Философские проблемы личности

      В ходе развития частной собственности  слияние индивида и общества заменилось антагонистическими отношениями между  ними, что выразилось в появлении  разнообразных форм эксплуатации трудящихся, основанных на внеэкономическом принуждении: рабства, крепостничества, взимания дани с покоренных народов и т.п.

      С появлением капиталистического зрелого  товарного производства ломаются косные социальные структуры, происходит своеобразная атомизация общества, развивается индивидуализм. Отношения людей в своей основе становятся отношениями товаропроизводителей и товаропотребителей, т.е. вещными отношениями. Появляется новый тип социальности – вещной зависимости и личной независимости. Перед индивидом открывается возможность присвоения накопленных человечеством богатств материальной и духовной культуры. Но реализация этой возможности затрудняется отношениями эксплуатации и различными формами отчуждения.

      Современная предпринимательская система «разворачивает сознание людей… против естественного  чувства человека к взаимной солидарности и выручке, духовного обогащения в процессе общения людей. Происходит замыкание сознания на своем и личном».

      На  основе общественной собственности  складывается новый тип личности. Открываются возможности для  сочетания личных и общественных интересов, личности и коллектива. Однако в условиях командно-бюрократической системы социализма утверждались на деле такие типы коллективности, которые поглощали личность, сковывая предприимчивость во всех видах деятельности. Хотя в СССР попытки по развитию социальной защищенности, удовлетворения права на труд, жилье, образование, социальное обеспечение предпринимались, и определенные успехи здесь имелись, в целом развивались элементы личной (система лимитов, оргнаборов, прописки, шефства и т.д.) и вещной зависимости в большей мере, нежели свободной индивидуальности.

      Общественная  собственность на средства производства необходимое, но недостаточное условие  для полного развития нового типа социальности. Для этого требуется  также высокий уровень производительности общественного труда, увеличение свободного времени, демократизация общественной жизни, развитие творческой инициативы народа и отдельных людей и пр.

      Утверждению общественной собственности как  условия развития нового типа личности предшествует тенденция плюрализации форм собственности, использования частной собственности.

      В каждую историческую эпоху имеются  как господствующие, так и пережиточные формы социальности. Динамичность мира, его постоянная незавершенность  обусловливают гибкость личности, ее выход за границы социального типа.

      Интегративные процессы в обществе размывают социально-национальные качества типов личности. Преодоление  узости социального типа выражается в актах сознательного выбора, в переходе на позиции другого  класса.

      Помимо  социальных, наука выделяет социально-психологические типы личности. Еще Гиппократ поделил людей на холериков, сангвиников, флегматиков и меланхоликов. В начале XX в. швейцарский психиатр и психолог К.Г. Юнг эмпирически пришел к открытию 16 типов человеческой психики. Эти типы подразделены на 4 группы – квадры. Для каждой из них характерны свои правила поведения, система ценностей. Согласно современным концепциям, яркие представители каждой квадры проявляют себя в определенном времени, в специфических условиях.

      Для личностей – деятелей (ремесленники, землевладельцы, рабочие, инженеры, педагоги, медики, менеджеры и т.д.) главное – действие, изменение мира и других людей, в том числе и самого себя.

      Мыслители приходят в мир для того, чтобы  смотреть и размышлять. Это мудрецы, пророки, летописцы, выдающиеся ученые.

      Третий  тип – люди чувств и эмоций, прежде всего представители литературы и искусства, гениальные прозрения которых порой опережают научные прогнозы и прорицания мудрецов.

      Четвертый тип – гуманисты и подвижники, отличаются обостренным чувством ощущения душевного состояния других людей, любят ближнего, как самого себя (по евангельской заповеди), спешат сделать добро.

      Наше  современное общество находится  на переходном этапе развития. Отсюда – смешанные черты личности, где переплетены элементы тоталитарного и либерального типов. В целом грани между квадратами, социальными и этническими общностями людей подвижны. 

3. Свобода и ответственность  – атрибутивные  характеристики бытия

      Пожалуй, трудно найти еще одно понятие, кроме свободы, которое бы так часто использовалось в столь противоречивых, диаметрально противоположных ситуациях. Под лозунгами свободы совершаются революции и контрреволюции, ведутся войны за освобождение и развязываются вооруженные агрессии. В интересах свободы создаются диктаторские режимы, идет борьба за демократические права. Вместе с тем, в этом контексте часто забывают или не уделяют достаточное внимание антиподу свободы – несвободе, которая существует неразрывно, органично вместе со свободой, следуя за свободой по пятам, побуждая к свободе, порождая свободу, будучи сама порождаема свободой. Несвобода предполагается в самих основополагающих вопросах, которые ставит свобода. Свобода от чего? Свобода для чего? За этими вопросами стоит несвобода. Человек возомнил себя свободным, а потому ни о чем, кроме свободы, слышать не хочет. Несвобода, по его мнению, это, ни больше и не меньше, как наказание. Однако мнить себя свободным и быть свободным, вещи разные.

