Интересная особенность
связана с урбанизацией в развивающихся
странах: город растёт не только
вверх, но и начинает всё
быстрее занимать новые пространства,
образуя крупнейшие в мире
агломерации (Мехико, Дели, Калькутта,
Бомбей, Сан-Паулу, Шанхай и др.).
Много проблем связано и с
влиянием на литосферу Земли:
при строительстве модифицируется
рельеф, осушаются небольшие водоёмы
и речки, возникают оползни
и овраги, нередко грунтовые воды
подтапливают постройки (из-за
изменения уровня подземных вод
в черте города). Низкая экологическая
культура человека ведёт к
образованию незапланированных
властями свалок бытовых отходов,
промышленные предприятия также
вносят посильный вклад в загрязнение
земли токсичными отходами производства.Гидросфера
тоже страдает от огромного (в десятки
раз большего в сравнении с сельским населением)
личного потребления воды (до 400 л/сут.),
сточных вод, воздействия транспорта и
др. Состав атмосферы над крупными агломерациями
изменяется не в лучшую сторону из-за летучих
газообразных отходов, дисперсной пыли,
дыма фабрик и заводов в черте города.
Особенно уязвима атмосфера к негативному
воздействию транспорта. Шум от тысяч
моторов также можно отнести к подвиду
загрязнения воздушной среды. Но, пожалуй,
самое разрушительное воздействие город,
как не странно, оказывает на каждого из
нас, его жителей. Потери отчасти сглаживаются
более качественными, чем на селе, продуктами
питания, преимуществами в медицинском
обслуживании и др.
Возможное улучшение
ситуации мне видится в следующих
шагах: -максимально широкое озеленение
улиц, дворов, аллей; - создание городских
садов и парков с водоёмами, животными
и птицами; - создание реальной возможности
(введением экономических, социальных
и законодательных норм) часто и регулярно(не
менее 1 раза в месяц) выезда на природу;
- введение ограничений на загрязнение
отдельными видами отходов для каждого
города в отдельности с целью более полного
контроля за общей экологической ситуацией.
Вряд ли в
следующие полвека-век кардинально
изменится тип производства и
люди перестанут так сильно
зависеть от городов. Пока же
городской населённый пункт –
это зло, с которым приходится
мириться. Идеи "экополисов" так же
популярны, как и неисполнимы, а значит,
нам ещё долго предстоит терпеть шум, смог
и непрекращающуюся суету Большого Города.
К концу XX столетия в целом ряде экономически
наиболее развитых стран мира стабилизировалась
достигшая максимума концентрация производительных
сил в городской среде, крупнейшие городские
центры окончательно оформились в качестве
своего рода интегральных элементов социально-экономического
"ландшафта" планеты, а процесс урбанизации
становится все более значимой преобразующей
силой.
2. Миграция как
одна из форм демографических
проблем
2.1 Факторы и тенденции
миграции в мире
На протяжении
всей истории человечества миграционные
процессы играли значительную
роль в формировании демографической
картины мира. В условиях экономической
и политической глобализации
претерпели изменения не только
базовые характеристики международных
миграционных процессов, но и
факторы, их определяющие. Международная
миграция в современном обществе
является довольно значимым явлением
с точки зрения масштабов (по
данным ООН, в 2000 г. В мире
насчитывалось 174,8 млн. мигрантов)
[ 27, с. 5], а также социально-экономических
и политических последствий для стран
и регионов. Преобладающим направлением
современной миграции стали перемещения
населения из беднейших развивающихся
стран в экономически развитые государства.
Следует заметить, что масштабы миграционных
процессов в мире имеют тенденцию к постоянному
увеличению – в них вовлекается все большее
число людей. В частности, только за 2000
г. количество мигрантов выросло на 20,8
млн. человек, или примерно на 13,5% по сравнению
с предыдущим годом. Принято считать, что
миграция стала одним из проявлений процесса
глобализации мировой экономики и определяется
в основном причинами объективного порядка.
Отчасти с подобной точкой зрения можно
согласиться, в последнее время в мировой
экономике действительно четко обозначились
два противоположных полюса – богатый
Север и бедный Юг, отличающиеся не только
социально-экономическими, но и демографическими
параметрами, которые традиционно порождали
международную миграцию населения.
