Н.А.Некрасов. Комментарии к поэме "Кому на Руси жить хорошо"

 Положительной оценкой  была также встречена публикация  глав "Счастливые" и "Помещик". Правда, критика не сумела в  достаточной мере оценить своеобразие  "открытой" композиции поэмы,  не уловила внутренней связи  отдельных сцен, внешне между  собой не связанных. Художественно  оправданную свободу организации  поэтического материала один  из рецензентов расценил как  недостаток произведения: "Поэма  эта несколько растянута, в  ней вы встречаете многие сцены  совершенно излишние, мешающие общему  впечатлению, напрасно утомляющие  читателя и тем немало вредящие  цельности впечатления. Но при  всем том поэма Некрасова имеет  неотъемлемые достоинства; в ней  столько чувства, столько глубокого  понимания жизни, что как-то  невольно забываются, изглаживаются  все мелкие недостатки. Многие  сцены этой поэмы прочувствованы  и выражены так ярко и сильно, что невольно пробегаешь их  по несколько раз и чем больше  вчитываешься в них, тем прекраснее  они кажутся..." (Русская журналистика.-- Новое время, 1870, 22 апр., No 109; подпись:  Л. Л.).   

 В отзыве на публикацию  глав первой части поэмы в  отдельном издании "Стихотворений  Н. Некрасова" 1873 г. (ч. 5), где были  помещены также стихотворения  "Дедушка Мазай и зайцы"  и поэмы "Дедушка", "Недавнее  время", "Русские женщины", анонимный  автор рецензии отмечал: "Во  всех них, в разных местах, заметно  довольно искреннее чувство симпатии  к простому человеку, видна любовь  к "несчастному русскому народу" и сочувствие поэта его страданиям" ("Стихотворения Н. Некрасова.  Часть пятая. С.-Петербург, 1873".--Сияние, 1873, No 17, с. 271).   

 Автор труда, посвященного  изображению русского духовенства  в художественной литературе (им  являлся, видимо, Н. И. Варсов), в своей статье подробно рассматривал  главу "Поп", о которой писал: "Довольно сочувственно, хотя  и не без обычного юмора,  отнесся к сельскому священнику  наш присяжный печальник народных  нужд и народного горя <...> Но, верный действительности, поэт не  хочет оставить священника с  этими одними -- идеальными -- чертами,  не может утерпеть, чтобы не  бросить несколько штрихов юмористического  и сатирического свойства". Автор  обзора обращал внимание читателя  на близость приведенных в  поэме насмешливо-презрительных  отзывов о духовном сословии (замечания  о "жеребячьей" породе и т.  д.) известным строкам письма Белинского  к Гоголю: ""Поп" поэмы  буквально повторяет те прозвища, какие, по словам критика, усвояет  священнику народ" (Мнения и  отзывы нашей светской литературы  о русском духовенстве.-- Христианское  чтение, 1874, март, отдел "Внутреннее  обозрение", с. 494, 497--498; подпись: Н.  В.).   

 С выходом каждой  новой главы известность поэмы  в читательских кругах заметно  росла. В связи с публикацией  "Крестьянки" в январском номере "Отечественных записок" за 1874 г. даже официозная газета "Journal de St.-Petersbourg" сочла необходимым  ознакомить публику с поэмой  и напомнить содержание предыдущих  глав. Автор обозрения русских  журналов писал, что поэма "Кому  на Руси жить хорошо" -- "обширное  произведение, начатое г. Некрасовым  несколько лет назад, первая  часть которого наделала в  свое время много шума". По  словам рецензента, поэма "представляет, собой довольно фантастическую  эпопею" и "является бесспорно  ценнейшим вкладом в русскую  поэзию" (Journal de St.-Petersbourg, 1874, 27 janv., No 25).   

 В одном из критических  разборов, посвященных Ст 1873, т. III, ч. 5, обозреватель особо выделил  из числа произведений Некрасова  о народе поэму "Кому на  Руси жить хорошо", о которой  писал: "...эта по силе гения,  по массе жизни, в нее заключенной,  небывалая в литературе ни  одного народа поэма..." (Григорьев П. Новая поэзия. Стихотворения Некрасова. III тома. Издания 1873 года.-- Библиотека дешевая и общедоступная, 1875, No 4, с. 5 третьей пагинации).   