      Но  что такое свобода? Проблему свободы в обществе органически увязывают с рационализмом, с разумным осмыслением мира и разумным отношением к нему. В этом плане примечательна статья А.Л. Никифорова «Соотношение рациональности и свободы в человеческой деятельности», опубликованная в 1995 г. А.Л. Никифоров, анализируя соотношение рациональности и свободы в человеческой деятельности, отмечает: «…Рациональная деятельность не предоставляет никаких возможностей для самовыражения объекта: все рационально действующие люди будут действовать одинаково, не внося в деятельность ничего личного, своеобразного. Но это и означает, что рациональная деятельность несвободна».

      А.Л. Никифоров, аргументируя свой тезис  о том, что «рациональная деятельность несвободна, свободная деятельность – нерациональна», задается вопросом: «Но разве подчинение необходимости есть свобода?» И сразу же отвечает: «Познание необходимости – условий, законов – есть одно из условий свободы, но не сама свобода». Обосновывая несвободу рациональной деятельности, А.Л. Никифоров отмечает: «Отождествление свободы с познанием и следованием необходимости приводит  к отождествлению человека с логической машиной и к фактическому отрицанию его свободы». В рассуждениях Никифорова проходит идея о том, что: «Нарушение стандартов рациональности – один из важнейших признаков свободы». Нельзя не согласиться с Никифоровым и в том, что: «Свобода всегда идет впереди рациональности, но рациональность постоянно ее настигает, превращая свободную деятельность одного в рациональную деятельность для всех». Никифоров, опираясь в своих рассуждениях на общепринятое определение свободы, смотрит на проблему свободной деятельности с позиции стороннего (внешнего) наблюдателя. Извне все видится именно так, как ставит эту проблему А.Л. Никифоров. Изнутри, с позиций субъекта деятельности, свободная деятельность всегда рациональна, осмысленна. Здесь имеет место столкновение двух точек видения одного предмета под разными углами зрения. Если последовательно встать на одну, а затем на другую точку зрения, то станет ясно, что оба подхода к проблеме имеют право на существование. С позиций сторонника свободы, свобода рациональна. С позиции противника конкретного вида свободы, свобода нерациональна. С позиций абстрактного подхода к проблеме свобода соединяет в себе и рациональное, и нерациональное.

      Дискуссия по статье А.Л. Никифорова тоже представляет самостоятельный интерес. В.С. Швырев отметил, что «А.Л. Никифоров безусловно прав», выступая против интерпретации свободы как познанной необходимости. Несколько иную точку зрения, в ходе обсуждения, высказали А.А. Новиков и Г.Д. Левин. Выражая свое видение свободы, А.А. Новиков отмечает: «…Свободный выбор разумом относительной несвободы и свободное самоограничение есть как раз свидетельство реальной свободы и истинного, а не абстрактного понимания ее сущности». Если интерпретировать эту мысль, не искажая ее содержания, то получается, что свобода – это несвобода, добровольно принятая человеком в качестве основы своей деятельности. В довершение к этой мысли, А.А. новиков добавляет: «Свобода – величайшая ценность и одновременно тяжкий крест, который несет на себе человечество». Такое дополнение больше тяготеет к несвободе, чем к свободе.

      Создается впечатление, что в рассуждениях о свободе как познанной (осознанной)

необходимости в ее соотношении с рациональностью, происходит подмена понятия. А именно: понятие «необходимость», как выражение объективных законов развития, подменяется понятием «действительность». Действительность ассоциируется с необходимостью. Действительность есть реализованная, воплощенная на основе необходимости или случайности, возможность. Действительность – это фаза, ступень развития необходимости. Как новое воплощение, реализация необходимости, действительность разумна, рациональна. Со временем действительность «стареет», утрачивает свою рациональность и требует замены. В повестку дня встает вопрос: необходима ли конкретная действительность? Разумна ли конкретная действительность? Деятельность по устранению действительности, ставшей нерациональной, рациональна.

