться вновь.

Геополитическая проблема Севера для Китая воплощается в китайско-российские отношения. Москвой это рассматривается как китайская проблема для России: у Китая с Россией на данном историческом этапе крайне слаба т. н. «геополитическая комплиментарность» («взаимодополняемость»). Если для самого Китая российские природные ресурсы, продукты военно-промышленного комплекса и особенно слабозаселенные территории Сибири являются в высшей степени привлекательными, то для России Китай представляет собой только краткосрочный интерес - в первую очередь в вопросе финансовой мощи; стратегически же - геополитически, демографически, геоэкономически и т. д. - Китай, обратившись к Северу, представляет собой колоссальный риск и серьезную опасность. И наоборот, Россия жизненно заинтересована в геополитическом сближении с региональными конкурентами Китая - Японией, Индией, исламскими странами Центральной Азии, с которыми «геополитическая комплиментарность» у России, напротив.

Основной движущей силой российско-китайского политического сближения является скорее ответная реакция на устремления США и НАТО, нежели объективная потребность в развитии двустороннего политического диалога. В этой связи нельзя исключать того, что при стечении каких-либо обстоятельств в отношениях между Россией и Китаем могут вновь возобладать узко-национальные интересы или амбиции правящих элит, как это уже бывало в истории.

Более того, КНР уже самостоятельно выходит на мировой рынок вооружений, конкурируя с РФ по тем или иным образцам военной техники, изготавливаемой на своих заводах по российским технологиям. Таким образом, Россия своими руками создает для себя потенциально сильного конкурента на мировом рынке вооружений.

В настоящее время Москва и Пекин продолжают делать вид об отсутствии существенных проблем в отношениях и не уделяют практически никакого внимания развитию взаимовыгодных экономических связей. Поэтому с высоты сегодняшнего дня наиболее реален сценарий постепенного экономического поглощения Китаем азиатской части России. Данный сценарий несет в себе значительный конфликтный «потенциал» как для отношений между РФ и КНР, так и для отношений во всей Евразии (половины которой занимают Россия и Китай).

Можно только догадываться о том, что случится в случае столкновения интересов двух региональных держав (а это уже было в истории), каждая из которых сегодня занимает важное место в системе международных политических и экономических отношений и к тому же обладает мощными вооруженными силами и огромным ракетно-ядерным потенциалом.

ДЕМОГРАФИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ

Озабоченность китайской «демографической экспансии» существовала еще в советское время перед Россией. Как писал С.С. Говорухин (известный кинорежиссер и депутат Государственной Думы): «Китайцев – больше миллиарда. В конце концов, единственная их надежда на выживание в исторической перспективе – это мы! Наше сырье, наши территории. Уже сейчас мы им отдаем (только в одном Приморском крае) полторы тысячи гектаров кедровых лесов и плодоносной земли – так называемое «спрямление границы». Остров Даманский, политый кровью наших детей, - уже китайский!».

Одной из наиболее серьезных проблем в КНР по-прежнему является демография. В настоящее время население Китая превышает 1 млрд. 200 млн. человек, и оно ежегодно увеличивается на 15-16 млн. Несмотря на активную политику ограничения рождаемости до одного ребенка в семье, на каждую китайскую семью приходится в среднем 2,3-2,4 ребенка. Пока КНР удается не допускать рост этого показателя до трех детей в семье. Поскольку правительственная политика ограничения рождаемости во внутренних районах менее эффективна, там регистрируются более высокие темпы роста населения, чем в приморских провинциях. Особенно серьезная ситуация складывается в провинции Сычуань, где население уже превысило 100 млн. человек. Неуклонный рост населения усугубляет проблемы, связанные с недостаточными запасами продовольствия, ухудшением качества питания и образования и неконтролируемой миграцией. В результате неэффективной политики ограничения рождаемости в деревнях, с одной стороны, и повышения эффективности производства на крупных и средних предприятиях - с другой, в КНР образовался огромный избыток рабочей силы, который, по некоторым оценкам, составляет около 200 млн. человек.

