Анализ рыночных реформ

  Выводы

  Таким образом, экономические преобразования имели противоречивые итоги. Наряду с формированием рынка труда, товаров, жилья и т.п., был сделан шаг в сторону реструктуризации народного хозяйства, что привело  к тому, что целые отрасли оказались  бесперспективными. Кроме того, многолетнее  отсутствие в советской экономике  внутренней и внешней конкуренции  привело к утрате стоимостных  и качественных ориентиров для российских производителей, поэтому в начале 1990-х годов большое количество отечественных товаров перестали  пользоваться спросом из-за их низкого  качества и несоответствия мировым  стандартам. В результате в этот период произошло самое сильное  падение производства, причем основной объем падения пришелся на период до 1994 г.

  Но  не смотря ни на что в том, что  мы ушли от советской системы, уже  есть громадный исторический шаг  вперед. Прежде всего, мы избавились от удушающей атмосферы тоталитарного  государства, и те проблемы и неудачи, с которыми мы сегодня сталкиваемся, являются предметом общественного  внимания и обсуждения. Мы покончили  со всеобщей экономической и личной зависимостью от государства, получили возможность независимой хозяйственной  деятельности и весомый набор  гражданских и личных свобод, включая  свободу слова, совести, выбора рода занятий и места жительства, свободу  передвижения и право на собственность, и многое другое. В экономической  сфере мы получили основы рыночной экономики, включая институт частной  собственности, и пусть ограниченный по сфере действия, но тем не менее  работающий механизм конкуренции.

  Глава 3. Анализ рыночных реформ.

  С падением коммунизма перед экономикой России встали сложные проблемы. Предстояло приватизировать собственность, ранее  принадлежавшую государству, и создать  новый вид предпринимательства - не то, что умеет обходить государственные  правила и законы, а новые предприятия, способные более эффективно использовать ресурсы. Программа «шоковой терапии» была разработана Егором Гайдаром при  поддержке западных экономистов, МВФ, и МБ. «Шоковая терапия», начатая  в январе 1992 года, была российской попыткой перехода к рыночной экономике. На практике она явилась провалом и с точки  зрения ее последствий для российской экономики и с точки зрения обещаний. «Постепенщики» верно предсказали провалы «шоковой терапии», но и они недооценили масштабы катастрофы. Первые ошибки были сделаны сразу же, как начались реформы.

  Необходимо  проанализировать как с теоретической, так и с фактической точки  зрения воздействие политики стабилизации, либерализации и приватизации (СЛП) на переходный процесс в России. Три основных принципа шоковой терапии - стабилизация, либерализация и  приватизация - имели совершенно иной эффект, чем ожидали ее сторонники, и каждый элемент формулы внес свой вклад в катастрофическое положение  экономики России. Либерализация , означает, что механизм установления цен действует исключительно рыночным образом. В теории, если цены устанавливаются рынком, то они отвечают условиям «спроса - предложения». Однако реальность отличается от этой схемы. Совсем не рынок определял цены в России, а монопольные приватизированные предприятия, мафия, контролировавшая важнейшие сектора экономики и коррумпированные чиновники. Это остается в определенной степени и сегодня. При полном высвобождении большинства цен некоторые из них, а именно цены на природные ресурсы, оставались низкими. Это было открытым приглашением к обогащению: покупая, например, нефть и перепродавая ее на Западе, можно было нажить миллионы, даже миллиарды долларов. Что и делалось. Вместо создания новых предприятий, приносящих прибыль, личные богатства наживались на новой форме старого предпринимательства -- эксплуатации просчетов государственной политики.

  Освобождение  большинства цен в одночасье  развязало инфляцию, которая уничтожила сбережения. Но было понятно, что при  гиперинфляции (росте цен более, чем на 10 процентов в месяц), переход  к рынку не может быть успешным.