По численности
населения развивающиеся страны
прочно закрепились в верхней
части списка. По итогам 2001 г. в
числе пятнадцати стран-лидеров
по численности населения насчитывалось
11 развивающихся стран и всего
3 экономически развитых (США, Япония,
Германия), а также Россия, занимавшая
седьмое место. В условиях ограниченности
природных ресурсов и отсутствия
свободных земель во многих
развивающихся странах довольно
велика плотность населения. Также
существует огромный разрыв в
темпах прироста населения по
типам стран. В экономически
развитых странах естественный
прирост населения крайне низок
или даже отрицателен. К примеру,
депопуляция населения отмечается в Германии
(–0,1%), нулевой показатель – в Италии,
очень невысокий естественный прирост
– в Великобритании (0,1%), Японии (0,2%), Канаде
(0,3%), Франции (0,4%), США (0,5%).
Население развивающихся
стран, напротив, растет быстрыми
темпами: на территории Палестины
оно увеличивается на 3,7% в год,
в Йемене – на 3,3%, в Конго
– на 3,1%, Буркина-Фасо – на 3,0%,
в Эфиопии – на 2,9%. Несопоставимо
различаются также и показатели
рождаемости. Коэффициент суммарной
рождаемости в Нигере составляет
7,5 детей на одну женщину, в
Йемене – 7,2, Конго – 6,3, Афганистане
– 6,0, Палестине – 5,9, в то
время как странах ЕС едва
превышает 1,3, а в США – 2,1
[30]. Согласно прогнозам ООН, подобная
динамика демографических показателей
в обозримой перспективе изменит
список стран-лидеров по численности
населения. К 2025 г. в число
пятнадцати стран-лидеров войдут
Эфиопия и Конго, вытеснив Германию
и Египет. Кроме того, Россия и
Япония переместятся вниз списка.
Сами по себе подобные изменения,
возможно, и не представляли бы
значимой угрозы для мировой
цивилизации, если бы не увеличивающаяся
экономическая пропасть между
богатыми и бедными странами.Существование
подобной экономической "пропасти"
не вызывает сомнений. Состояние троих
богатейших людей планеты – американских
бизнесменов Б. Гейтса, П. Лена, У. Баффита
превышает ВНП наименее развитых стран
с населением 600 млн. человек [28, с. 6] В 1999
г. показатель ВНП на одного жителя составлял
в Люксембурге 41,2 тыс. долларов, в США –
31,9 тыс. долларов, Швейцарии – 28,8 тыс. долларов,
Канаде – 25,4 тыс. долларов. В беднейших
государствах мира показатель ВНП гораздо
меньше: Сьерра-Леоне – всего 440 долларов,
Танзании – 500 долларов, Нигерии – 770 долларов
на душу населения. Как видно, разница
довольно ощутима. Подобная стратификация
сложилась и в оплате труда. Мексиканский
рабочий-иммигрант получает в США 278 долларов
в неделю, в то время как у себя на родине
– лишь 31 доллар. В 1995 г. почасовая оплата
труда в Индии и Китае составляла 0,25 долларов;
в Таиланде – 0,46; в России – 0,6; в Венгрии
– 1,7; в Польше – 2,1 против 3,8 доллара в
Великобритании; 14,4 в Австралии; 16,0 – в
Канаде; 17,2 – в США; 19,3 – во Франции; 23,7
– в Японии; 31,9 – в Германии[29, с. 24].
Кроме того, за
цифрами приведенной выше статистики
скрываются такие сложные и
актуальные для развивающихся
стран проблемы, как голод, высокая
безработица, неблагополучная санитарно-эпидемиологическая
обстановка, хроническая бедность,
межнациональные конфликты и
локальные войны. Поистине страшны
цифры, которые показывают, что
каждый третий житель Ботсваны
в возрасте 15–49 лет, а также
каждый четвертый житель Свазиленда
и Зимбабве инфицированы ВИЧ.
Около 32% населения развивающихся
стран живут за чертой бедности,
более 30% – не имеют доступа
к чистой воде. В странах "третьего"
мира насчитывается около 1 миллиарда
безработных, из них происходит
около 16 млн. беженцев (9% общего
числа мигрантов в мире)[30]. Однако
объяснять процесс интенсификации
миграции исключительно объективными
причинами демографической и
социально-экономической дифференциации
было бы не совсем верно.