 В 1870--1880-х гг. деятели  революционного народничества широко  использовали поэму в своей  агитационной работе; отрывки из  нее постоянно включались в  состав нелегальных изданий.   

 Большой фрагмент из  главы "Пьяная ночь" под заглавием  "Ночь после праздника" с  текстом зажигательной речи Якима  Нагого был напечатан в "Сборнике  новых песен и стихов", изданном  в 1873 г. в Женеве кружком  "чайковцев" и снабженном  обманными пометами об издании  книги в Москве и о цензурном  разрешении. Этот нелегальный сборник  в течение ряда лет распространялся  в народе участниками нашумевшего  вскоре "процесса пятидесяти" (в том числе известными революционерами  П. А. Алексеевым и С. И.  Бардиной), а также участниками  судебного дела о "Южнорусском  рабочем союзе".   

 В тексте этого сборника  в отрывке о "трех дольщиках"  впервые печатно был воспроизведен  ст. 1490 (правда, в несколько измененном  варианте: "Царь, поп и господин!"), имевшийся только з черновой  и наборной рукописях поэмы  и исключенный Некрасовым при  публикации главы по цензурным  соображениям (см. об этом в статье  А. М. Гаркави "Поэма Некрасова  "Кому на Руси жить хорошо" и революционное движение 1870-х  годов", напечатанной в кн.: Истоки, с. 24--26).   

 В следственных делах  участников "хождения в народ"  фигурировали в качестве вещественных  доказательств антиправительственной  деятельности списки с текстами  из глав "Сельская ярмонка"  и "Пьяная ночь" (см.: Пинаев М. Т. Поэзия Некрасова в следственных делах революционных народников 70-х годов XIX в.-- Некр. сб., V, с. 256-257).   

 У петербургского слесаря  И. И. Медведева, члена кружка "чайковцев", жандармами была  отобрана тетрадь с отрывками  из глав "Сельская ярмонка"  и "Пьяная ночь" под названием  "Ярмарка". В отрывке, начинающемся  словами "Эх! эх! придет ли времечка", после имен "Белинского и Гоголя" в тексте списка находим имена  популярных в то время в  среде народнической интеллигенции  публицистов "Флеровского и  Миртова", т. е. В. В. Берви-Флеровского  и П. Л. Лаврова (см.: Пищулин Ю. П. Поэзия Н. А. Некрасова в революционно-народническом движении 1870-х годов.-- РЛ, 1971, No 4, с. 75-76).   

 Народовольцы 1880-х гг. также использовали текст первой  части поэмы в своей пропагандистской  деятельности. В чернопередельческом  издании для рабочих (Зерно, 1881, No 6, ноябрь) снова был перепечатан  монолог Якима Нагого и опять  со строкой о "трех дольщиках", которая отсутствовала во всех  легальных изданиях поэмы (см.: Пищулин Ю. Поэзия Некрасова и "Народная воля".-- Некр. сб., V, с. 295-296).   

 Народоволец М. П.  Орлов впоследствии вспоминал,  что из всех произведений Некрасова,  которые читал тогда местным  крестьян нам его товарищ Н.  Л. Зотов, им особенно нравилась  поэма "Кому на Руси жить  хороша". Спустя некоторое время  эти крестьяне, будучи на сенокосе, прислали на село к Зотову  записку. "На клочке махорочной  бумаги какими-то бледно-желтыми  чернилами" очень неразборчиво, было написано: "Н. Л., пришлите, пожалуйста. Подтянутой губернии, страсть  хочется почитать". Мы полюбопытствовали  узнать, какими чернилами и пером  была написана записка. Оказалось,  что мужик расцарапал себе  ногу до крови и какой-то  палочкой написал этой кровью  свою просьбу" (Орлов М. П. Воспоминания о Н. Л. Зотове.-- Каторга и ссылка, 1929, No 8--9, с. 264). Точно неизвестно, какая именно часть поэмы пришлась так по душе крестьянам, однако запомнившееся им название "Подтянутая губерния" скорее всего указывает на первую часть, в тексте которой эта поэтическая формула повторена трижды: "Семь временно обязанных, Подтянутой губернии. Уезда Терпигорева, Пустопорожней волости, Из смежных деревень".   