  Поэтому после первого раунда «шоковой терапии» последовал второй -- стабилизация, т.е. снижение инфляции. Это потребовало резкого ужесточения денежной политики и удорожания кредита. Стабилизация определяла границы государственного дефицита и другие элементы макроэкономической политики. Однако «шоковая терапия» не стабилизировала экономику, а скорее вела к положению, представляющему собой комбинацию депрессии и инфляции. Наблюдался чудовищный спад промышленной продукции с поддерживающимся ростом инфляции, уничтожившим все сбережения и средний класс, то есть ту часть населения, которая составляет ядро любой политической и социальной системы. Одним из многих последствий неудачи политики стабилизации и последующих за ней депрессии и инфляции является истощение инвестиций, разрушение капитала и отток его за границу. Это сопровождалось массовой безработицей, падением заработной платы и жизненного уровня, ведущих к обнищанию большей части населения. В то время как жизненные условия ухудшались, сеть социального обеспечения сокращалась, поскольку такие услуги государства, как здравоохранение, образование, субсидирование жилья и продуктов питания становятся недоступными для большинства населения. В дополнение, все другие системы социального обеспечения, стандартные для современного государства, такие как охрана окружающей среды, образование, наука и технологии, также приходят в упадок. До сегодняшнего дня эти системы не оправились от «шоковой терапии» и должны быть восстановлены.

  Быстрая приватизация была третьим элементом стратегии радикальных реформ, означающим передачу государственных предприятий в частные руки. Предполагалось, что это станет побудительным мотивом для владельцев, руководителей предприятий и рабочих. Но первые два элемента создали преграды для третьего. С потерей сбережений в стране оставалось мало людей, способных покупать акции приватизируемых предприятий. А дороговизна кредита и отсутствие соответствующих финансовых учреждений не позволяли вкладывать средства в восстановление приватизируемых заводов. Приватизация государственных предприятий, когда новыми владельцами становились обычно старые управляющие, привела к созданию монопольных фирм с весьма предсказуемым монопольным поведением, включающим гонку цен. Более того, мотивация новых владельцев вовсе не была позитивной, то есть стремящейся к новым инвестициям, улучшению и увеличению производства, производительности труда и экспорту. Напротив, она скорее была негативной в том смысле, что новые владельцы искали возможности получения дополнительной ренты и краткосрочной личной прибыли. В результате фирмы лишались своих капиталов, а новые владельцы стремились продать не только свою продукцию, но и основной капитал, сырье и т.д. Выручка от этих продаж переводилась на личные оффшорные счета. Новые приватизированные предприятия становились легкой целью всякого рода вымогателей, а регулирующие меры властей были не в состоянии помешать этому процессу. Валовый внутренний продукт после 1989 года падал беспрерывно. Вместо ожидавшегося короткого спада, он растянулся на целое десятилетие. И конца ему не было видно. Приватизация привела не к созиданию нового национального богатства, а к разворовыванию активов. С точки зрения олигарха это было вполне логично. Использовав свое политическое влияние для заполучения миллиардных активов за бесценок, он, естественно, хотел поскорее вывести свои деньги из страны. Оставлять деньги в России означало вкладывать их в страну, пребывающую в тяжелой депрессии, и подвергаться риску ареста этих активов очередным правительством под предлогом их незаконного приобретения. Куда умнее было вложить их в процветавшую американскую биржу или оффшорные счета. Выбора практически не было, многие миллиарды полились за рубеж.

  Итак, «временное ослабление тисков глобализации дало России передышку, которая, вероятно, может закончиться из-за курса  на интенсивную интеграцию с Западом. Вступление во Всемирную торговую организацию, возобновление крупных заимствований  российских концернов на западных финансовых рынках, либерализация валютного  режима, фактический отказ от преодоления  нефтяной и газовой зависимости  от мирового рынка - все это будет  способствовать новой дестабилизации российской экономики. А цену глобализаци, будет по-прежнему платить русский народ». Статья «народ России платит цену шоковой терапии». Дж. Стиглиц -американский экономист, удостоенный в 2001 Нобелевской премии по экономике за исследования «рынков с асимметричной информацией» - то есть таких рынков, на которых одни участники обладают большим объемом информации, чем другие.