Прежде всего, это осознание
широкими массами населения беднейших
стран своего тяжелого положения
по сравнению с жителями стран
Запада. Как отмечает профессор
Н.М. Римашевская, "бедного делает
бедным не только уровень доходов, а осознание
того, что у него нет чего-то, что есть у
других" [28, с. 6]. Глобализация разрушила
изоляцию локальных сообществ, увеличила
поток информации о качестве жизни в странах
Запада, породила зависть и желание "бедняков"
хотя бы минимально приблизиться к подобному
уровню потребления, стимулировав миграцию
в экономически развитые страны. Информацию
о социально-экономических возможностях
в развитых странах потенциальные мигранты
получают по каналам родственных связей.
П. Стокер предлагает именовать подобный
обмен информации, влияющий на принятие
решения о миграции, "миграционной сетью"
[35, с. 40].
Таким образом,
в условиях глобализации мировой
экономики четко оформились две
основные группы факторов миграции.
Первая группа – объективные
факторы социально-экономического
и демографического порядка: безработица,
нищета, перенаселенность. Вторая группа
– субъективные факторы: осознание
безысходности положения и жизненных
перспектив в стране прежнего
проживания, стремление повысить
уровень жизни и доходов.
2.2 Новые акторы миграционного
процесса в эпоху глобализации
Миграция в
условиях глобализации при всей
внешней стихийности может носить
довольно организованный характер
как с точки зрения стимулов
к принятию человеком решения
о переселении, так и с позиции
поддержки процесса адаптации
и "приживаемости" мигранта
на новом месте жительства. Структурами,
заинтересованными в активизации
миграции, в развивающихся странах
могут быть правительства, а
также некоторые нелегитимные
организации (организованные преступные
группы, кланы, радикальные организации,
религиозные секты и пр.). Назовем
их акторами миграционного процесса.Российский
социолог И.В. Бестужев-Лада выделяет три
основных структурных типа таких акторов:
политические режимы типа бывшей диктатуры
Саддама Хусейна, готовые к "освободительным
походам", религиозные тоталитарные
секты, мафия [14, с. 48]. Английский исследователь
Дж. Солт считает, что международная миграция
в условиях глобализации – это организованный
разветвленный международный бизнес,
обладающий огромным бюджетом; он манипулирует
сотнями тысяч рабочих мест и людей по
всему миру и управляется сетью организаций
и институтов, у каждого из которых есть
деловой интерес в этом бизнесе [29, с. 24].
Мы полагаем, что правительствами, которые
стимулируют миграцию своих граждан за
рубеж, обычно движет прагматизм, ведь
таким способом можно хотя бы частично
ослабить социально-экономическое и демографическое
"напряжение" в обществе, не инвестируя
при этом особые средства в социальные
программы, политику занятости населения,
систему образования, здравоохранения,
социального обслуживания. Однако иногда
не последнюю роль играют геополитические
амбиции и стремление получить новые ресурсы
и рынки сбыта. Известны факты из истории
некоторых стран, когда за активным переселением
мигрантов следовала экономическая экспансия,
а затем и аннексия соседней территории
в результате политического или военного
вмешательства (территориальные захваты
в Северной Америке англичанами, голландцами
и французами, отторжение территории Техаса
у Мексики). На первый взгляд, в современном
мире подобная схема развития событий
выглядит, по меньшей мере, архаичной и
вряд ли реализуемой, но в эпоху глобализации
появляются совершенно иные механизмы
влияния – экономические и финансовые
рычаги, а роль миграции и мигрантов в
осуществлении глобальных геополитических
проектов по-прежнему остается довольно
важной. В этой связи наиболее наглядна
ситуация в Китае, испытывающем в последние
годы бурный экономический подъем. Здесь
действует концепция единой нации ("чжунхуа
миньцзу"), являющаяся неотъемлемым
элементом внешней политики. Правительство
страны проводит четкое различие между
государственными и национальными интересами:
первые затрагивают государственный суверенитет
КНР, а вторые – единую нацию, ареал распространения
которой гораздо масштабнее государственных
границ страны. Поэтому, говоря о Китае
как о "большом пространстве", следует
иметь в виду, что китайцы понимают его
как многомерное. Пекин "собирает земли",
объединяет нацию, причем данная политика,
очевидно, рассчитана на долгосрочную
перспективу. Китайская диаспора – "хуацяо"
– насчитывает в настоящее время около
550 тыс. человек в Европе, примерно 3,1 млн.