 Участники революционного  движения 1870--1880-х гг., шедшие "в  народ" и воодушевленные поэмой  Некрасова, много сделали для  ее популярности в массах, для  того, чтобы она стала действительно  "народной книгой", как об  этом мечтал ее автор.   

Пролог   

 Ст. 5. Семь временнообязанных...-- Согласно "Положениям" о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости, утвержденным 19 февраля 1861 г., крестьяне после отмены крепостного права обязывались нести определенные повинности в пользу своих бывших владельцев и считались "временнообязанными" до момента выкупа земли, после чего переходили в разряд "крестьян-собственников". Этот процесс всецело зависел от воли помещиков и затянулся более чем на 20 лет. "Пресловутое "освобождение",-- писал В. И. Ленин,-- было бессовестнейшим грабежом крестьян, было рядом насилий и сплошным надругательством над ними" (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 20, с. 173).   

 С т. 6--1 3. Подтянутой губернии ~ Неурожайка тож...-- Давно отмечено (см.: Кубиков И. Н. Комментарий к поэме Некрасова "Кому на Руси жить хорошо". М., 1933, с. 13), что поэтика географических названий имеет в эпопее Некрасова социальный смысл. Но при всей публицистической заостренности названия эти созданы по типу реально существовавших. Так, в Ярославской губернии можно было встретить деревни Горелово, Погорелово, Пожарово, Гари, Горелки, более пяти Погорелок, Голодухино, Дымоглотово. В справочнике Нижегородской губернии (за 1863 год) указаны и описаны деревни Горелова, Заплатино, Дырино, Несытово. См. об этом: Яковлев К. Ф. От конкретных фактов -- к художественному обобщению.-- В кн.: О Некр., вып. I, с. 236--249; Краснов Т. В, Изображение народа в поэме Некрасова "Кому на Руси жить хорошо" -- там же, с. 106--108; Розанова Л. А. Поэма Н. А. Некрасова "Кому на Руси жить хорошо". Комментарий. Л., 1970, с. 49--50. "По-видимому, как раз обилие деревень с такими названиями, особенно плотно сосредоточенных по Волге, и подсказало Некрасову путь социальной символической характеристики пореформенной Руси" (Яковлев К. Ф. Указ. соч., с. 246). Этот прием мог быть подсказан также и фольклором, в частности поговорками. В "Пословицах русского народа" В. И. Даля, в разделе "Достаток -- убожество", приведена поговорка: "Обыватель Голодалкиной волости, села Обнищухина" (Даль, с. 66). Аналогичная поговорка ("Голодухиной волости села Обнищухина") внесена в "Список пословиц и поговорок" В. А. Слепцовым (ЛН, т. 71, с. 433).   

 Ст. 14. Сошлися -- и заспорили...-- Еще в 1878 г. О. Ф. Миллер (см.: Миллер О. Публичные лекции. Изд. 2-е, СПб., 1878, с. 332--337) обратил внимание на близость "Пролога" поэмы к сказке о Правде и Кривде, где мужики, заспорив, чем лучше жить, правдой или кривдой, в поисках ответа отправляются на дорогу спрашивать встречных. Эта сказка была напечатана в сборнике А. Н. Афанасьева, к которому Некрасов обращался во время работы над поэмой "Мороз, Красный нос". Вероятно, ориентация Некрасова на этот сказочный сюжет имела следствием привлечение в поэму и других фольклорных элементов. Так, с нормами сказочной поэтики связаны зачин поэмы ("В каком году -- рассчитывай, В какой земле --угадывай"), формулы типа "Шли долго ли, коротко ли...,", широкое использование эпического числа "семь"; из народных сказок пришли в поэму говорящая птичка, скатерть-самобранка, мотивы отыскивания волшебной коробочки, интереса животных к спору мужиков.   