В настоящее время мобильное население (задействованное в различных формах миграции) составляет 5% от всего населения страны. Ощутимо возросла и внешняя миграция. Однако пока в Китае сохраняется относительно свободная политическая и социальная мобильность, масштабы внешней миграции будут ограниченными. Для соседних стран наибольшую опасность, возможно, могут представлять политическая нестабильность в сочетании с экономическими трудностями или даже с крахом политики реформ в Китае. При таком сочетании массированные эмиграционные потоки будут оказывать давление на границы соседних стран, а внешняя политика Китая может стать гораздо более жесткой. Если КНР не сможет ужесточить свою демографическую политику, к 2015 г. ее население вырастет как минимум на 300 млн. человек и тогда, по мнению ряда экспертов, в официальной внешней политике Китая вполне вероятно появление такого компонента, как «демографический империализм», который может оказывать непосредственное влияние на двусторонние отношения и на внешнюю сферу. В то же время Россия пока не может похвастаться высокими темпами экономического роста; ее население, особенно на Дальнем Востоке, неуклонно сокращается.

ПРОБЛЕМА КИТАЙСКОЙ ДИАСПОРЫ В РОССИИ

Стратегическая уязвимость российского Дальнего Востока, связанная с его удаленностью от центра, малой хозяйственной освоенностью и малонаселенностью, заставляла власть и в царское, и в советское время предпринимать усилия по экономическому и демографическому освоению региона. В царское время, как потом и в советское, россияне, переселявшиеся на Дальний Восток либо проживавшие там, имели специальные льготы и государственные гарантии. Обитало на Дальнем Востоке в царское время и немало китайцев – в начале века их было около полумиллиона, а к середине 20-х годов, по некоторым оценкам, китайское население России достигало миллиона человек.

В России среди специалистов по проблемам национальной безопасности опасение вызывает не столько появление и рост китайской диаспоры – хотя существуют аналитики-радикалы, которые прогнозируют, что уже в первой четверти XXI века китайцы могут стать вторым после русских национальным меньшинством на российском Дальнем Востоке, а может быть, и в России в целом, что само по себе требует выработки специальной государственной политики, – сколько резкое ухудшение демографической ситуации в России вообще и на российском Дальнем Востоке в частности, проходящее на фоне экономического кризиса и вырастающей в перспективе проблемы трудовых ресурсов, обеспечивающих модернизацию страны. Ясно, что российские власти пока не представляют себе, как нужно реагировать на эти проблемы, они плохо понимают, что Китай и поднимаясь, и в случае его возможной дестабилизации, превращается в важнейший фактор, способный повлиять на место России во внешнем мире и на характер ее внутреннего устройства. Причем появление китайской диаспоры в России – только часть этой общей большой внутрироссийской проблемы. Одновременно появление диаспоры позволяет резко активизировать экономические связи между Россией и Китаем, так как судьба этих людей напрямую зависит от успеха российско-китайского экономического сотрудничества.

Появление китайской (как, впрочем, и любой другой) диаспоры в России – это одновременно и вызов. Вызов всему российскому государству, которое должно как можно скорее разработать стратегию и надежную тактику экономического развития на всей территории страны, включая самые отдаленные окраины, стратегию и тактику, которые основываются не на страхе и предубежденности по отношению к соседям, не на оборонительных позициях и подходах, а на четких правовых рамках осознания происходящего и трезвом учете всех открывающихся возможностей и их последствий.

РОССИЯ И КИТАЙ В СОСТАВЕ ШОС

Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), созданная в июне 2001 года, объединяет государства (Казахстан, Киргизия, Китай, Россия, Таджикистан и Узбекистан), которые придерживаются сходных взглядов на тенденции мирового развития и готовы совместно искать согласованные подходы к решению международных и региональных проблем. Другая ее задача – укрепление регионального экономического и культурного сотрудничества. ШОС никому не противопоставляет себя, она нацелена на позитивное решение конкретных проблем в интересах стран-членов.

В декларации Шанхайского саммита (июнь 2006 г.), в частности, говорится: «Залог успешного развития ШОС состоит в том, что она неизменно руководствуется и неуклонно следует «шанхайскому духу», для которого характерны взаимное доверие, взаимная выгода, равенство, взаимные консультации, уважение многообразия культур, стремление к совместному развитию. Все это имеет крайне важное значение для поиска мировым сообществом новой, неконфронтационной модели межгосударственных отношений, которая бы исключала мышление времен «холодной войны», стояла бы над идеологическими различиями».