человек в США и Канаде, около 500-800 тыс.
человек в России [21, с. 128], несколько миллионов
человек в странах Юго-Восточной Азии,
Австралии и Океании. Эта диаспора представляет
собой реальную основу воплощения геополитических
планов КНР. В некоторых странах Юго-Восточной
Азии китайцами фактически реализован
механизм экономической экспансии через
изменение этнического состава населения.
В настоящее время в Сингапуре китайцы
составляют около 80% населения, в Малайзии
они второй по численности этнос (более
5,1 млн. человек), в Таиланде – примерно
10,4% населения, в Индонезии – 2,6%. Закрытость
и иерархичность китайских общин позволила
китайцам сохранить этническую идентичность.
Китайцы не только не растворились среди
других этносов, но и создали свой параллельный
мир бизнеса, большая часть которого на
первых порах пребывала в тени, но со временем
фактически взяла под контроль экономики
Сингапура, Индонезии, Таиланда, Филиппин.
Китайские кварталы
("чайна-тауны") довольно распространены
во многих крупных городах США (Сан-Франциско,
Лос-Анджелес, Нью-Йорк), Канады и Европы.
В Канаде этническое присутствие китайцев
особенно заметно в западной провинции
Британская Колумбия. Здесь иммиграция
китайцев подтолкнула развитие экономики,
активизировав спрос на рынке недвижимости
и привнеся восточноазиатскую экономическую
динамику. По прогнозам социологов, численность
этнических меньшинств, составляющих
в настоящее время около трети населения
Торонто, к 2005 г. увеличится до 50%. В Ванкувере
доля небелого населения возрастет до
40%, в Монреале, Оттаве, Виндзоре, Виннипеге,
Калгари и Эдмонтоне – до 20–30% населения
[30].
Согласно данным
опросов, около 70% канадцев относятся
к китайцам довольно лояльно,
признаки социальной напряженности
возникают в основном на границах
"чайна-таунов", где и происходит
столкновение ценностей. Канадское общество
ориентировано на социальное равенство
и справедливость. Оно болезненно реагирует
на консервативный поворот во внутренней
политике страны и углубление имущественной
дифференциации. И поэтому отчуждение
порождают не язык и не цвет кожи иммигрантов
из Гонконга и Тайваня, а привычка выставлять
богатство напоказ. Китайские мигранты
покупают небольшие дома в дорогих районах
Ванкувера и Торонто, сносят их и строят
новые, максимально используя легальные
ограничения по высоте и площади. В результате
появилось большое количество домов, которые
не вписываются в привычный ландшафт канадских
городов.
За последнее
время консалтинговые фирмы, которые
обслуживают состоятельных иммигрантов
из Гонконга и Тайваня, постарались
довести до сознания своих
клиентов, что такое строительство
может только усилить отчуждение
мигрантов от сообщества соседей.
Городские власти Ванкувера даже
были вынуждены запретить вырубку
более одного дерева в год
без специального разрешения. Примечательно,
что иммигранты восприняли это
постановление не как экологическое,
а как этническое, инспирированное
местным англосаксонским населением
и направленное против прибывающих
богатых китайцев. Сходные тенденции
исследователи фиксируют и в
России [4, с. 316]. Некоторые аналитики
считают, что современный Китай
заинтересован в эмиграции своих
граждан и росте "чайна-таунов"
в различных странах, а отдельные эксперты
даже обвиняют Пекин в использовании этнических
группировок для расширения своих "экспансионистских
интересов". По мнению некоторых российских
ученых, в ближайшие десять-пятнадцать
лет китайская миграция не создаст открытой
реальной угрозы, они признают, что в общем-то
КНР и нет особой необходимости открыто
угрожать России или еще кому-то. "Большой"
Китай создается экономическим путем.
Эта политика поощряет постепенное создание
прочных экономических и иных связей,
для которых далеко не всегда необходима
политическая интеграция.