 Ст. 28--32. Мужик, что бык: втемяшится ~ Всяк на своем стоит! -- Стихи представляют собой контаминацию пословиц и поговорок: "Мужик, что бык,-- упрется, не своротишь" (см.: Песни, сказки, пословицы, поговорки и загадки, собранные Н. А. Иваницким в Вологодской губернии. Вологда, 1960, с. 187), "У упрямого на голове хоть кол теши!", "Хоть кол на голове теши -- он все свое", "Ему в башку этого не вдолбишь (и клином не вобьешь)," (Даль, с. 205, 206, 488).   

 Ст. 80--84. Ой тени! тени черные! ~ Нельзя поймать -- обнять! -- Стихи основаны на народных загадках про тень: "Что с земли не подымешь?", "Что глазами видеть можно, а руками взять нельзя?", "Чего не догонишь?" (Садовников, No 1884, 1885, 1887).   

 Ст. 89--90. "Ну! леший шутку славную Над нами подшутил!-- Ср. народное поверье: заблудился -- значит леший закружил. У Даля: "Леший пошутит -- домой не пустит" (с. 969).   

 Ст. 108. Косушка -- полбутылки, или четверть штофа, сороковая часть ведра.   

 Ст. 193--200. А эхо вторит всем, ~ Без языка -- кричит! -- Художественная переработка народной загадки про эхо (отголосок): "Живет без тела, говорит без языка, плачет без души, смеется без радости; никто его не видит, а всяк слышит" (Даль, с. 1063).   

 Ст. 201--202. Сова -- замоскворецкая Княгиня...-- традиционно-поэтический образ, характерный для былин-старин (например, "Каково птицам жить на море"), где встречается аллегорическое уподобление представителей различных социальных групп и сословий птицам: княгиня -- лебедушка, купецкая женка -- утушка, воевода -- орел, воеводша -- сова, игумен -- ворон, стряпчий -- ястреб, холопы -- воробьи и т. п. Замоскворечье -- чисто купеческая часть старой Москвы, отличавшаяся своеобразием жизненных нравов и бытового уклада. Замоскворецкая княгиня -- купчиха.   

 Ст. 227--228. И молвил: "Пташка малая, А ноготок востер! -- Перефразировка народной пословицы "Невеличка птичка, да ноготок остер" (Даль, с. 593).   

Глава I

ПОП   

 Ст. 394--395. Широкая дороженька, Березками обставлена...-- В описании "дороженьки", с которой начинается странствие семерых мужиков, запечатлены приметы хорошо знакомого Некрасову с детства, проходившего через Грешнево столбового почтового тракта -- так называемой "низовой" Ярославско-Костромской дороги. В названиях упомянутых в первой части поэмы деревень (Иваньково, Босово и др.) узнаются действительные наименования известных Некрасову деревень и сел (см.: Попов А. В. Топография поэмы "Кому на Руси жить хорошо".-- В кн.: Н. А. Некрасов и Ярославский край. Ярославль, 1952; Тарасов А. Ф. О местных источниках поэмы.-- В кн.: Истоки).   

 Ст. 415--418. Пришла весна -- сказался снег! ~ Когда умрет, тогда ревет.-- В основе этого образа лежит народная загадка про снег: "Летит -- молчит, сядет -- молчит, а помрет да сгинет, так и заревет" (Даль, с. 1064) или "Летит -- молчит, лежит -- молчит, Когда умрет, тогда заревет" (Садовников, No 1964).   

 Ст. 428--430. ...строит вас Не лишняя копеечка, А кровная беда!..-- Смысл намека на "кровную беду" яснее раскрыт в тексте черновой рукописи, где далее следовали строки: "Ой вы! пожары лютые; Что вы пустили на ветер Крестьянского труда..." (см.: Другие редакции и варианты, с. 259). О частых деревенских пожарах, разорявших крестьян, см. главы "Пьяная ночь", "Пир на весь мир", а также стихотворения Некрасова "Деревенские новости", "Пожарище", "Ночлеги. II. На погорелом месте" (см.: наст. изд., т. II, с. 95, 160, т. III, с. 159).