  Выводы

  Таким образом, из всего вышесказанного можно  сделать вывод об особенностях перехода России к рыночным отношениям. К 1998 году Россия была в уникальном положении. При изобилии природных ресурсов государство было нищим. Правительство  практически бесплатно раздавало  свои ценнейшие активы, но не было в  состоянии платить пенсии и пособия  по бедности. Правительство занимало миллиарды у Валютного фонда, а олигархи, нажившиеся благодаря государству, вывозили миллиарды из страны. МВФ настаивал на свободном перемещении капитала, якобы, с целью привлечь иностранных инвесторов, но это только ускоряло бегство капиталов. Поскольку страна была в глубоких долгах, дальнейшее удорожание кредита, вызванное кризисом в странах восточной Азии, добавило дополнительную нагрузку. Вследствие спада и депрессии в Юго-Восточной Азии, обостренных политикой МВФ, сократился мировой спрос на нефть. Неравновесие между спросом и предложением нефти вызвало резкое падение мировых цен на нефть. За первые шесть месяцев 1998 года они снизились на 40 процентов по сравнению со средним уровнем цен за 1997 год. Поскольку нефть занимает видное место в российском экспорте и доходах бюджет, это произвело опустошающий эффект. Было ясно, что валютный курс рубля завышен. В сочетании с прочей экономической политикой, навязанной России Валютным фондом, это обрушило экономику. Явная и скрытая безработица выросла и стала массовой, причем система пособий по безработице отсутствовала. Зарплата не выдавалась месяцами или выдавалась продукцией предприятий. Несмотря на бедствия, охватившие большинство россиян, реформаторы и их советники из МВФ боялись проводить девальвацию, опасаясь новой волны гиперинфляции. К маю 1998 года стало ясно, что без помощи извне удержать курс рубля не удастся. Страх перед неизбежной девальвацией способствовал массовому бегству от рубля. К июню 1998 года правительству приходилось платить почти 60 процентов годовых по своим краткосрочным облигациям. Вскоре эта цифра дошла до 150 процентов. Развитие кризиса приняло традиционные формы. Видя таяние валютных резервов, спекулянты играли исключительно на предстоящей девальвации. Когда кризис разразился, Валютный фонд возглавил спасательную операцию и призвал Всемирный банк выделить 6 миллиардов долларов из своих средств. Всего предполагалось дать России 22,6 миллиарда долларов, из которых на МВФ пришлось бы 11,2 миллиарда, а остальное дало бы правительство Японии. Через три недели после того, как был предоставлен заем, Россия объявила о прекращении платежей по долгам и девальвации рубля. К январю 1999 года реальный курс рубля упал на 45 процентов по сравнению с июлем 1998 года. Это было началом мирового финансового кризиса. Процентные ставки по займам новым странам с рыночной экономикой резко возросли. Даже развивающиеся страны с правильной экономической политикой не были в состоянии идти на получение новых кредитов.

  Российский  обвал был для руководителей  МВФ полной неожиданностью.. Прогноз  Всемирного банка предполагал, что  старый курс рубля сможет продержаться три месяца, а он обвалился через  три недели. Они считали, что олигархам  понадобятся дни и недели, чтобы  вывезти свои деньги за рубеж, а им для этого понадобились считанные  часы и дни. Для МВФ было бы намного  проще перевести свои деньги напрямик на соответствующие счета в швейцарских  и кипрских банках.

  Политика  Фонда втянула Россию в еще  большие долги. Причем за эту грубую ошибку заплатили не руководители МВФ  или западные банкиры, и не США, которые  толкали на это Фонд, а российские налогоплательщики.

  У кризиса  был только один положительный аспект. Девальвация придала силы тем  отраслям экономики России, которые  конкурировали с импортом. Отечественные  товары стали отвоевывать растущую долю внутреннего рынка. Это «непредвиденное  последствие» в конечном счете вызвало  долгожданный рост реальной (в отличие  от нелегальной) экономики. Но подъем российской экономики в 1999-2001 годах был вызван отнюдь не только девальвацией рубля.. Не менее важно, что в результате отказа МВФ от последующего финансирования России, наша страна сумела вылезти  из-под опеки Фонда. Не получая  от него больше кредитов, Москва больше не должна отчитываться перед ним  о своей экономической и финансовой политике, слушаться его диктата. Оказалось, что без американских подсказок и советов российская экономика чувствует себя намного  лучше. И главное, как минимум, на два-три года после кризиса 1998 г. экономика отказалась от продолжения  шоковой терапии, т.е. дальнейших псевдореформ, которые губили ее в более ранний период. Только в последние два  года снова оживились реформаторы, навязывая стране приватизацию естественных монополий, коммунально-жилищного хозяйства  и государственных банков. Пока эти  реформы идут довольно вяло, но они  все же грозят ввергнуть экономику  в новую стагнацию.

  Положительная сторона кризиса 1998 года была и в  том, что она освободила страну от непомерного внутреннего долга (пресловутых  ГКО). Пирамида внутреннего долга  исчезла, и это позволяет бюджету  сводиться с профицитом. Внешний долг остался, и по нему государство исправно платит. Невелик и новый приток в Россию спекулятивного капитала из-за границы. Вместе с большим превышением экспорта над импортом, это делает финансовое положение страны достаточно устойчивым.

  Заключение