Сотрудничество в области безопасности, прежде всего борьба с международным терроризмом, с самого начала составляло основу деятельности Шанхайской организации сотрудничества. За два года до террористических атак 11 сентября 2001 г. началась работа над Конвенцией о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом, которая была подписана на учредительном саммите в Шанхае. Крайне важно, что этот документ содержит согласованные определения таких терминов, как «терроризм», «сепаратизм» и «экстремизм», – ведь отсутствие терминологического согласия часто становится одним из главных препятствий на пути международного сотрудничества в борьбе с этими явлениями.

Ряд российских специалистов высказывают опасения по поводу того, что в рамках Шанхайской организации сотрудничества Китай якобы решает свои стратегические задачи за счет партнеров, прежде всего России. Подобные оценки не имеют под собой реальной почвы.

Порядок занятия руководящих должностей в ШОС предусматривает периодическую ротацию представителей стран-членов. Российский вклад в бюджет соразмерен китайскому. Государства-участники согласились на размещение Секретариата ШОС в Пекине в связи с тем, что Китай предложил лучшие условия, и другой важнейший орган – Исполком Региональной антитеррористической структуры (РАТС) работает в Ташкенте. Да и вообще, местонахождение штаб-квартиры мало о чем говорит. На том основании, что большинство органов ООН расположены в Нью-Йорке, нельзя же утверждать, что Соединенные Штаты доминируют в этой организации. Скорее напротив: США вынуждены терпеть ее как неизбежное зло, а Совет Безопасности и особенно Генеральная Ассамблея часто занимают позиции, отличные от американских.

Конечно, экономический и политический вес в ШОС такого мощного государства, как Китай (равно как и Соединенных Штатов в ООН), достаточно велик. Однако именно поэтому членство в организации, все документы которой говорят о равноправии ее членов, выгодно более слабым.

Пессимистично настроенные эксперты отмечают в качестве двух наиболее очевидных проблем ШОС слишком большие расхождения интересов между ее членами и неопределенность в вопросе о ее статусе из-за дублирования многих функций ШОС оформившейся в Душанбе Организацией договора о коллективной безопасности (ОДКБ), в которую входят четыре из шести членов ШОС.

Вопрос о внешнеполитической ориентации стран-участниц остается одним из ключевых при оценке перспектив развития этой организации. Аналитики отмечают, что такие инициативы, как проект транспортного коридора от Шанхая до Санкт-Петербурга – прообраза возрожденного «Великого шелкового пути» – был принят ШОС как альтернативный после того, как ЕС и США поддержали проект транспортного коридора из Европы в Азию ТРАСЕКА (TRACECA, Transport Corridor Europe Caucasus Asia).

Наиболее четко расхождения между странами ШОС обозначились в отношении войны в Ираке в 2003. Тогда Россия вместе с Францией и Германией пыталась предотвратить начало войны, Китай на словах осудил действия антииракской коалиции, Казахстан, Киргизия и Таджикистан заняли в целом нейтральную позицию, а Узбекистан безоговорочно поддержал военную кампанию. Вместе с тем, тот факт, что Узбекистан вышел в 2002 из образованной в 1997 региональной организации ГУУАМ (Грузия, Украина, Узбекистан, Азербайджан, Молдова) и заблаговременно вступил в 2001 в ШОС, говорит о растущем весе и привлекательности этой организации для стран региона.

Международный вес ШОС определяется не только совокупным демографическим и территориальным потенциалом входящих в него стран, но и обозначившимся стратегическим партнерством двух ядерных держав и постоянных членов Совета Безопасности ООН – России и Китая. Это определяет роль ШОС в построении системы коллективной безопасности, как в Средней Азии, так и в Азиатско-Тихоокеанском регионе. ШОС является открытой организацией для приема новых членов, разделяющих ее основные принципы. Хотя вопросы безопасности были изначально решающими в формировании ШОС и остаются одними из наиболее приоритетных, в то же время было бы неверно расценивать ее как военную организацию. Такой статус неприемлем по причине участия входящих в ШОС стран в международных союзах и организациях с различными обязательствами. Так для Китая его участие – вообще исключение из правила, ибо эта страна традиционно исповедует политику неприсоединения к блокам каких-либо государств, придерживаясь самостоятельности и независимости во внешней политике.