      Оценка  рациональности или нерациональности социальной деятельности не может быть единой у всего общества, представляющего  конгломерат социальных групп. Она  может не совпадать у индивида и социальной группы. Различие между  индивидуальным и социальным видением и осмыслением рациональности создает то впечатление, которое подметил А.Л. Никифоров, утверждая, что свобода идет впереди рациональности, но рациональность настигает ее, превращая свободную деятельность (кажущуюся нерациональность) отдельных людей в рациональную деятельность для всех. Никифоров отметил: «Свободно действующие люди – это разведчики будущего, которые зачастую ценой своей жизни все-таки прокладывают для общества новые пути». Рациональность освещает свободную деятельность в обществе. Эта деятельность не всеми осознается в качестве рациональной. Исходя из этого, нельзя сказать, что свободная деятельность нерациональна. Она рациональна с позиций субъекта свободной деятельности. Если признать свободную деятельность нерациональной, лишенной разумности, то тогда откуда в ней появляется вдруг разумность, рациональность, как результат свободной деятельности. Свобода, как «нерациональная» деятельность с позиции прошлого, видится как рациональное с позиций настоящего именно потому, что, будучи «нерациональным» прорывом существовавших или существующих устоев, несет в себе частицу рационального настоящего или будущего устройства микро- и макросистем. Рациональные реформаторские, революционные изменения не сразу всеми признаются в качестве рациональных, поскольку вначале попадают в разряд нерациональных. Критерием рациональности или нерациональности, тех или иных изменений, привнесенных на крыльях рациональной свободной деятельности, выступает практика. Свобода отражает вечный конфликт того, кто стремится ограничить любую деятельность рамками законов наличного существования, и того, кто пытается расширить сферу и улучшить условия своего бытия, преодолеть воздвигнутые несвободы.

      Согласие  с существующим порядком вещей и  деятельность на основе согласия есть несвобода. Несвободе как согласию противостоит свобода, опирающаяся на несогласие, на несогласованность. Свобода как деятельность есть несогласие (несогласованность) с действительностью, с различными аспектами объективной и субъективной реальности, и деятельность на основе этого несогласия по изменению и совершенствованию природы, общества и мышления.

      На  различие, а следовательно, на несогласованность, как элемент свободы, указывает  Т.И. Ойзерман. Он пишет: «Выбор – первое условие человеческой свободы. Но действительная свобода предполагает значительные различия между объектами, задачами, решениями, из которых предстоит делать нередко единственный и необратимый выбор».

      Свободу как деятельность может осуществлять только свободный, обособленный, хотя бы относительно независимый субъект деятельности, субъект, обладающий возможностью осуществлять свободную деятельность. Поэтому, помимо свободы как деятельности, следует выделять свободу как состояние, частный случай деятельности, но не бездеятельности. Свобода как состояние есть автономное бытие субъекта свободы, устойчивость к внешнему воздействию, сохранение себя как целостности, в соответствии с законами своего внутреннего существования и развития. Свобода как состояние есть несогласие с навязываемыми извне изменениями. Свобода как обособление в системе не есть обособление от системы. Свобода как состояние есть относительная свобода элемента системы, поскольку основу бытия этого элемента составляет внутренняя обособленность, а бытие в системе есть подчинение внешним для данного субъекта факторам. Поэтому любой субъект свободы как состояния, будь то отдельный человек, социальная группа или государство, подчинен системе внешних несвобод, которые у каждого из этих субъектов свободы как состояния, специфичны. Свобода как состояние есть осознанное  или не осознанное стремление к сохранению неизменности обособленного бытия. В таком понимании расширенное понятие свободы применимо не только к социальным, но и природным объектам, как одушевленным, так и неодушевленным.

      Содержание  понятия «свобода как состояние» противоречиво. При взгляде изнутри  это связи, составляющие бытие предмета как качества, стремящегося к своему стабильному состоянию, а тем  самым – выражение его фактической  несвободы в качестве системы, связанной какими-то необходимыми параметрами. При взгляде извне вещь или предмет предстает как целостность, обособленность, относительно независимый элемент системы, а значит, в этом смысле, относительно свободный. Свобода как состояние характеризует нечто с точки зрения необходимых – т.е. не подверженных выбору, а значит, несвободных – внутренних связей, позволяющих ему оставаться самим собой, иметь свою специфичность. Тем самым, мы можем в определенном смысле считать свободу как состояние внутренней несвободой, характеризующей необходимые структурные параметры ее носителя – субъекта. Свобода как состояние общества есть внутренняя несвобода (социальный строй) под защитой сторонников этой несвободы.